– Да! Атир сказала мне. Удивительное совпадение, правда?

– Действительно, – расплылся в улыбке Тодда. – Предлагаю выпить за это по кружке горячего сбитня.

– Очень хорошая идея, брат, – согласился Вагга и слуги поспешили к выходу из Аукционного дома.

***

Весь следующий день пролетел в хлопотах. Столько всего нужно было сделать! Строчить бесконечные телеграммы с распоряжениями в Забраг, где должны были подготовить все к приезду новых гзартм. Вникать в нужды гзартм-слуг, требовавших то одного, то другого, то третьего. Обойти ювелирные лавки города и выбрать украшения. Посетить торговые ряды и приобрести все необходимое для предстоящего праздника, а также выбрать тыкву для гзартмы. Перепоручить все это слугам было совершенно немыслимо.

Захваченная водоворотом событий, Тилшарг едва не пропустила утренний бой. Ворвавшись словно вихрь на арену, она одним могучим ударом вырубила соперницу и тут же умчалась, чтобы продолжить подготовку к завтрашнему дню. И все же Тилшарг понимала, насколько сложнее сейчас приходится Миджирг, у которой прежде никогда не было гзартмы. Проблема усугублялась еще и тем, что Миджирг просто не была бы собой, если бы не попыталась в один день учесть все подводные камни и неожиданные ситуации, которые могут возникнуть в будущем, так что у Тилшарг и Миджирг не было в тот день и минутки, чтобы перекинуться даже парой слов. Однако, на вечер иджеба[1] была намечена дугжа, так что Тилшарг надеялась увидеть подругу в любом случае и, конечно же, не ошиблась. Миджирг вновь вырядилась в пух и прах, словно во время дугжи не дарды смотрят на гзартм, а гзартмы – на дард. Тилшарг мысленно пожала плечами, но вслух ничего не сказала, понимая, что подруга и так взвинчена до предела.

– Как удобно, что наши гзартмы живут вместе, – сказала Миджирг, пока они сидели в комнате для посетителей при гзартм-гостинице, ожидая Оската.

– Ну да, – рассеянно согласилась Тилшарг. Она не видела Нейтана весь день, успела страшно соскучиться и могла думать только о том, что вот-вот сможет хотя бы посмотреть на него.

Миджирг открыла было рот, собираясь сказать что-то еще, но тут в дверях появился Оскат и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, объявил:

– Прошу вас следовать за мной, госпожи министриссы! Дугжа начинается!

Он провел Тилшарг и Миджирг в помещение, находившееся по соседству с комнатой, в которой жили Нейтан и Ханет. Через потаенное оконце покупательницы могли взглянуть, как проводят досуг те, кого они хотят приобрести, как двигаются, как разговаривают, как ведут себя, когда думают, что их не видят посторонние.

Эта традиция появилась сравнительно недавно – лет триста-четыреста назад. Теперь никто не мог сказать точно, кто был ее основательницей, но ни одна дарда теперь не покупала гзартму без дугжи и даже низшие сословия требовали обеспечить им это право.

Попасть на дугжу можно было, внеся двадцатипроцентный залог, который не возвращался, если покупательница проигрывала торг. Однако, в случае выигрыша, деньги, внесенные ранее, зачитывались в счет общей стоимости. В тех случаях, когда покупательница настаивала на том, чтобы гзартму не допускали к аукциону, дугжа была последним рубежом, после которой выплачивалась полная стоимость покупки. Если же дарда отказывалась от гзартмы после дугжи, то ранее уплаченные деньги опять-таки не возвращались. Поэтому к дугже все относились серьезно и ответственно, и никто не шел на нее из праздного любопытства.

Нейтан и Ханет, ни о чем не подозревая, пили чай. Вместе с ними за столом сидел еще один юноша, но Тилшарг не запомнила ни его лица, ни цвета волос. Куда там! Она и присутствия Миджирг-то практически не замечала. Она видела только Нейтана, того, с кем, – а она больше не сомневалась в этом, – хотела прожить жизнь до последнего вздоха.

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­

_________________________________________

[1] иджеб – восьмой день недели

***

Тонкое лезвие скользит по глянцевому боку тыквы, вычерчивая причудливые узоры, прорезает твердую кожуру и сочную мякоть. Полупрозрачная золотисто-оранжевая стружка падает на пол, к ногам резчика, заполняя подвал запахом сладковатой свежести.

