— Я тебя услышал, — мысленно кивнул я.

А что, позже обязательно припомню. И подобными парторговскими провокациями меня с толку не собьешь, опыт дело великое. Так что, пока парень переключался и собирался с мыслями, я оттарабанил буквально на автопилоте:

— Учение Маркса всесильно, потому что оно верное!

Не позволив мне насладиться победой, парторг выстрелил снова:

— Тогда скажи, в чем основное отличие программы ВКП (б) от программы КПСС?

— Программа ВКП (б) вела к построению социализма, а программа КПСС ведет к построению коммунизма!

— Хорошо, — согласился Косач. — А что сделали декабристы?

— Разбудили Герцена!

Парторг победно оглядел собрание. Ишь, гордый какой! Вроде в моих знаниях есть его заслуга.

— Именно, — согласился он. — А о чем работа Ленина «Шаг вперед, два шага назад»?

О том, что второй шаг делается ради третьего, рассказывать я не стал. Не поймут. До любой цели только два шага — один вперед, один назад. Парадоксы преследуют нас…

Да и нужный ответ давно вбит в подкорку:

— Критика меньшевиков!

— Хм… Неплохо. А какими законами объясняется правильность действий коммунистической партии?

— Отрицание отрицания, переход количества в качество и борьба противоположностей, — снова без запинки выдал я. — Смена капитализма коммунизмом неизбежна.

Здесь я ловко избежал комментов о том, что коммунизм может снова смениться на капитализм, причем не в теории, а на практике. Такое уже было, однако кто ж поверит моим рассказам о финале перестройке в 1991 году?

— Силен, Дед, — уважительно пробормотал Антон. — Только я ответы и без тебя знаю.

— Да?

— Да, я не тупил! Просто вспоминал немного дольше.

Конечно, дольше. А у меня за плечами полный курс истории КПСС. А еще марксисткско-ленинская философия, политэкономия и научный коммунизм. К этому следует добавить политзанятия в армии и политинформации на заводе. Сколько времени зря потрачено…

— А у меня за плечами дырка, — печально заметил Антон. — Такое ощущение, будто меня расстреляли в спину.

— Вот тебе можно сразу ставить пятерку, — сухо сообщил парторг, обращаясь, естественно, не ко мне, а к Антону. — К сожалению, не все как ты. К примеру, комсомолка Ксения Люлька плавает в таких общеизвестных вещах, как биография Надежды Константиновны Крупской.

Позволяя осмыслить этот ужас, он обвел собрание печальным взглядом. Собрание прониклось.

— … А некоторых важных тем не знает вообще. Представляете, товарищи? По работе Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин» двух слов связать не может. Каким образом она собирается жить без этого знания? Танцульки танцевать? Не знаю. Классик Крылов насчет стрекозы прямо сказал: «Ой, придет зима в глаза! Ой, придет! Оглянуться не успеешь». Преподаватель по истории КПСС согласен со мной. И категорически не согласен ставить ей зачет.

Громыхнув стулом, медленно поднялся завкафедрой физкультуры Черныш. Большой и широкий, в цивильном костюме и бороде он выглядел как-то необычно и даже неестественно.

— Постойте, товарищи, — помогая себе говорить, рукой он начал выталкивать слова. — О чем здесь ведется речь? Ксения Люлька — это бальзам на моё больное сердце! Услада глаз моих усталых!

— Да? — поразился проректор.

Я тоже не знал таких интимных подробностей. Ишь, шустрый какой силач…

— Моя спортивная гордость! — с новой силой воскликнул этот румяный бородач. — История нашего института, которой считай, не было, теперь преобразилась! На межвузовских соревнованиях мы не ударили в грязь лицом. Антон Бережной уверенно пробежал восемьсот метров. Пусть с высокого старта и без резкого рывка, но хорошо! Ада Гольдберг не подкачала на четырехстах метрах. Анна Швец одолела бег с барьерами в группе лидеров. А Ксения Люлька не ударила в грязь лучше всех — заняла первое место. Первое! У нас никогда такого не было! Благодаря Люльке наш институт поднялся с колен.

— Чего? — не понял парторг.

