— И какая будет цена? — никак не успокаивался гость.

— Для иностранных посольств — очень дорого. Эта водка для тех, кто знает толк в качестве жизни и хороших напитках.

Тем временем официант ловко разлил бутылку по маленьким рюмочкам. Технолог первым взял рюмку.

— Посмотрите, абсолютно прозрачный напиток с лёгким водочным ароматом, — пригубив, он выдержал паузу и продолжил: — Мягкий бархатистый вкус без оттенков. Пьётся легко, не обжигает, не оставляет привкуса. Подавать желательно охлаждённой, как сейчас.

Дегустационная доза гостей не удовлетворила — никому распробовать не удалось. Официанта послали за очередной бутылкой, а товарищ Пельше не стал ждать окончания рекламной акции. Оглянулся, обнаружил искомое, а затем вмешался в беседу Эрика Хонеккера с министром иностранных дел Громыко. Мягко извинился и твердой рукой повел руководителя ГДР в сторону.

— У меня к вам предложение, — начал он тихую речь.

— Слушаю вас, Арвид Янович.

— Речь пойдет о самолете Ил-62, принадлежащим авиакомпании «Интерфлюг».

— Да-да?

— Его надо поставить на технический осмотр. Такой самолет в компании один, но на всякий случай запишите серийный номер: 07−02.

— Я запомню, — пообещал Хонеккер. — Хотя здесь ошибиться трудно, ведь этот авиалайнер нам подарила Россия.

— Вашим техническим специалистам следует проверить рулевые тяги, систему охлаждения двигателей, а также шланги противообледенительной системы. После чего самолет надо перегнать на Казанский авиационный завод для внепланового ремонта.

— Что-то серьезное? — нахмурился германский лидер.

— Обычная профилактика, — отмахнулся Пельше. — Это не срочно. Тихо и без паники поменяете расписание полетов и, скажем, до конца месяца, пригоните.

— Хорошо.

— Будет еще одна необычная просьба к вам.

— Конечно, слушаю вас, — дернул подбородком Хонеккер.

— Есть одна молодая женщина, немка. Родилась за пределами Германии, предположительно в Швеции. Серьезно ранена в плечо. Операция прошла успешно, но требуется санаторное лечение. А также прогулки, питание, тишина и покой. В этой ситуации нам предложили подумать о горах Германии. Весна, свежий воздух… Оптимальный вариант, но только если вас не затруднит.

Пельше выжидательно уставился на собеседника. Тот даже не задумался:

— Не вижу проблем. Даже знаю крохотный пансионат на несколько домиков в Рудных горах, бывал там не раз. Безлюдное место. Лес, река. Продукты простые, но свежие, привозят из ближайшей деревни. Опытный персонал.

— Очень хорошо, — блеснул стеклами очков Пельше. — Спасибо.

— Женщина будет одна?

— Их будет трое. Точнее, семья из трех человек и собака.

— Места хватит. Когда ждать?

— Я сообщю заранее, — в благодарном жесте Пельше приподнял свой бокал. — Надо подготовить больную и документы.

— Советую не затягивать. Весной в горах просто чудесно! Грустить там невозможно, и все проблемы растворяются в небесах, — Хонеккер мечтательно улыбнулся. — Эх, бросить бы всё к чертям… И уехать на неделю в горы!

Глава тридцать пятая, в которой подробные объяснения упали на неподготовленную почву

Леонид Ильич, вооруженный рюмкой «Посольской», в сторонке вел свою беседу с Мариной Влади. За их спинами каменной стеной застыл помощник. Он вежливо отсекал желающих пообщаться с генеральным секретарем, а такие хитрецы находились каждую минуту. Брежнев расспрашивал Марину Влади о планах на лето и, как оказалось, делал это не из пустого любопытства.

— Для вас, Марина, у нас будет не маленькое и очень ответственное поручение.

Она растерянно оглянулась на Высоцкого:

— Завтра?

— Нет, начиная с июля.

— Слушаю вас.

— Этой осенью мы планируем открыть русскую школу в Париже. Все предметы будут стандартные для Франции. Конечно, не без своих тонкостей, которые позже проговорим. Обучение бесплатное. Вероятно, запустим собственную больницу и столовую для учеников. Это не весь план, хотелось бы для малоимущих сделать интернат. Персонал подберем, охрану организуем.

