И только после ужина, когда Грэбс принес Миджирг трубку и табак, Ханет решил, что, пожалуй, настал подходящий момент заговорить о боях. Прежде он еще ни о чем не просил и теперь немного волновался – вдруг огра откажет?

– Госпожа Миджирг, можно вас спросить кой о чем?

– Да, конечно, – ответила та, подкрепив свои слова приглашающим жестом.

– Я слыхал, нынче на арене проходят бои. Нейтан бывает на них, могу и я пойти?

– Не думала, что тебе это будет интересно, – пророкотала Миджирг, раскуривая трубку. По комнате поплыл и приятно защекотал ноздри запах табака. Сам Ханет никогда не курил, но на корабле любил сидеть рядом с мужчинами постарше, когда те по вечерам доставали табак и трубки.

– Многие гзартмы курят, – заметив, как трепещут его ноздри, добродушно пророкотала Миджирг и протянула ему трубку. – Хочешь? Хотя, пожалуй, такой табак будет крепковат для человека...

– Нет-нет, – поспешно отказался Ханет. – Мне нравится запах дыма, но и все.

– Ну что ж, нет, так нет. А что до боев, пожалуй, я и правда возьму тебя с собой послезавтра. Финальный бой стоит того, чтобы его увидеть.

– Вот спасибо вам, госпожа! – обрадованно воскликнул Ханет.

Его стремление стать хорошим гзартмой в первый же день начало давать плоды. Пожалуй, Вагга был прав. Наладить отношения с Миджирг оказалось проще, чем ему казалось прежде. Глядишь, так они скоро и о море поговорят!

Тилшарг провела великолепную серию ударов, победно зарычала, когда ее противница Рагжарг Широкоплечая тяжело осела на песок арены, перевела взгляд на ложу для гзартм и только потом вспомнила, что Нейтан сегодня остался в гостинице вместе с Ханетом. Вагга и Тодда, шившие наряды для приема у мэра по случаю праздника Последнего урожая, в один голос заявили, что такие сложные одежды требуют большой работы и постоянной примерки, и, если атиры хотят, чтобы они успели закончить вовремя, атэлы должны остаться дома хотя бы на один день. Пришлось уступить, хотя Тилшарг была от этого не в восторге. Прошло всего семь дней с их первой встречи с Нейтаном, а она уже не мыслила без него жизни. Все изменилось и приобрело новый смысл, даже бои. Прежде Тилшарг сражалась ради славы и уважения, чувства превосходства над соперницами, но теперь значение имела лишь гордость за нее в глазах Нейтана.

Зрители вяло порадовались успеху Тилшарг, а вот на голову Рагжарг так и сыпались упреки. Та в ответ раздраженно рычала и промокала разбитое ухо полотенцем.

– Да ты, я смотрю, разошлась пуще прежнего! Бедняга Рагж, не хотела бы я быть на ее месте! – воскликнула Миджирг, зайдя в раздевалку к победительнице. Дожидаясь, пока Тилшарг вымоется и оденется, Миджирг прикидывала, как заговорить о том, что мучило ее уже несколько дней.

«Нужно сделать это осторожно, – думала она, – а то ведь Тилшарг такая смешливая! Захохочет – и придется стерпеть, сама же напросилась. А если не спросишь, как самой найти ответ?»

Ближе, чем названная сестра у Миджирг никого не было. Старая Гуджарг, ее наставница и бывшая министрисса морских ресурсов, вряд ли одобрила бы подобный разговор. В последнее время она, впрочем, любые разговоры не одобряла, да к тому же находилась сейчас в Западном Забраге, где жила затворницей со своим аргх-гзартмой Сатиэлем. Во время последней войны Сатиэля опалило драконьим пламенем, а как известно, подобные ожоги невозможно исцелить ни обычными средствами, ни магией. И даже живительные воды из источников Забрага лишь немного сгладили рубцы. Гуджарг, конечно, было все равно, но вот Сатиэль стеснялся своего уродства. Даже Миджирг видела аргх-гзартму наставницы лишь несколько раз, а потому научиться на их примере всему, что нужно, не могла. Теперь же и вовсе было поздно – Гуджарг и ее аргх-гзартма готовились отправится в долины Аргхайна.

Миджирг задумалась о том, каково это – совершить обряд со своим единственным, прожить отведенные Удрой годы, служа ей, и готовиться к переходу? Страшно ли тем, кто покидает этот мир, или, наоборот, им не терпится начать путешествие по Великой спирали?

