– Пошли скорее в зал, – попросила я Марианну. – Смотри, как осуждающе смотрят на меня. Я чувствую себя белой вороной.

Весь зал уже заполнен! Пробираемся на свои места, а от меня исходит жар, как от печки. Жар, запах леса, хвои, жизни. Иду смотреть и слушать, как будут мучиться грешники в языках пламени.

Но музыка, хор, солисты, оркестр захватили меня. Я, забыв свои земные «муки», погрузилась в мир спокойного величия.

В тот день я поняла: нельзя делать всё наспех. Или пляж, или консерватория, а не с корабля – на бал, как получилось у меня. Всё должно соответствовать: настроение, внешний вид, поведение.

А всё-таки музыка победила, заставив меня забыть о своих переживаниях.

С детства люблю парк «Сокольники», один из старейших и красивейших парков Москвы. Несмотря на большие размеры, мне он кажется очень спокойным и уютным. Не могу сказать, что знаю каждый уголок Сокольников, но многие его аллеи и пруды знакомы до мельчайших деталей, так как юность моя и зрелые годы прошли под сенью деревьев этого нестареющего парка, прекрасного в любое время года. А сколько выставок, концертов и выступлений посетила я здесь с моими друзьями, с семьёй.

Много лет спустя захотелось мне посмотреть «Розарий», а заодно и полюбоваться на танцевальные площадки. Танцевальные-то площадки были и в моё время, недаром «Сокольники» называли «танцующим парком».

Первое, что мы увидели, войдя на его территорию, была огромная танцевальная площадка. Вернее, мы услышали музыку сороковых – шестидесятых годов теперь уже прошлого века, под которую танцевали мои ровесники, счастливые, улыбающиеся, не замечающие ни возраста, ни усталости, ни зрителей, наблюдающих за ними. Зрелище так захватило нас, что мы тоже остановилась послушать музыку нашей молодости, посмотреть на танцы. К сожалению, пары были в основном женские: кавалеров не хватало на всех. Они тоже следили за танцующими, опираясь на палочки, у некоторых лица светились радостью, а некоторые были задумчивы.

И я вдруг вспомнила, как в школьные годы, приехав на лето к бабушке в небольшой городок, я тоже стала ходить на танцы. Каждую субботу и воскресенье, нарядные, мы с подружками шли «в город» – так там называли центр города, где был небольшой сквер с выставкой цветов. По традиции каждое предприятие готовилось к этой выставке, выращивая цветы, составляя букеты и разные композиции. Специальная комиссия отбирала лучшие и награждала победителей, об этом событии писала местная газета, поздравляя чемпионов и всех участников.

В сквере были аттракционы (качели, карусели) и танцевальная площадка: высокий деревянный помост, огороженный красивыми перилами. Перед калиткой стояла женщина, пропуская по билетам танцоров. Она строго следила за тем, чтобы на площадку не попадали подвыпившие любители потанцевать. Память на лица у неё была замечательная. Увидев среди танцующих безбилетников, пробравшихся на площадку, она подходила к ним и решительно выводила их вон, под смех и улюлюканье зрителей, окружавших танцплощадку. Кстати, вокруг танцплощадки тоже танцевали под музыку, но попасть на неё считалось высшим классом.

Неподалёку располагались два кинотеатра, и зрители после сеанса оставались в сквере. Настроение у всех было праздничное, радостное. Казалось, вся молодёжь городка здесь, в одном месте, празднует какое-то радостное событие.

У меня был постоянный партнёр по танцам, Григорий. Именно Григорий, а не Гриша, так его все звали. Почему он, уже взрослый парень, выбрал меня, пятнадцатилетнюю, не знаю. Танцевал он как бог, я, как бабочка, порхала в вальсе, послушно следовала за ним, мы одинаково чувствовали музыку, ритм.

