— Ты еще и гневом страдаешь? — удивился он. — Не замечал. И что, с первого раза не удалось овладеть своими нервами?

— Да нет, первый раз пошел ради любопытства, а второй раз для закрепления. Но в данном случае я наблюдаю страх у тебя. Страх ведет к ненависти, ненависть рождает агрессию. А там глядишь, и на курсы управления гневом запишешься. Послушай, ну чего здесь страшного?

Однако Антон так не считал. Он видел несуществующие сгущающиеся тучи, слышал грохот невидимых молний и ощущал флюиды надвигающейся катастрофы.

— Сюда я вошел не по красной дорожке, знаешь ли, — признался парень— И в конце этой дорожки меня ожидает не торжественный комитет с цветами. Во как взглядом сверлит, чистая кобра… Такой хоккей нам не нужен! Дед, буду должен. Сделай так, чтобы она отвязалась нафиг.

— И что тогда?

— Ладно, буду должен два раза.

— Что ж, — кивнул я. — Ты сказал, я услышал.

Как шутили древние евреи, «уговор дороже денег». Говоря простым языком, оферент сформулировал свои предложения ясно и прозрачно, поэтому акцептант немедленно принял оферту. Что важно, за несложную работенку я получу акцепт в двойном размере. А в том, что работа будет выполнена надлежащим образом, сомнений у меня не было.

Наконец, дама прервала паузу. Видимо, посчитала игру в «гляделки» успешной.

— Скажи, Бережной, письмо в обком партии придумал ты?

Ого, с козырей зашла! Только вот разговоры в подобном тоне я не люблю. Любой ответ в этой ситуации будет выглядеть как оправдание. Поэтому линию беседы, похожей на допрос, надо срочно ломать. Для этого мне потребовались интонации психотерапевта:

— Вас волнует только это, Валентина Ивановна? Я готов ответить на любые вопросы, если вы их озвучите. Вообще, чтобы разобраться, нам не помешает откровенный разговор. Не должно остаться в стороне всё, что нас беспокоит и раздражает.

— Хм, — задумалась она.

Женщины слышат сердцем, это медицинский факт. Врать бесполезно, их не проведешь. И поэтому моя готовность к разговору была искренней. Одновременно с мягкими обтекающими фразами я нагнетал атмосферу тепла, доброжелательности и сочувствия. Дама взглянула удивленно, но я продолжил давление:

— От вас мне нечего скрывать. Поверьте, я полностью открыт для диалога. А вот вы как-то напряжены и хмуритесь. К сожалению, не все знают, что следствием постоянного напряжения мышц тела могут быть болезни. Достаточно походить двадцать минут с напряженными мышцами лба, как появляется головная боль.

— С утра башка гудит, — пожаловалась женщина, массируя виски.

— Беда в том, что многие руководящие товарищи привыкли ходить с кислым выражением лица. Отсюда повышенная утомляемость, хотя если прекратить морщить ум, все пройдет без всяких таблеток. Попробуйте, это не трудно.

При забалтывании собеседницы ничего нового делать не пришлось, подобная техника описана известным рэпером:

Я открыт для всех, но не делюсь планами,

Я не идеальный, но не на палеве.

Мои люди — корабли в дальнем плаванье,

Мои люди вокруг, они как будто атомы.

Напряжение спадало на глазах, и я добавил новое сообщение:

— Обещаю, что этот разговор останется между нами. Я готов сотрудничать, а также приложить все силы на этом пути. И пусть это накладывает и обязывает, но наша обязанность состоит в том, чтобы прояснить ситуацию. Надо закрыть все гештальты, не оставив ни одного темного места. Не так ли, Валентина Ивановна?

Глава пятьдесят пятая, в которой у самурая есть только путь, но нет цели

Дама не перебивала. Она смотрела глазами давно не доенной коровы. Судя по всему, этот корабль дальнего плавания плавно становился моим атомом. А я продолжал плести словесные кружева:

— Осмелюсь узнать, чего вы хотите на самом деле, Валентина Ивановна? Что является важным? Давайте поговорим об этом.