– Поправь здесь, – указывает он. Нож замирает, резчик задумчиво склоняет голову на бок. – Здесь. Видишь? Эти линии должны пересекаться вот так.

Он указывает на лежащий перед резчиком рисунок, потом кончиком ногтя рисует на прохладном боку тыквы фигуру, оставляя святящийся зеленоватый след. Капля сока, соприкоснувшись с ним, вскипает и испаряется. Резчик послушно кивает и вновь возвращается к работе. Гора стружки у его ног растет. Появляется слуга, неслышно подходит, ставит на пол большой таз и принимается перекладывать в него стружку. У каждого из них сегодня своя работа. Работа, которая должна быть закончена до рассвета.

Он еще какое-то время наблюдает за резчиком, но тот больше не ошибается: узор, покрывающий бока огромной тыквы, превосходен. Совершенен. Резчик заканчивает свое дело в срок.

– Мы делаем благое дело, – говорит он. – Я рад, что ты позвал меня.

– Ты искусный мастер, – улыбка, скользнувшая по губам нежна и мечтательная. – Возможно, без моей помощи, ты не сумел бы создать подобный шедевр еще долгие годы, но я лишь немного подтолкнул и усилил твой дар.

– Спасибо тебе! – резчик поднимается на ноги и кланяется ему в ноги. – Я могу идти?

Он кладет ладонь резчику на лоб и по усталому лицу человека расползается блаженная улыбка.

– Все хорошо. Ты будешь крепко спать и ничего не вспомнишь на утро. Ступай.

Когда наверху хлопает дверь, он, глубоко вздохнув, достает с одной из полок шкатулку. В ней покоятся несколько крупных шариков, переливающихся яркой зеленью. Выбрав один, он подходит к стоящей на столе тыкве, поднимает руку над отверстием на ее верхушке. Шарик, зажатый между большим и указательным пальцем начинает светиться ярче, беспокойно мерцать.

– Не бойся, – тихо смеется он. – Ты тоже послужишь благому делу. Разве не об этом мечтают все? Прожить свою жизнь не зря?

И резко сжимает пальцы, произнеся нараспев:

– Talatos anemorus qui se pulla me totum!

Крохотный клочок густого тумана падает из раздавленной сферы внутрь тыквы, растекается по стенкам. На мгновение, она вспыхивает изнутри нестерпимо-яркой зеленью и гаснет.

– Хорошо, – говорит он. – очень хорошо.

Достает из другой шкатулки крупный свет-кристалл, надрезает ножом ладонь и сжимает кристалл в кулаке, снова пропев заклинание. Кладет свет- кристалл, в сердцевине которого светится маленькая красная точка, внутрь. Дует на ладонь – и рана затягивается.

– Идите сюда, – приказывает он и из самого темного угла подвала выступают две нескладные тени.

– Вы знаете, что делать, и что говорить, если кто-то встретится вам по пути.

Они кивают, подхватывают тыкву и, сопя от натуги, тащат наверх по ступеням.

Его губы трогает мечтательная улыбка. Скоро. Совсем скоро все свершится. Осталось недолго.

Близился конец аукциона. Несмотря на успокаивающие зелья, Ханет с каждой ночью спал все хуже. Ему снились огры – огромные, потирающие лапищи и скалящие зубы, снились котлы с кипящей водой, сковороды, раскаленные на огне. Он просыпался и больше не мог уснуть, гадая, правду ли рассказывал Далий о богатстве, что ждет их всех в этих краях, правду ли сказал агрх-гзартма Кэйл, правду ли говорят Оскат и гостиничные слуги? А может быть, это все обман, наживка для дураков? Но, когда он поделился своими сомнениями с Нейтаном, тот лишь пожал плечами.

– Не думаю, что моя леди-бабушка отправила бы старшего внука на обед какой-то огре, не настолько была безвыходной… не настолько она выжила из ума, я хочу сказать. Ее пророчества всегда сбываются, а значит, со мной все будет хорошо, да и со всеми остальными, вероятно, тоже. Полагаю, многоуважаемый Оскат лишь понапрасну обеспокоил всех нелепым рассказом об укусах. Пока огры кажутся мне не людоедками, а существами вполне цивилизованными, хоть и не похожими на нас. Да и текст контракта, который нам показали, составлен весьма разумно.