Парень независимо пожал плечами:

— Такая выпала работа: танцевальный конкурс. Мы быстро, туда и обратно.

— Так вы еще и пляшете, — недоверчиво нахмурился товарищ Иванов. — Чего еще я не знаю?

— Еще мы боремся за чистоту природы, — сообщил Антон. — На базе нашего оркестра создано молодежное движение «Защитим дикие тюльпаны».

Он не стал упоминать, что в ближайших планах у активистки кружка юннатов Ули Тулаевой стоит оборона коробочек дикорастущего мака, а в перспективе — охрана диких верблюдов.

Впрочем, перечень разносторонних талантов музыкальной группы и без того вышел настолько впечатляющим, что товарищ Иванов сдал назад.

— Ладно, потом поговорим, — махнул рукой босс. — А пока, на время моего отсутствия, будешь исполняющим обязанности.

— Хм, — закашлялся Антон.

А товарищ Иванов продолжал нагнетать пафос:

— Бережной, назначаю тебя старшим в оркестре!

Ну а что, почему бы и нет? Физруком нас уже назначили. Отсмеявшись, я продекламировал Антону интонациями товарища Иванова:

— Властью, данной мне богом, нарекаю тебя старшиной!

На это Антон горько вздохнул:

— Вот именно. Немного прошагал, пока не генерал. Но, может быть, я стану старшиной?

Мимоходом взглянув на крохотные часики, баронесса перевела взгляд на маркиза.

— Не пора ли нам пора? — предположил я финал встречи, и угадал.

Иванов без всякого сожаления произнес:

— К сожалению, время не терпит. У нас встреча по идеологии через полчаса.

— Спасибо, что пришел, Антон, — опираясь на трость, баронесса величаво кивнула головой.

— Вам спасибо! — парень поспешил вскочить.

Увидев такое дело, к столику подлетел официант:

— Счет, фрау Мария?

— Да, Миша. Запиши на номер Влада, — раскрыв сумочку, она достала пару пачек жвачки «Ригли». — Вот тебе сувенир.

Товарища Иванова такое волевое решение не обрадовало, однако он промолчал. А я настаивать на платеже даже не подумал. Еще чего! Не обедняют. Пусть контора за какаву платит, представительские расходы чекистов и не такой удар должны выдержать.

Антону баронесса протянула кусочек картона, похожий на визитку.

— На обороте номер телефона в этой гостинице. Позвони мне вечером, поболтаем насчет бабушки и ее компрессов.

Глава двадцать девятая, в которой не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня

Площадка перед кинотеатром «Ростов» не впечатляла. Серые квадраты тротуарных плит казалась унылыми и обшарпанными, как собственно, и фасад, затонированный черным стеклом. Лишившись живых глаз билетных касс, ранее расположенных по краям, кубик здания стал еще более безликим. У кинотеатра давно не змеились очереди, «тут горький дух, тут пылью пахнет». Стыки ступенек и плит поросли травой, что подтверждало низкую проходимость этих мест. Пустыня в центре города…

Когда-то сей храм кино гремел славой, заслуженно гордясь огромным залом, кафе-мороженым на втором этаже и широким экраном в двести квадратных метров. Но всё проходит, прошло и это. Теперь здесь не показывают фильмов — невыгодно. А ведь сто лет назад лидер русской революции вел разговор не о барышах! И предлагал не пенки снимать: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Когда речь идет о влиянии на массы, трудно возражать вождю.

Впрочем, даже в страшных снах Владимиру Ильичу не могло привидеться, что кино это будет сплошь заграничное. Бездуховное рубилово с Джоном Рембо в полной красе, а не торжество блокбастеров уровня «Чапаева». Такой вот выверт отмены идеологии с беззастенчивой пропагандой буржуазного образа жизни. И более всего удивительно, что умерло и это киноискусство — пошло ко дну ледоколом «Титаник».

Завсегдатаи интернета шепотом поговаривали, будто внутри «Ростова» еще теплится жизнь. Вроде там идет отличная от кино движуха, почему-то именуемая культурной, а не загробной. Новый хозяин здания всячески поддерживал мутные слухи, мол, вместо кинотеатра открылось уникальное арт-пространство под видом коворкинга. И там, внутри — полно культурности. Вот только одним из проявлений коворкинга стала сезонная распродажа белорусской обуви и ивановских трикотажных трусов.

