И вдруг я слышу Колькин вопль. «Пришибла!» – испугалась я и быстро побежала к бабушке.

– Клад! Клад! Червонцы! – не своим голосом вопит Колька, собирая в майку высыпавшиеся из обломка трубы монеты. – Золото! Я нашёл золото! Мам! Ба! Томка! Сюда! Труба! Клад! – верещит Колька, приближаясь к испуганной маме, выбежавшей на его истошный крик.

– Молчи! Тихо! – грозно шепчет она, за шкирку втаскивая сына в дом.

Мы с бабушкой стоим, растеряно смотрим друг на друга.

– Ох, дурак, – качает головой бабушка. – Сейчас вся улица сбежится. Вот дурачина!

Вся, не вся улица сбежалась, а буквально через час пришёл к ним милиционер с ещё каким-то мужчиной.

– Бабушка, к попадье милиционер пришёл, с ним ещё какой-то дядька с портфелем, – испуганно крикнула я, вбегая в дом.

– Ну, так Колька по всей улице раззвонил о находке. Заберут у них эти золотые теперь, хорошо, если хоть какие- то проценты от находки получат.

– Как так? – удивилась я. – Это же Колька нашёл в своём огороде, значит, это их деньги. Все же фрукты и овощи, что растут в нашем саду и на огороде, наши, даже червяки тоже наши, правда?

– То, что эти золотые монеты им принадлежат, это точно. Дед, наверное, в трубу спрятал и в огороде закопал, а никому не сказал, иначе не бедствовали бы они так, не перебивались бы с хлеба на воду. Но по закону все ценные находки надо сдавать государству.

– Бабушка, а если бы ты эту трубу не бросила обратно Кольке, находка бы наша была? – пришло мне вдруг в голову.

– Если бы, да кабы… А, может, так и лежала бы железяка, ну подвинула бы её к забору. Не знала ведь, что там. А тут, ведь, как получилось? Швырнула я им трубу с монетами: «Нате вам, берите и не голодайте!». Так нет же, упустили, разболтал дурачина.

– Не люблю я такие находки, не приносят они добра, – добавила она. – Всё равно отдала бы их попадье.

Точно бы отдала, я ни минуты не сомневалась в этом.

Утром попадья с дочкой и внуками сидели на крыльце и ели бутерброды с маслом.

– Мам, намажь мне ещё один хлебушек маслицем, – попросил Колька, и та щедро намазала хлеб маслом и протянула сыну.

На следующий день бабушка опять лепила котлеты, я наблюдала, как аккуратные котлетки одинакового размера укладывались на разделочную доску. Бабушка встала, чтобы убрать миску, но вдруг решительно взяла две котлеты, смяла их и вылепила из них одну огромную. Потом то же проделала с двумя другими котлетами. Я молча подошла к бабушке, обняла её за шею и поцеловала в тёплую щёку.

Те летние каникулы мне показались самыми интересными из всех летних каникул, которые я проводила у бабушки в маленьком городке под Киевом. То было лето чтения – не только по списку для школьной программы, а чтения для души, лето открытий, и, что особенно важно, открытий о жизни членов нашей семьи.

Мне тогда было двенадцать лет. Двоюродная сестра Зина, жившая со своей мамой (тётей Клавой) и нашей с ней бабушкой, уехала на неделю к отцу в другой город, и я осталась без подружки по играм.

И тут я сделала первое открытие: чердак! На нашем участке стоял сарай, аккуратный домик, перед которым росли георгины. Дверь в сарай была открыта, и я заглянула внутрь. Длинная лестница упиралась в открытый люк на чердак. Конечно же, я осторожно полезла вверх по лестнице, забралась на чердак и ахнула!

Чего там только не было! И старая одежда, и горы резиновых сапог и другой обуви, и мебель, и коробки с ёлочными игрушками, и потрёпанные плюшевые медведи, и другие мягкие игрушки, и горы старых учебников, и связки разных ярких журналов. И среди этого ценного вороха старья валялся женский манекен – полтуловища, без головы.

Я сразу назвала манекен тётей Маней и бросилась наряжать её в подходящую одежду. Из старого платка сделала голову, прикрепила её к шее, которую обмотала разноцветным шарфом. Накинула на плечи старую курточку, а на голову подобрала широкополую шляпу, скрывающую пол-лица. Усадила получившуюся даму на венский стул, штора, как юбка, складками свисала со стула. Настоящая женщина получилась, как живая!