— И какая моя роль? — распахнула глаза Марина.

— Президент русской школы.

— Хм… — она махом допила бокал сока и не заметила.

— Владимир Высоцкий — вице-президент. Более никакой советской пропаганды, хотя русская школа сама по себе уже пропаганда. Ваша задача, товарищи, чисто представительская. Интервью, журналы, телевизор. Текучкой будет заниматься директор школы.

— Свадебные генералы? — буркнул обалдевший Высоцкий.

Брежнев покачал головой:

— Надзирать — большая ответственность. Ну и вся полнота власти, вплоть до увольнения. С другой стороны, командир должен быть строгим к нерадивым, но щедрым на награды.

— А деньги откуда?

— Из благотворительного фонда Марины Влади.

— Еще и фонд? — поразилась она. — Однако…

— Не удивляйтесь так! Будет фонд, и будут меценаты. В том числе советский фонд мира.

— Русских во Франции много, около трехсот тысяч, — задумался Высоцкий. — И детей должно быть тоже прилично. Конечно, далеко не все пойдут в эту школу, но тем не менее.

— Многие из них считают себя больше французами, чем русскими, — Брежнев со значением взглянул на Марину Влади. — Однако есть мнение, которое я поддерживаю, что это наши люди. Будем бороться. И если дело заладится, то через год подумаем о других городах, где живут русские люди — Бордо, Лион, Ницца.

— И кто будет исполнять бюджет? — прикусила губу Марина.

— Как обычно в таких случаях: правление, попечительский совет… Там есть кому работать.

— А вы не опасаетесь, что я присвою часть бюджета?

— Ну, во-первых, мы вам доверяем, — хмыкнул Брежнев. — А во-вторых, в штате школы предусмотрен ревизор.

— А как же общество франко-советской дружбы «Франция-СССР»?

Брежнев пожал плечами:

— Общество будет дружить без изменений. У них своя программа, у вас своя. Имейте в ввиду: учредителем школы будет не общество франко-советской дружбы, и не посольство СССР во Франции, а вы, Марина.

Острые вопросы иссякли, и Марина переглянулась с Высоцким.

— Неожиданно, — признался он.

Леонид Ильич прищурился:

— Ты же хотел заниматься Россией и русской историей? Самое время, Володя. Тем более, летом ты особо не занят в театре.

— А если… — начал Высоцкий.

— Трудности? — хмыкнул Брежнев. — Будут, конечно. И скандалы будут, и провокации.

— Но…

— Разберемся. Вдруг если кто из наших будет мешать — поможем. В конце концов, иди в партийный контроль, к товарищу Пельше. Он там всем хвоста накрутит.

— Леонид Ильич, а как эта идея отразится на компартии Франции? — Марина замялась. — Я имею в виду финансы. Тут же деньги немалые — школа, больница, персонал…

— Вы думаете, что ручеек финансовой помощи вашим коммунистам станет жиже? — усмехнулся Брежнев. — Станет.

— Из-за школы?

— Причина другая. Хм… Видите ли, тут недавно вскрылись нехорошие вещи. Ладно, расскажу, всё равно западная пресса начала копать, — сдвинув брови, Брежнев строго посмотрел на собеседников. — И докопает. Думаю, скандал неизбежен. Но пока суд да дело — молчок!

Те переглянулись и молча кивнули.

— Итак, французские товарищи успешно торговали на Западе советскими товарами. В частности, нашими подшипниками. Здесь покупали дешево, там продавали дорого, а разницу оставляли себе. Как оказалось, не на партийные нужды оставляли, а себе лично. Еще кое-что вылезло, когда руководство французской компартии ограбили.

— Ограбили? Однако! — сказала Марина. Эта новость оказалась второй шоковой за сегодня, но не по счету. Степень важности еще предстояло обдумать и оценить. — Недавно я была в офисе партии, и ничего такого не слышала. А как вы узнали, Леонид Ильич?

— Они сами сказали. Прибежали в международный отдел ЦК КПСС и начали жаловаться.

От удивления Марина раскрыла рот.

— И вы нашли злодеев? — пискнула она.