Иногда тётя Таня разрешала Люсе вынести патефон во двор. Мы бережно выносили его, ставили на табуретку и устраивали танцы во дворе. Мы танцевали под «Брызги Шампанского», «В городском саду», просто слушали пластинки. Колюшка крутил ручку патефона и ставил пластинку, а маленькая Викуся звонким голоском объявляла название. Как-то, объявляя пластинку «Журавли», она выкрикнула: «Жувр… Жувар… Жуварли» – и заплакала.

Часто и взрослые выходили во двор, садились на лавочку, разговаривали, тихонько пели и даже танцевали. К нам во двор приходили и из других дворов послушать песни и потанцевать. В это время мы учились в шестом – восьмом классах. А потом на смену патефону пришла гитара. Мы сидели на нашей лавочке и слушали соседского Мишу. Он по самоучителю научился играть на гитаре, и мы под аккорды его гитары пели песни Окуджавы, Визбора, дворовые песни.

Окуджава нам был особенно дорог, наша Плющиха находилась рядом с Арбатом, мы знали все переулки Арбата, все его магазины, кинотеатры. Сколько раз мы ходили в «Арс», в «Новости дня», в «Художественный», теперь из этих кинотеатров остался только «Художественный». Часто бывали в театре имени Евгения Вахтангова и в Оперной студии под руководством Сергея Лемешева, рядом с театром. Знали многие оперы наизусть. Особенно нравилось то, что солисты были студенты, и сёстры Ларины, и Онегин с Ленским, и Лель и Снегурочка действительно были молодыми.

Я особенно любила пройтись по Арбату зимой. Морозный вечер, ещё работают магазины, идёт снег, троллейбусы медленно двигаются по узкой улице. Захожу в магазин «Пуговицы», рассматриваю нитки, пуговицы, товары для рукоделия, покупаю какую-нибудь безделушку. Иду дальше, захожу в булочную, покупаю тёплый бублик, обсыпанный маком. Согревшись в булочной, шагаю дальше, прохожу мимо двух кинотеатров, театра, захожу в магазин «Военная книга», рассматриваю книги, открытки, канцелярские товары. Заканчивается мой поход кинотеатром «Художественный».

Домой возвращаюсь по другой стороне Арбата с обязательным заходом в кулинарию ресторана «Прага». Покупаю домой пирожные, потом захожу в магазин «Фрукты», пью сок в кафетерии, а тут и Смоленский гастроном на углу. Пробегаю по гастроному, вдыхая аромат молотого кофе, перехожу Садовое кольцо, и вот я на Плющихе, в своём родном 6-й Ростовском переулке. Так и хочется запеть: «Ах, Арбат, мой Арбат…». А когда вечером еду в троллейбусе, в голове крутится мелодия: «Я в синий троллейбус сажусь на ходу, последний…». Спасибо, Булат.

Троллейбус. Рис. Б. П. Николаева

И самое главное в этом времени – мы развлекались без пива, без сигарет, без мата. Может быть, мальчишки и курили где-нибудь на задворках, но не при нас. Сознаюсь, сосед несколько раз ломал скамейку. Кто же выдержит музыку, песни, смех под окнами?

Тёплый летний день. Самое начало июня. Идём с подругой с экзамена. Настроение прекрасное, тема для сочинения – мечта! Николай Васильевич Гоголь, самый любимый мой писатель! Каждый персонаж, каждое описание места действия и природы знакомы до мельчайших деталей. Перо так и летало по бумаге! Хотелось писать и писать.

Видим, продают клубнику, раннюю клубнику, сладкую, ароматную, аппетитную! Ну, как тут удержаться, чтобы не купить лукошко!

Идём, предвкушая удовольствие, представляем, как придём домой, да со взбитыми сливочками… нет, с мороженым, съедим всё лукошко. Мечтаем и поглядываем на крупные, блестящие на солнышке ярко-красные ягоды. Слюнки текут.

– Давай по ягодке, – соблазняет меня подруга.

– А давай, – обрадовалась я, выбирая самую чистую и спелую ягоду.

Протёрли ягодки, сдули невидимые пылинки и – в рот! М-м-м, какое блаженство! Рука так и потянулась за другой ягодой.

– Мне вот эта клубничка подмигивает, – говорю я, еле сдерживаясь, чтобы не взять и эту, и ту, и вон ту, упругую, налитую.

– А меня вот эта манит, – выбирает подруга самую большую, конической формы, клубнику.

