– Ну почему ты такая маленькая? Была бы ты постарше!

Мне тоже хотелось быть постарше, участвовать в их прогулках, поездках, разговорах. К счастью для меня, ни одной девчонки не было в их компании, иначе я бы с ума сошла от ревности.

Маме приходилось кормить не только Альку, но и всю его компанию. Но главное было не в этом. Только теперь я понимаю, какую ответственность моя мама взяла на себя, согласившись присмотреть за ним.

Как-то я услышала, как мама ругала Альку, увидев у него в руках свежий номер газеты «Каширские известия». Оказалось, что Алька на велосипеде поехал в Каширу, один из старейших городов Московской области, расположенный на Оке. И чтобы доказать, что он побывал в Кашире именно в этот день, купил там местную газету, и с ней вернулся домой. А Кашира находится в ста пятнадцати километрах от Москвы! Алька чувствовал себя героем, проделавшим такой длинный путь на гоночном велосипеде! А что чувствовала моя мама, узнав об этом? Я думаю, после серьёзного разговора с мамой, Алька понял, что натворил. А тогда мне было жалко его.

Однажды я уже легла спать, когда Алька сказал моей маме:

– Сейчас Галка заснёт, и я скажу Вам тайну.

Сердце так и подскочило у меня в груди. Тайна! Я сейчас узнаю Алькину тайну! О чём? О ком? Почему он расскажет о своей тайне моей маме? Я притворилась, что сплю. Стала дышать медленно и ровно. Через несколько минут Алька сказал:

– Ну вот, кажется, заснула.

– Я ещё не сплю, – неожиданно для себя проговорила я.

Поняв, что я навсегда потеряла возможность узнать Алькину тайну, я накрылась с головой одеялом и горько-горько заплакала.

Жизнь бурно кипела в нашем пятом классе. Это кипение отражалось в стенной газете, выходившей каждую пятницу. Мы назвали газету «Лук». Это название таило в себе два смысла: стрелы из лука попадают в цель, и от лука на глазах появляются слёзы. Появились они и у меня, редактора стенной газеты, по совместительству художника и корреспондента. Вот как это было.

Мы выпускали газету сами, без классного руководителя. В газете были заметки о событиях, произошедших за неделю в классе: интересные случаи на уроках, посещение театра, поздравления именинников, планы на четверть, на каникулы. Была и рубрика «Жизнь в классе в карикатурах». Из-за одной карикатуры меня вызывали к директору школы.

На карикатуре были изображены две ученицы, Клава Булкина и Нина Ширяева, сидящие за партой на уроке с большими бутербродами в руках. Прикрывшись крышками от парты, они откусывают от бутербродов. Это была чистая правда, они ели на уроке математики и получили замечания в дневники. А вот за что я пострадала, так это за подпись к карикатуре: «Голодающим не до учения!».

Оказывается, к директору пришла мама Клавы и пожаловалась, что её семью оскорбили. И Клава, и Нина были из малоимущих семей, школа давала им бесплатные обеды, так зачем же смеяться над этим? В общем, директор велела снять газету и извиниться перед девочками. Я не могла понять, за что? Ведь ели? Ели. На уроке? На уроке. Замечания получили? Получили. Надо высмеять? Надо.

Дома я пожаловалась родителям, что не понимаю, за что пострадала я, почему надо снять газету, за что надо извиняться перед Клавкой и Нинкой.

– Всё дело в кавычках, – сказал папа. – Если бы ты поставила слово ГОЛОДАЮЩИМ в кавычки, был бы другой смысл. Вот смотри.

Папа взял лист бумаги и карандаш и нарисовал двух мальчишек, сидящих за столом. Перед одним мальчишкой – тарелка с пирожными, перед другим – пустая тарелка. Папа сделал второй рисунок. На втором рисунке первый мальчишка даёт второму половину пирожных. Под рисунком подпись: Щедрый подарок.

– А теперь посмотри на третий рисунок, – папа быстро нарисовал тех же мальчишек, но первый мальчишка положил на тарелку второго малюсенький кусочек пирожного. И подпись под рисунком – «ЩЕДРЫЙ» подарок.

