— Да.

— Хорошо, тогда я вас больше не задерживаю. Поезд отходит через два часа, багаж вам подобран, собран, вместе с парадным мундиром доставлен в купе. Успехов вам, Николай Александрович.

Никлас вышел из кабинета в некоторой растерянности. Беседа с ворожеей Марией настроила его на получение ответов по прибытию в Москву, сейчас же у него — вместо ответов, появилось еще больше вопросов. Вдобавок еще это недвусмысленное указание закрутить интрижку с замужней женщиной буквально на глазах у ее мужа…

Прекрасно, просто прекрасно. Никлас вдруг вспомнил, как совсем недавно объяснял Зое природу отношений во взрослом мире: «Потому что твой отец сейчас вовлечен в процессы раздела власти. И кто-то может захотеть использовать тебя как инструмент…» Слова очень четко в памяти прозвучали, и при этом Никласа нагнало весьма странное ощущение — едва сутки прошли, а используемым вслепую инструментом уже стал он сам.

Неприятно как.

Из окруженного лесом закрытого поселка Никлас выехал в Москву на все той же машине, вместе с Горчаковым. По дороге сначала молчали, Никлас только собирался с мыслями, но и после въезда в город разговор не начался. Оглядываясь по сторонам, Никлас даже немного забыл о полученном задании, настолько его впечатлила столица Империи. Огромные районы невероятных высотных домов, широкие — заполненные автомобилями проспекты, толпы людей, деловые районы с небоскребами, снующие по рекам водные трамвайчики, мчащиеся по эстакадам поезда, летающие над дорогами беспилотники в раскраске городского транспорта — Никлас словно попал в фантастическое будущее, как его в книгах описывали. Из окна автомобиля он в изумлении наблюдал совершенной иной от привычного мир, никогда не виденный раньше. В этом городе, похоже, людей было много больше, чем во всей вместе взятой Африке.

Машина, проехав по заполненным транспортом широким городским проспектам, даже простояв в заторе недолго, привезла Никласа на Ярославский вокзал, где он попрощался с Горчаковым — инспектор отправился за группой поддержки. Вот вокзал Никласа, в отличие от виденных по дороге панорам столицы, не впечатлил. Все вполне обычное и привычное, даже в Зверине недавно построенное здание вокзала выглядело внушительнее. Тем более что от вокзала Зверина составы уходили в путь по диким землям и выглядели соответствующе, дорога же до Владивостока проходила по благополучным территориям, и поезда обычные — вагоны не выглядят бронекапсулами.

Никлас знал, что на некоторых перегонах по пути на восток вместе с меняемыми локомотивами прикрепляли и вагоны с эскортом конвоя и боевыми площадками, но от Москвы поезд «Россия» выезжал без такого сопровождения. Ради интереса пройдясь вдоль состава Никлас отметил двухэтажные купейные вагоны первого и второго класса, и прошелся мимо шести вагонов княжеского класса-люкс с отдельным клубом-рестораном.

Зашел в свой вагон, поздоровался с проводницей, прошел идентификацию перстня. Заглянул в купе, проверил обещанное наличие мундира и багажа. Сергей Сергеевич не обманул — действительно дорожный чемодан был подготовлен с учетом всех мелочей. Несколько комплектов одежды, все необходимые принадлежности с учетом мелочей — от зубной щетки и ополаскивателя для рта до тактической аптечки.

Отужинал Никлас ресторане в здании вокзала, после чего за полчаса до отправления вернулся в свой вагон и проведя вечер за чтением свежей прессы просто лег спать. Впереди неделя пути, так что спешки никакой нет, возможность познакомиться с объектом столь странного задания решил искать с завтрашнего дня.

Спать Никлас лег, но сон поначалу совсем не шел — лезли мысли обо всем произошедшем за сегодняшний день. Только сейчас Никлас вдруг понял, что впервые за все время службы Московской Империи него на руках нет ни одного приказа. До этого все его действия — с самого момента принесения клятвы опричника, были прописаны буквами на бумаге, преимущественно гербовой, будучи заверены подписями вышестоящего начальства. Сейчас же — ничего. Вообще ничего, только слова. И от главной ворожеи, и от статского советника.