– О чем размышляешь, сестра? – спросила Тилшарг. Она уже успела одеться и теперь нетерпеливо похлопывала по бедру сложенными вместе вязанными перчатками.

– О Долинах Аргхайна, – ответила Миджирг и поднялась. – О том, что моей наставнице и ее агрх-гзартме остался последний год в этом мире, о том, страшно ли им.

– Я бы не стала бояться. Мать Удра не отправит своих детей в дурное место, – ответила Тилшарг. Обе дарды дотронулись до лба и груди и произнесли:

– Сердцем и разумом я с Удрой!

А потом вышли из раздевалки и направились в центр города.

Арену, в отличие от Аукционного дома, спроектировал не иноземный архитектор, а известная зодчая Забрага Гздаширг К-Небесам. Здание с множеством арок и сводов, полностью построенное из черного мрамора, выглядело строгим даже по меркам дард. Его единственным украшением служили беломраморные барельефы, тянущиеся вдоль внешних стен и разделяющие все шесть этажей. Барельефы изображали сцены из жизни первой королевы дард Згыр, последней войны, битвы с драконами, победившими армию дард, основание Забрага. Последний барельеф, находящийся выше других, был посвящен схватке между принцессами Уширг, Шадраг и Таржаг, о победе Уширг и ее коронации.

Даже здесь, в Турнирном квартале, все свидетельствовало о приближении Священного праздника Последнего Урожая. В арках Арены были выставлены тыквы, с вырезанными на них композициями, чаще всего изображавшими сцены из самых знаменитых боев. Тыквы светились, благодаря свет-кристаллам, лежащим внутри, и в сгустившихся сумерках зрелище казалось поистине волшебным. Но одна тыква валялась на земле бесформенной оранжевой кучкой. Видимо, кто-то из посетителей столкнул ее вниз.

– Люди! – недовольно проворчала Миджирг, остановившись над разбитой тыквой. – До чего же они любят разрушать…

Ни одна дарда сознательно не совершила бы подобного, а если столкнула бы тыкву случайно, убрала бы за собой и принесла хозяйке Арены новую.

Тилширг кивнула. На сегодняшнем поединке действительно присутствовало очень много людей. Для большинства торговцев и их помощников это был последний бой в сезоне, завтра на рассвете чужакам предстояло покинуть Запопье до самого Шдэйангэдра[1]. Лишь немногим позволялось остаться и отпраздновать день Последнего Урожая.

Подруги огляделись в поисках уборщиков, но на улице, как назло, не оказалось ни одного. Тогда они сами собрали остатки тыквы и отнесли в мусорный бак. Тилшарг подняла голову, ища, откуда она упала. Одна из арок чернела пустотой, словно выбитый зуб.

– Девятнадцатый сектор, – определила она. Эта зона Арены предназначалась для гостей Запопья. – Действительно, люди. Надо сказать смотрительнице, чтобы исправили. Интересно, смогут ли найти такую большую тыкву за несколько дней до праздника?

Тилшарг отряхнула руки и снова посмотрела наверх. Тыквы для украшения общественных зданий, растили специально. Они были такого размера, что в их выдолбленной сердцевине с легкостью мог спрятаться хрупкий гзартма. Этакую тыквищу человеку без дополнительных усилий не своротить. Какая уж тут случайность!

Подруги направились к центральному входу Арены и сообщили о случившемся. К этому моменту в желудках у обеих уже урчало от голода, и обе мечтали о доброй бараньей похлебке с фасолью.

– Как там у тебя с твоим гзартмой идут дела? – спросила Тилшарг, когда официант поставил перед ней десерт – большую тарелку оладий с кленовым сиропом. Нейтан рассказал ей кое-что о взаимоотношениях Миджирг и Ханета, и это «кое-что» Тилшарг совершенно не понравилось. И, хотя задавать в лоб подобные вопросы обидчивой Миджирг, может быть и не стоило, но от любопытства, как известно, и фея зару[2] на хвост сядет, так что промолчать было просто выше ее сил.

– А-а-ар-р-р! – оскалилась Миджирг в сторону, догадавшись, что Тилшарг уже знает о ее проблемах. Похоже, в дружбе гзартм были не только плюсы, но и минусы. Конечно, они ведь наверняка рассказывают друг другу обо всем, и даже то, что рассказывать, может, и не следовало бы! Миджирг подумала, что непременно поговорит об этом с Ханетом… Да, когда-нибудь обязательно поговорит с ним об этом. Со временем.