Мы танцевали по кругу. Иногда Григорий хитрил: когда шла медленная часть вальса, он тормозил, танцуя на одном месте, создавая пространство впереди, а затем, кружась, вихрем мы пролетали этот сэкономленный отрезок, вызывая аплодисменты зрителей. Часто нам даже кричали: «Тормози!», чтобы увидеть эту свободу вращения.

У нас не было никаких отношений, мы даже не разговаривали друг с другом. Единственное, что Григорий говорил, было: «Завтра придёшь?». «Постараюсь», отвечала я.

Я знала про него, что он не женат, что у него есть мотоцикл, его вторая после танцев страсть. И всё! Но я ждала воскресенья, а потом следующую субботу и воскресенье, и так неделя пролетала, другая, а там и лету конец.

На следующее лето я опять гостила у бабушки. В субботу, первым делом мы с подружками пришли на танцплощадку. Купили билеты. С надеждой обвожу взглядом танцоров: нет Григория, нет моего постоянного партнёра! Меня тут же пригласили на танец. Танцую – не то! Не так! Даже настроение испортилось.

– А где Григорий? – спрашиваю подругу.

– А ты не знаешь? – удивляется она. – Тебе Тома не писала? Вон он, у дерева стоит.

Смотрю туда, куда показывает подруга, и сердце почти останавливается. Под деревом, опираясь на костыли, стоит Григорий. Без ноги. Штанина подколота выше колена.

Я застыла. Кажется, что уши заложило, не слышу музыку, но вижу, что у подруги шевелятся губы, чувствую, что она что-то говорит. С трудом доходят её слова.

Мотоцикл Григория столкнулся с машиной. Дело было поздним вечером, и он до утра пролежал на обочине, утром его заметили, отвезли в больницу. «Сделали, что смогли, одним словом, спасли», сказал доктор.

Подруга сказала, что Григорий приходит к танцплощадке каждую неделю, стоит под деревом, смотрит на танцующих.

– Я иду домой, – прошептала я и направилась к выходу.

Больше на танцплощадку я не ходила. Боялась, что Григорий увидит меня, танцующей, кружащейся в вальсе, счастливой.

…Что-то мне вдруг расхотелось идти в «Розарий». Перед глазами так и стояли старички, опирающиеся на палочки и трости, бывшие танцоры. Какие мысли проносились в их головах при виде танцующих, одному Богу известно.

«Почему судьба так обошлась с Григорием?», думала я, изо всех сил пытаясь скрыть своё испортившееся настроение.

А парк радовался, жил и наслаждался прекрасной погодой и красотой природы.

После окончания школы мы не торопились обрывать школьные узы. Какое-то время мы всё ещё созванивались, встречались, выясняли, кто куда поступил. Узнавали, кто кого видел, просили передать приветы. Мечтали о новой встрече, о том, чтобы снова собраться всем классом у кого-нибудь на квартире.

И только через десять лет наша мечта наконец-то сбылась. Благодаря упорству и стараниям Нади мы собрались у неё на квартире, на знакомой квартире, где мы иногда танцевали, когда учились в старших классах. Это был такой тёплый и светлый вечер! Мы забыли про свои семьи, про мужей, жён и детей, про имена-отчества, и снова превратились в Лёшек, Вовок, Галок, Наташек.

С высоты взрослой жизни такими мелкими показались школьные трагедии. Вспомнили, какой удар получила Надя, когда мы провожали Вовку в армию. Первый раз мне разрешили не ночевать дома, так как проводы начались вечером, длились всю ночь, а рано утром мы были на призывном пункте.

Надя тогда дружила с Вовкой, и мы думали, что она была его девушкой, но там оказалась какая-то другая девушка, которая буквально висела у Вовки на шее, целовала его, и нам было очень жаль Надю. Вовка виновато смотрел на нас, а мы на его стриженую под ноль голову, грустные глаза. Пошёл дождь. Попрощались с Вовкой. Домой ехали молча, переживая первое мужское предательство.