Куда катится этот мир? Создается впечатление, что даже боги сие не знают. Выйдя из неброского автомобиля «БМВ», полковник Подопригора выпрямился в полный, более чем двухметровый рост. Повел плечами, но потягиваться не стал, просто отбросил глупые мысли и взглянул на часы. Точность — вежливость королей, и это удалось, несмотря на пробки! Удовлетворенно кивнув себе, начальник Центра по борьбе экстремизмом неспешно огляделся.

Никаких проблем не наблюдалось, по тротуару текла обычная городская толпа. Разношерстное многолюдье, разбавленное хулиганами на самокатах, вызывало привычный вопрос: откуда их столько? Не самокатчиков, нормальных людей. Потому что не очень похоже, что одни устало тащатся с работы, другие же спешат по вторую смену. Впрочем, если не придираться, то глаз радовали короткие юбки, которые прекрасно сочетались с весной. А снующие в разные стороны доставщики еды подтверждали тезис, что жизнь продолжается. Как ни крути, «а жизнь моя течет, течет и катится, течет и катится ручьем и колесом».

Полковник Подопригора оставил без внимания коворкинг с белорусской обувью, а также стремительные марш-броски электрических самокатчиков. На ходу подтягивая черные джинсы «Босс», он направился по диагонали — прямиком в чайхану, что распласталась на краю площади.

Приземистое здание так и называлось: «Чайхана». Незатейливая вывеска двойного толкования не допускала, вроде бы русским языком написано предназначение. Но для иностранных гостей по стене пустили лайтбокс с крупными буквами перевода: «Lounge Cafe». Типа, заходи, дружок, расслабься. Посиди, покури кальян. В конце концов, поюзай свой личный парогенератор под кофеек с коньячком. И заплатишь дороже, чем в других местах, потому что релакс денег стоит.

На стеклянной входной двери болталась яркая табличка «Закрыто», которую для надежности дублировал крепкий вратарь в костюме. Решение верное, потому что наш народ любит подергать закрытую дверь. После чего как-то проникнуть внутрь и удивленно поинтересоваться: «А вы что, не работаете?».

Сейчас же желающих полной расслабухи не наблюдалось. Полковник оказался единственным человеком, стремящимся в чайхану, и это удалось с ходу. Костюмированный мужчина молча распахнул дверь, впуская гостя, а затем щелкнул замком за его спиной. И нерушимой скалой замер снаружи в позе морского пехотинца USMC — ноги на ширине плеч, руки сомкнуты за спиной, голова гордо поднята.

Ничего похожего на чайхану полковник внутри не обнаружил. Ни достархана тебе, ни ковров, ни разбросанных везде парчовых подушек. Не было даже тихой музыки и танцовщиц с голыми животами. Весь интерьер составляли деревянные столы и массивные стулья — обычное убранство забегаловки с претензией на солидность. Поэтому Подопригора снимать обувь у порога не стал, а прошел в угол, где расположился единственный посетитель заведения. Перед ним стоял пузатый стакан с чаем и несколько розеток с медом, вареньем, кусковым сахаром, а также просто засахаренными фруктами.

Где-то вдали тонко пропикало, и торжественный голос диктора объявил: «Московское время пятнадцать часов. В Петропавловске-Камчатском — полночь».

— Здравствуйте, уважаемый Гасан Рамизович, — сказал полковник, присаживаясь напротив. На стол он выложил сжатые кулаки нехилого размера, с пивную кружку каждый.

Пожилой мужчина вежливо поздоровался в ответ. С его характерной восточной внешностью как-то не вязался пресловутый ярлык «лицо кавказской национальности» — лицо это отражало явный интеллект. Бородка мужчины была аккуратно стрижена, щеки гладко выбриты, рубашка богата, только вот прожитые годы все эти приемы скрывали плохо.

Седой как первый снег, но всё еще крепкий, вставать он не стал. Вместе с этим, приложив руку к груди, предложил покушать, что душа желает. Меню лежало на столе, полковник взглянул. Там значился стандартный набор: суп с тефтелями кюфта-бозбаш, пельмени хингял, шашлык шиш-кебаб, каша кускус, голубцы системы долма, шах-плов с бараниной и вездесущая шаурма.