Девушка сощурилась, верхняя её губа дернулась, демонстрируя враждебность. Конечно, за эти недели мы поладили, если наши взаимоотношения можно было так назвать. Но дружба не была нужна никому из нас.

— Я не такая трусиха, как твоя девка. — Люсия качнулась на носках в мою сторону, потом обратно, будто хотела подойти, но передумала. Её слова не прозвучали уверенно, скорее вызывающе и агрессивно.

С моих губ сорвался смешок. Ведет себя так, словно считает страх чем-то позорным. Бояться — нормально, в этом нет ничего зазорного. Добыча боится, когда уносит лапы от хищника. Человек боится, встречаясь с незнакомой или некомфортной для него ситуацией. Даже мне довелось испытать страх, несмотря на то, что человеком я не являюсь.

— Ты боишься Софи? Завидуешь тому, что у неё было нормальное детство, — протянул я, внимательно наблюдая за тем, как гнев и обида от моего предположения исказили её лицо. — Иначе зачем так открыто выражать неприязнь.

— Мне нет до неё дела! — рявкнула Люсия. Её кудрявые волосы взметнулись, когда она подошла и прошипела мне на ухо: — Если бы не Йорн, я бы выставила вас прямо к охотникам! Пока вы не пришли, мы были в безопасности. Йорн, я, Шон, Лиам, малышка Мириам. Все мы! А теперь можем попасть под раздачу, потому что за вами придут. Либо это сделает Орден, либо тот бесов Пожиратель. — Девушка отстранилась. Ярость пропала. Я увидел боль, почувствовал её отклик в себе. Люсия отступила на шаг, скрыла эмоции в глазах за опущенными ресницами. — Так скажи мне, Джо: почему я должна терпеть ваше присутствие?

Она пробежала мимо, тихо прикрыла дверь, помня о спящих товарищах. А я сидел на все том же стуле и еще некоторое время смотрел ей вслед.

***

После разговора идти в общую спальню не хотелось по вполне понятным причинам. Вряд ли Люсия тут же уснула. Потому сейчас я стоял у двери в комнату Софи, ежась от ночного сквозняка. Ветер никогда не покидал коридоров этого дома. Он шептал мне в уши тысячи причин развернуться и уйти, передумать. Например, о том, что не нужно приближаться к девушке в таком растрепанном состоянии. Напоминал о чувствах, о том, как сжал недавно её пальцы в своих, украдкой желая получить больше. Ветер выл о возможных последствиях нашей близости, о том, что в следующий раз не обойдется, они могут оказаться фатальными для Софи. Но я притворился глухим. Не послушал и вошел внутрь. Эгоистичный порыв. Таков я. Мне плевать, кто или что пострадает, пока она рядом со мной. Точно собака, которая не в силах покинуть хозяина.

Раньше меня это сравнение раздражало. Твёрдая ассоциация с псом на поводке сформировалась, когда судьба свела нас вновь спустя года. Но теперь… не знаю, желал ли я избавиться от этой связи или её укрепить. Чтобы Софи точно никуда не исчезла. Раньше мне был известен ответ, а сейчас я понятия не имел, чего хочу на самом деле.

Огонь в камине затух. Подкинув дров, я наблюдал за тем, как он разгорается заново. Искры перекинулись на кору, из неё повалил дым, затем неуверенно и робко вспыхнул первый язычок пламени и угас, потом второй и третий. Голодный огонь охватил сухое дерево, оно затрещало, поедаемое сантиметр за сантиметром.

Девушка в постели шевельнулась, перевернулась на другой бок, сбросив куртку, которую использовала вместо одеяла, и снова засопела. Я присел рядом, ощутив, как прогнулась кушетка под весом, услышав, как скрипнула её деревянная основа.

Софи спала, согнув ноги в коленях. На спальном месте она помещалась с трудом, я бы и вовсе не смог тут уснуть из-за роста, разве что сидя.

Девичьи ресницы дрогнули, затрепетали. Она разлепила веки и сонно моргнула.

— Ты пришел, — шепнула, протянув пальцы к моей руке, положила свою ладонь поверх моей ладони. — Почему ты не у себя в лавке? Матушка разозлится.

Я горько усмехнулся, осознав, что Софи попросту не до конца проснулась. Её взгляд медленно сместился с моего лица на окружающее пространство, меж бровей залегла складка. Морщинок стало больше, они обозначились и на лбу. Понимание мелькнуло в зелёных глазах.