— Когда идет дождь, я не хочу идти на работу, — капризным тоном заявила она. — Хочу спать до обеда, а потом накатить рюмку водки. Холодненькой, из хрустального графина, да под грибочки… Скушать тарелочку борща, огненного, прямо с плиты, вприкуску с зеленым лучком и редиской. Потом достать из духовки пулярку, запеченную с черносливом, и накатить еще пару рюмок. А потом прилечь и выспаться, наконец.

Хм… Разговор у нас пошел, но куда-то не туда. Пришлось вносить коррективы:

— Отбросим лирику и перейдем к фабуле. Зачем вы сюда приехали, Валентина Ивановна?

— Разобраться.

— Давайте разберемся! — горячо поддержал я. — Мне нечего скрывать.

— А мне с утра было непонятно. Когда картина не складывается — значит, я чего-то не понимаю. А когда я чего-то не понимаю, я начинаю беситься. А когда я бешусь, я задираюсь.

В планы Антона драка не входила, поэтому он сделал шаг назад. А я ласково поинтересовался:

— И что вы хотите от меня? Давайте прямо, я готов.

— На днях ваш оркестр уедет в Германию, — сообщила женщина очевидное, — и как-то так вышло, что вы прошли мимо «выпускающей» комиссии обкома. На моей памяти такое в первый раз, поэтому удивилась. Полная ахинея… И сначала я решила, что ты блатной.

А вот теперь пошла вода горячая!

— И с чего это я блатной? — возмутился Антон.

Слава богу, сделал это мысленно, оратора перебивать не стоит.

— Сначала я решила, что ты блатной, но рассуждения в этой логике ошибочны. Они приводят к выводу, что вы все блатные, а так не бывает. Весь оркестр в полном составе? Нет, точно не бывает. Причем в старом составе, ведь двух новых девочек, навязанных парторгом, Москва не пропустила. Выходит, ваш отъезд запланировали еще зимой, сразу после визита немецкой делегации.

Я упорно молчал, не пытаясь оспорить список Шиндлера, поэтому монолог продолжился.

— Твой отец всю жизнь мотался по военным гарнизонам. Вышел в отставку три года назад, осел в нашем городе. И здесь он человек новый. То же самое касается твоей матери. А у тебя связей не может быть по причине юного возраста. Так мне казалось. Но когда мы копнули глубже, обнаружились интересные вещи.

— Ах вот как? — подумал я. — Ну-ка огласите весь список, пожалуйста.

— Еще в школьные годы ты дружил с Аленой Козловской. Причем так крепко, что дошло до поножовщины с соперником.

Мы с Антоном мысленно переглянулись. И в самом деле глубоко под нас копали!

А дама равномерно оглашала:

— Папа у Алены — полковник КГБ. Видимо, хорошо работает, раз в Москву забрали. Мама, известная певица Надежда Константиновна Козловская, организовала ваш оркестр, закупила на личные средства музыкальные инструменты и передала тебе. И с Аленой ты поддерживаешь тесные отношения до сих пор. Далее, ты в оркестре на короткой ноге с Анной Швец, мама которой педагог института, а папа — полковник Советской Армии. Наконец, ты живешь с Верой Радиной. Ее бабушка, Степанида Егоровна, известная личность, ветеран войны и депутат Верховного Совета… Ничего не путаю?

Мы с Антоном не возражали, и дама завершила спич:

— И все сообщают о тебе только хорошее. Ни одного негативного отзыва! О чем это говорит?

— О чем?

— Лихой казачок Бережной ко всем в доверие втерся! Трех кобылок объездил, причем одна уже беременная. И вот с таким послужным списком тебя выпускают за границу! Не спросив нашего мнения? И заодно с тобой выпускают студенток, которых опасно в институт пускать. Уверяю тебя, эта поездка за границу без последствий не обойдется!

— Каких последствий? — поинтересовался я.

— Любых! Даже самых печальных. Я не удивлюсь, если этот оркестр сразу разбежится по Германии, едва выйдя из самолета!

— Во как повернулось, — ошарашенно пробормотал Антон. — И почему она не писатель-фантаст?

— В жанре «романтическая фантастика»?

— Бери жоще. Здесь закручен явный гаремник с элементами ужасов.

— Да, брат, — согласился я. — Все проблемы из-за баб. Даже бабские проблемы, и те из-за баб. И не потому что дуры, а потому что бабы.