Только хотели отправить в рот уже протёртые от пыли ягоды, как вдруг услышали тихий голос пожилого мужчины, вежливо обратившегося к нам.

– Придёте домой, девушки, вымойте клубнику и выпейте эту воду, – сказал он и пошёл, не оглядываясь, дальше по улице.

Наши руки с клубникой так и застыли в воздухе.

– Дурак, что ли? – вырвалось у подруги. – Нет, ненормальный совсем, – возмутилась она, укладывая ягоду в лукошко.

– Всё настроение испортил, – поддакнула я, пристраивая в лукошко и свою ягоду.

И тут мы от смущения даже рассмеялись, как два нашкодивших ребёнка, которых застали на «месте преступления». Ведь знаем, что фрукты и овощи надо мыть перед едой, а не устояли, соблазнились!

Купили по пути по две пачки мороженого. Пир так пир! Гулять так гулять!

Пришли домой, выложили клубнику в миску.

– Что там нам дядя говорил? – смеясь, сказала подруга, наливая в миску с ягодами воду. – Что он советовал сделать? Вымыть и выпить водичку? – спросила она с ехидцей.

Но вдруг лицо её вытянулось от удивления.

– Ух ты! Смотри! – протянула она мне миску.

Я отложила брикеты с мороженым и взглянула на миску с клубникой. В миске в тёмно-бурой воде лежали наши, так называемые, чистые ягоды. На поверхности плавали мелкие частички соломинок, веточек, какие-то чешуйки.

– Ну что, пить будешь, – пришла я в себя.

– Не-е-е-т, дядя не дурак, – покачала головой подруга, вытаскивая клубнику и перекладывая её в другую миску, чтобы ещё раз вымыть её.

Если бы тот мужчина сказал нам, что нужно вымыть ягоды и только потом их есть, это бы в сотый раз пролетело мимо наших ушей: мол, и сами знаем. Но эта миска с тёмно-коричневой жидкостью и остатками соломы, б-р-р! И выпить это?

Сколько лет прошло, десятков лет, а та миска до сих пор перед глазами. И стыдно, что мы тогда обозвали мужчину дураком. Ведь он – умница! Такие слова нашёл! На всю жизнь запомнилось!

Однажды, перебирая бумаги, я увидела старую программку из Московской консерватории имени П. И. Чайковского. Вспомнила, как слушала там «Реквием» Моцарта, и рассмеялась. А что здесь смешного, спросите? Было не только смешно, но и стыдно и грустно. Потому что всё надо делать правильно.

В этот день мы с подругами поехали на пляж в Серебряный Бор. Поехали к девяти часам утра, чтобы и поплавать, и позагорать, и поиграть в игры, и на лодках покататься. День был очень жаркий, мы просто сгорели! Когда мы вернулись домой, мама ахнула, увидев наши облупившиеся носы, стала спасать нас, смазывая сметаной.

– Да, позвони Марианне, – вспомнила мама. – Она несколько раз звонила тебе, может быть, случилось что-нибудь.

Бросаюсь к телефону.

– Алло, Марьян, что случилось? Мама говорит, ты несколько раз звонила. Что? Куда? Да ты что, я не могу! Я только что из Серебряного Бора! Мы все обгорели, на нас даже страшно смотреть. Я – как розовый поросёнок, у меня даже глаза запухли, ладони болят от вёсел. Не могу, Марьян, пригласи ещё кого-нибудь. А что слушать? «Реквием» Моцарта? Ну, Марьян, да я там буду посмешищем!

Семья Марианны регулярно ходила в консерваторию, они покупали абонемент на все концерты. Потом Марианна с трепетом рассказывала одноклассникам о концерте. В глубине души я мечтала попасть в консерваторию, но как-то не удавалось. А тут такой шанс!

И Марианна уговорила меня! Мне как раз подарили новое платье. Нарядили меня, и мы отправились слушать «Реквием».

Уже при подходе к зданию Консерватории, я ловила на себе удивлённые взгляды. А уж когда мы вошли в просторное красивое фойе, я физически ощутила себя инородным телом в этом святом месте. Представьте себе пары, одетые в серые и черные тона, лица бледно-землистого цвета. И я – как в чёрно-белом фильме «Броненосец Потёмкин» вспыхнувшее ярко-красное знамя! Красивая, здоровая, загорелая, в ярко-голубом платье, полная жизни – иду слушать «Реквием», возвышенное, окутанное тайной произведение! «Покой вечный даруй им, Господи, и свет вечный да светит им!».