— Мне не спится, — почти не соврал я, решив не посвящать её в ссору с Люсией, они без того не ладят.

Она одернула руку.

— И поэтому ты решил прокрасться в мою комнату среди ночи? — В голосе я уловил осуждение. — Очень воспитанно.

— Я и раньше так делал, ты не жаловалась, — хмыкнул я. — Ты не спутала меня с Чарли? Кстати, заметь, не я в итоге поступил как ублюдок.

— Я никогда вас не сравнивала, — закатила глаза Софи, усаживаясь.

Её плотные косы расплелись, крупные кудри свободно спадали на грудь и талию. Я придвинулся, не сдержавшись, тронул упругое колечко, накрутил на палец под её удивленным взглядом. Посмотрел прямо в глаза, разглядывая светлые прожилки цвета молодой травы на болотной радужке, а сразу после обнял, прижавшись носом к виску. Она шумно и глубоко втянула ртом воздух.

— Джо?

— М? — промычал я, вдыхая знакомый аромат. Мелисса, ромашка и совсем немного мыла.

— Что нам делать? — Если бы я только знал, непременно бы поделился с ней первой. Но ответа не было. И кто знает, когда это изменится. — Мне страшно, — прошептала девушка. — Очень, очень страшно, — её голос сорвался на последнем слове, задрожал. Пальцами я огладил её лопатки, зажмурился.

— А я говорил, что затея дурацкая, — фыркнул в волосы и немного повернулся, чтобы опереться подбородком о её макушку.

Софи откинула голову, прислонив щеку к моему плечу.

— Ты был прав. Ты часто бываешь прав, — отозвалась она, выводя узоры на ткани моей рубашки.

От этих невинных прикосновений меня пробрала дрожь. А еще вернулось желание. Оно тлело в груди, разгораясь сильно и ярко, как недавно пламя в камине.

— Я всегда прав, — сказал нарочно излишне самодовольно и тут же почувствовал тряску женского тела под боком. Испугался даже, но оказалось, что она просто смеется. — Эй! Вообще-то это так.

— Шут, — острый локоть столкнулся с моими ребрами.

Я запустил пальцы в густые темно-русые с рыжиной волосы, зарылся в них. Немного спутанные. Густые. Мягкие. Не то что мои — жесткие и торчащие во все стороны.

Софи дрогнула, когда я легонько погладил кожу на затылке, зажмурилась, словно ей было и приятно, и щекотно одновременно.

— У тебя подбородок слишком твердый, — лениво пожаловалась девушка, развернувшись.

Её искусанные от переживаний губы приоткрылись. Заметив мое внимание, она смутилась. Смущение окрасило щеки в розовато-алый. Ей очень шло. И румянец, и стыдливое желание, сокрытое за опущенными ресницами. Даже чужие вещи поверх хрупкого тела. Слишком красивая. Порой грубая. Порой безрассудно смелая. А еще открытая.

Забавное наблюдение: её всегда было «слишком» в моей жизни. И никогда «достаточно».

***

София

В его взгляде я видела откровенное желание. Острое. Горячее. Красноречивое. Так не смотрят на подругу, так смотрят на женщину. И от этого взгляда мне становилось горячо, будто залили кипяток прямо в вены, а затем пустили по ним же ток. Мелкие импульсы били кончики пальцев, кололи сердце, заставляя его колотиться в груди с безумным темпом.

За шуткой — ласковое касание, за ухмылкой — намек, обещание большего. Я до сих пор помнила его тело на моем, крепкие мышцы под ладонями, теплую кожу и плетение причудливых узоров от скул до самого пояса. А еще помню наше дыхание, слившееся воедино, вдохи, выдохи, сбивчивый шепот, биение сердец, смешавшийся соленый пот и вкус чужой слюны на языке. Вкус. Запах. Голос. И пульсирующая в мозгу мысль: это помешательство.

Когда я посмотрела на Джо, как на парня? Когда он превратился из дворового шута в того, кого я так неистово желаю? Когда проник в мои мысли? Когда это произошло? Или так было всегда. Не знаю. Не желаю знать.

Он будил во мне нечто незнакомое, то, чего я не ощущала раньше. Безумный азарт, предвкушение вкуса темной силы на языке, горечи Грани, проникающей в самые уголки светлой души. Искушал, манил, притягивал.

И я поддалась порыву — подалась навстречу, когда он потянулся ко мне. Губы на моих губах: пухлые и шершавые, влажные от слюны. Пальцы, ласкающие шею. Сбивчивое дыхание. И его хриплый шепот.