Но с другой стороны, это можно обратить в плюс — без внятного ТЗ результат может получиться посредственный, есть такое правило. Тем более, что — повела дальше Никласа мысль: Сергей Сергеевич озвучил ему предстоящую миссию как «задание государственной важности». Но ведь даже после каждого вполне обычного задания — особенно если имеют место имущественные отношения, например, каждый опричник проходит проверку помыслов ведьмами. А это значит — с очень большой долей вероятности, что в его случае проверку будет проводить лично Мария Островская. Так что, если он выполнит ее просьбу, у него определенно будет возможность пропетлять в объяснениях, представив ситуацию в выгодном для себя свете и ворожея его версию поддержит. Если же он просьбу не выполнит — кто знает, как понимает понятие справедливости Мария Островская, и соответствует ли ее представление представлению Никласа, тогда… тогда можно будет попросить у статского советника перевод в другой округ, например. Тем более что главная ворожея вряд ли солгала, когда сообщила что в случае успеха Никлас может рассчитывать на золотой перстень.

В общем, несмотря на странную ситуацию, определенное пространство для маневра есть, так что не все так страшно — решил Никлас и с этими мыслями вскоре уснул. Спал он довольно долго, и проснулся весьма поздним утром — когда лучи встающего солнца уже заглянули в купе. Удивился тому, насколько разоспался, привел себя в порядок и направился в вагон-ресторан — в обычный, а не выкупленный фон Хоффманом. Заказал яичницу с беконом, кофе и неторопливо завтракал, глядя в окно на проплывающие мимо русской равнины пейзажи.

После завтрака заказал себе еще кофе и ожидая пока напиток остынет начал уже раздумывать, как бы «невзначай» познакомиться с соседями, которые выкупили сразу два княжеских люкс-вагона. Вопрос, впрочем, решился сам собой — в вагон ресторан только что зашел довольно странный человек. Очень странный — сразу напрягся Никлас, особенно когда понял, что идет этот человек именно к нему.

Незнакомец был в черном классическом костюме, белоснежной рубашке и тонком красном галстуке. Высокий, широкоплечий. Полностью лысый и блестящий череп — буквально отражающий свет настенных канделябров. Лицо непроницаемо, лишено каких-бы то ни было эмоций; тяжелые надбровные губы, глубоко посаженные глаза, массивный подбородок. Взгляд холодных глаз уперся в Никласа, причем смотрел лысый безо всякого выражения.

Внешне оставаясь расслабленным, внутренне Никлас напрягся — от незнакомца исходила странная «неживая» аура, Никлас такого ощущения не испытывал никогда раньше. Он опасался этого человека (а человека ли?) и жалея, что оставил вальтер в купе (очень умный поступок), приготовился в случае чего плеснуть лысому в лицо кофе и уже рассчитывал, как будет лучше воткнуть вилку в глаз.

— Доброе утро, Николай Александрович, — с полупоклоном произнес странный незнакомец. — Герр Бертольд фон Хоффман передает вам наилучшие пожелания и со всем сопутствующим уважением приглашает вас сегодня на обед. Приходите в княжеский вагон-клуб после полудня и до полуночи в любое время.

У странного мужчины был ярко выраженный немецкий акцент. А вот голос звучал совершенно бесцветно, как будто машина разговаривает. Не дожидаясь ответа, лысый отошел от стола и двинулся дальше по вагону ресторану.

— Доброе утро. Герр Бертольд фон Хоффман приглашает вас сегодня на обед в княжеском вагоне-клубе после полудня, — услышал Никлас, как он обращается к сидящей через несколько столиков компании.

Похоже, зовут некоторых пассажиров из вагонов первого класса, правда форма обращения к этим двум господам в гражданских костюмах отличается от формы приглашения Никласа — отстраненно отметил он. Отстраненно, потому что более всего его сейчас занимала сама фигура лысого посыльного от фон Хоффмана.

Никлас смотрел на него и испытывал очень и очень странное чувство, сложное к описанию — как будто взгляд этого человека видит, но при этом нет ощущения того что замечает; фокусироваться на фигуре лысого приходится с некоторой долей усилия. Пусть и не обладая настоящим ведьминским чутьем, которым славились ворожеи, Никлас уже давно понял, что ощущает слабую ауру других людей. Настолько слабо, впрочем, что почти и не обращал на это внимание. Но не в этом конкретном случае — сейчас от дворецкого он не ощущал вообще ничего, и именно столь ярко-выраженная пустота привлекала внимание.