И я начала приводить в порядок чердак, то есть, квартиру тёти Мани.

В течение нескольких дней я разобрала содержимое чердака. Получились и детская комната, и гардеробная, и гостиная, и кухня, и библиотека! Тётя Маня «наблюдала», как я рассматривала иллюстрации в книгах и читала школьные учебники по истории, географии, биологии, литературе. Открывала и учебники по физике, химии и математике, но их содержимое, конечно, мне было не под силу.

А какие интересные были старые журналы! Время просто летело!

Однажды я вслух читала тёте Мане стихи, когда услышала, как кто-то поднимается по лестнице. Это была бабушка. Увидев на чердаке чистоту и порядок, она ахнула.

Оказалось, что соседка попросила бабушку сшить для её внучки свадебное платье. Вот бабушка и вспомнила о манекене, лет двадцать пролежавшем на чердаке.

– А ты умеешь шить? – удивилась я.

– А как ты думаешь, я одна поднимала на ноги восемь детей после смерти мужа? Шестерых дочек и ещё двоих сыновей, они погибли на войне, – вздохнула бабушка.

– Когда после войны твоя мама и тётя Клава работали в детском доме воспитателями, я тоже подрабатывала: шила и перешивала одежду для детей, – помолчав сказала она. – Помню, директор детдома раздобыла к Первому Мая отрез сатина синего цвета – на шаровары для мальчиков и ситца – девочкам на платьица. На красном фоне маленькие беленькие горошины.

– Я помню эти платья! – воскликнула я. – У нас с Зиной были такие же сарафанчики.

– Я их из обрезков материала скроила, лоскутные сарафанчики вышли, но красивые. Ни один лоскуток не пропал! – гордо сказала бабушка.

– Как все девочки радовались тогда! Ни одного одинакового платья не было. У одной рукав «фонарик», у другой «крылышки».

– У одной юбка в складочку, у другой «шестиклинка», – подхватила бабушка. Глаза у неё заблестели от слёз. – По шесть платьев в день шила! Торопилась порадовать детишек, успеть к празднику хотела. И успела! Какие нарядные и счастливые были наши детдомовцы, когда шагали на демонстрации.

– И нас порадовала, – прижалась я к бабушке.

– А сейчас порадую невесту, – оживилась она. – Ты мне поможешь. Я такой фасон придумала! Нужно вырезать шестьсот пятьдесят цветочков, я их пущу по низу платья. Невеста будет, как весна: юная, свежая, красивая. Где тут мой манекен?

– Тётя Маня, помоги нам с бабушкой сшить свадебное платье, – бросилась я к манекену.

– А я твоей тёте Мане сошью красивую накидку, – улыбнулась бабушка, взглянув на неё.

Умеет бабушка дарить радость людям! Тогда, в тяжёлые послевоенные годы, скрасила жизнь обездоленным детям. А теперь и невесту сделала счастливой, потому что её свадебное платье было самым красивым, единственным в мире, созданным для неё бабушкой, внучкой и манекеном тётей Маней. С любовью.

Как же давно это было! Каждое лето мы ездили отдыхать под Одессу. Там жили дедушка с бабушкой, папины родители. Я чудесно проводила там время. Единственная проблема была – достать в конце августа обратные билеты, когда после каникул и отпусков все возвращались домой.

В тот год я впервые путешествовала одна. Мой маршрут был Москва – Киев – Котовск (городок в Одесской области) – Москва. И вот мы с дедушкой на маленькой станции города Котовск (с болью узнала, что теперь его переименовали). Огромные очереди в билетные кассы. Поезда только проходящие. Билетов нет.

Это сейчас можно учебный год начать и с пятого, и с десятого сентября, а в то время нужно было быть в школе строго первого сентября. Нервничает дедушка, в панике я: есть только один билет – в сидячий вагон. Что делать?

– Дедушка, бери билет в сидячий, – умоляю я его. – Ничего страшного, доберусь!

Дедушка колеблется, сзади напирают.

– Берёте? Если не берёте, отойдите от кассы!