— Лучшее время на стометровке! — воскликнул завкафедрой физо. — Это не Люлька, это быстроногая дочь Гермеса! Легкокрылая ласточка. Ксения Сапсан, победитель гепардов! Хороша, зараза…

В старые времена заразой называли женщину, когда восхищались ей. Слово «зараза» восходит к слову «сражать», «сражен» или «поражен». И когда красота женщины сражала наповал, тогда ее и награждали определением «зараза». Конечно, завкафедрой физо имел в виду не внешние данные, хотя они имелись, а физкультурную красоту ласточки. Именно так его и поняли.

Прерывая поток хвалебных эпитетов, с места высказалась Альбина Петровна, что заведует кафедрой вокального мастерства.

— Люлька очень хорошо показала себя на международном конкурсе в Элисте. Только она не пела, а плясала с саблями, — сообщила педагог, потрясая картонкой с золотым профилем Ленина и яркими красными буквами. — Я собиралась об этом докладывать позже, но вот посмотрите сами: почетная грамота за третье место.

— Если вы не зачтете Люльке историю КПСС, — воскликнул бородатый богатырь, — то объясните мне, как мы будем давать ей повышенную стипендию?

— А мы будем давать? — недоуменно склонил голову проректор. — Повышенную стипендию за что?

— За успехи в боевой и политической подготовке, — хмыкнул я.

Но меня никто не услышал, голос завкафедрой физо оказался сильнее:

— За выдающиеся результаты в спорте!

— Возражаю, — буркнул Косач, целясь вдаль многозначительным взглядом.

Антон взял себя в руки и подвел итог дискуссии:

— Полный кринж.

— Что ж, в очередной раз следует констатировать, что парторг всегда прав, — пробормотал я. — Раньше мне казалось, что позерство — это в «Камасутре». Но Косач оказался выше.

— Одна неделя, — быстро сказал Антон вслух.

— Чего? — не понял Яков Моисеевич.

— Дайте мне неделю, и Ксения Люлька будет готова к зачету по истории КПСС. Еще одну неделю — и будет готова к экзамену.

Без промедления он обратился ко мне:

— Значит так, Дед. Ты мне был много должен, теперь не будешь. Сделаешь — и мы в расчете.

А я что? Я без проблем.

Собрание в наших переговорах не участвовало. Высокие стороны переглядывались молча. И затянувшееся молчание означало согласие.

— Спасибо, Альбина Петровна, — прервал паузу проректор Гузий. — Третье место на международном конкурсе — достойный результат. Что касается Бережного, то у меня вопрос. Каким образом оркестр «Надежда» оказался в Элисте, если мы их туда не посылали? Я точно помню, что мы посылали одну Люльку.

Глава сорок четвертая, в которой моя гитара устала дрожать, а утро дышит у ней на груди

В Калмыкию я не попал, хотя и хотелось. Никогда там не бывал, и в этот раз не срослось. Хнычь не хнычь, а так бывает, когда важных людей дела не отпускают. Во времена Ельцина о подобных случаях писали туманно: «Он работает с документами, рукопожатие крепкое».

У меня всё оказалось проще, навалилось как-то разное и сразу. То то, то сё, то это. Подневольных поденщиков, вроде меня, праздничные дни не касаются, больных надо пользовать постоянно. Хозяйство опять же. Закрутился. Как говорится, диван не лежаный, интернет не сиженый. И что делать, если мелодию создают все клавиши инструмента — и черные, и белые? Такова жизнь, и не надо здесь рыдания Ярославны устраивать.

Но не все так плохо. В Калмыкии Антон нащелкал пять пленок, на обратном пути написал толковые путевые заметки, да еще устно изложил отчет по командировке, четко, вполне информативно. Так что представление сложилось. В долгую дорогу оркестр отправился вполне комфортно, на мягких сиденьях автобуса «Икарус». Бело-красного междугородного красавца раздобыл таксист Денис в четвертом автохозяйстве. В качестве мзды пошли какие-то запчасти от «Волги», которые здесь страшный дефицит, а также обещание оплатить бензин. Прямо говоря, копеечное дело.

Деловых попутчиков оказалось мало, всего трое снабженцев с ГПЗ-10. В Элисте они намеревались провернуть какие-то махинации в интересах своего завода, что в наше время считается делом обычным. Тут не надо быть Кассандрой, чтобы догадаться: пушки в обмен на масло. На заводе полно металла, причем всякого, а в Элисте полно мяса и колбасы. От перемены мест слагаемых сумма не изменится, зато жизнь засияет новыми красками. Плановое хозяйство в действии, натянутое на всю страну…