– Чувствуешь разницу? – спросил папа. – То, что слово стоит в кавычках, меняет смысл сказанного, теперь ты с иронией говоришь о мальчике с горой пирожных, угостившем друга маленьким кусочком. Ты подчёркиваешь, что он – жадина, мог бы дать больше. Здесь слово ЩЕДРЫЙ не в своём обычном значении. Если бы ты подписала под карикатурой «Голодающим» не до учения, то все бы поняли, что ты над ними смеёшься, потому что на уроке нельзя есть, не умрут с голоду, могут дотерпеть до перемены. Поняла? Ты это говоришь с иронией! А давай выпустим газету, – предложил папа.

И мы с папой сделали такую красивую стенгазету! Из других классов приходили посмотреть на неё! Название «ЛУК» было составлено из зелёных перьев растущего лука (как живые!) Под названием сижу я (прямо мой портрет!), передо мной на столе наша газета, в газете моя карикатура, только на ней Клава и Нина (как настоящие – папа срисовывал их с фотографии класса) и подпись: «Голодающим» не до учения. Слово ГОЛОДАЮЩИМ в кавычках! А чуть ниже ещё одна подпись: «ГРАМОТНЫЙ» редактор забыл поставить слово ГОЛОДАЮЩИМ в кавычки. Напомним «грамотному» редактору правило: «Кавычками выделяются слова, употребляемые не в своём обычном значении, используемые в ироническом смысле».

А ещё ниже, во всю газету, крупными буквами была написана фраза: «ПРОСТИТЬ НЕЛЬЗЯ НАКАЗАТЬ!» И буквами помельче было написано шутливое обращение: «Ребята, судьба редактора зависит от того, ГДЕ вы поставите запятую: после слова ПРОСТИТЬ или после слова НЕЛЬЗЯ».

Весь класс простил редактора!

В шестом классе я начала новый учебный год не с Первого сентября, а с двадцать пятого. Дело в том, что мы переехали в другой район. Родители оформляли прописку на новом месте, устраивали нас с братом в школы. Брат пошёл в мужскую школу, я – в женскую (тогда ещё было раздельное обучение: девочки и мальчики учились в разных школах). К счастью, у меня не было троек за пятый класс, иначе меня не взяли бы в эту школу. И вот я в шестом классе в новой школе.

– Новенькая? – обступили меня одноклассники.

– Садись со мной, – предложила высокая девочка с чёрными вьющимися волосами. – Меня зовут Марьян.

«Армянка», подумала я.

– Если бы я жила за границей, меня бы звали Анна Мария, – добавила она.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что моё имя состоит из двух имён: Марианна.

Я впервые услышала это имя.

Первый урок был математика, алгебра. Я попала с корабля на бал. Писали контрольную работу по алгебре (я представления не имела, что это такое). Буквы складывались, вычитались, я не знала, что с ними надо делать, в результате я, оказывается, вывела новую формулу: а + b = аb. Я думала, раз к одному предмету прибавить другой, будут два предмета, за что получила двойку за контрольную.

Когда учительница по прозвищу Семядоля смеялась по поводу моей формулы, я сказала, что ещё не проходила алгебру, но мои объяснения не тронули её. На перемене девчонки заступились за меня, требуя зачеркнуть двойку. Они толпой двинули на Семядолю, загнали её в угол, а она, загородившись от них журналом, пропищала, что раз я пропустила целый месяц, то пусть они позанимаются со мной. Марианна вызвалась помочь мне. Двойку зачеркнули – это была победа класса над злой, вредной, несправедливой (по словам девчонок) Семядолей.

И начались мои муки. Дважды в неделю я должна приходить к Марианне заниматься алгеброй. Я волновалась, когда вошла в подъезд. Надо было подняться на лифте на седьмой этаж. До этого я никогда не ездила на лифте. Справилась. Позвонила в дверь, оказывается, меня ждали. Её мама и бабушка усадили нас за стол пить чай с ещё тёплым печеньем с орешками. Расспрашивали, кто я, откуда, кто родители, где живу.

– Весёленький ситчик, – похвалили они, пощупав моё платье. Марианна, с трудом оторвав меня от мамы и бабушки, повела в свою комнату. Я не поверила – своя комната! А у нас на четверых – всего восемнадцать метров! На стене большой портрет двух детских головок.