— Данных для таких расчетов маловато. Точно сказать выйдет после примерно года эксплуатации тепловоза.

— А неточно?

— На Ташкентской дороге, если считать, что ремонта будет потребно как на паровозе «О» с конденсатором, то за два примерно года. Если же рассматривать дорогу Сибирскую, то лет за пять: тут и с углем проще, и воды в достатке, и все это далеко возить не надо.

— А вы особо посчитайте трансмонгольскую дорогу: она ведь всю сибирскую и дальневосточную металлургию коксом обеспечит. Но в пустыне Гоби воды вообще нет, туда ее цистернами завозить приходится, даже для питья завозить.

— Это, конечно, вообще не наше дело, но на месте монгольских товарищей я бы подумал об электрификации этой дороги. Топливо для электростанций у них есть, медь для проводов, я слышал, они тоже сами добывают…

— А почему это не наше дело? Уголь-то они нам продают.

— Но как ни крути, Монголия нынче — отдельное государство. Дружеское, сколь ни странно, иных подобных и вовсе нет — но все равно отдельное, и не нам в их дела вмешиваться.

— Ну да… только вы все равно посчитайте. Паровозы-то и вагоны там наши бегают.

По результату уборочной страды выяснилось, что СССР вырастил урожай аж в шестьдесят миллионов тонн разного зерна. Тридцать миллионов пшеницы, примерно по двенадцать ржи и овса, еще ячмень неплохо уродился. На заседании ЦК партии товарищ Сталин особо отметил, что семь миллионов тонн (в основном как раз пшеницы) было собрано в государственных хозяйствах, так что для прокорма города особой нужды скупать зерно у крестьян не было. То есть все равно скупали — по фиксированной цене, устанавливаемой на весь год вне зависимости от сезона (Николай Павлович своим указом отменил введенную еще Лениным практику), и госзапасы этим удваивали — но это было уже «приятным бонусом».

В ЦК практически «осудили нежелание правительства продавать зерно за границу», но соответствующий документ так и не приняли, поскольку товарищ Бурят объяснил, что пока просто нечего за границей стране покупать. А продавать что-то нужное ради того, чтобы какие-то деньги просто так в загашнике лежали, было бы неправильно:

— Деньги нужны для того, чтобы их тратить, — сурово заявил товарищ Бурят, — а если мы на иностранные деньги ничего не покупаем, то выходит, что мы мировой буржуазии просто даем эти деньги взаймы, причем без процентов даем. Кто-то хочет облагодетельствовать капиталистов за счет русских рабочих и крестьян?

— Но нам все еще очень многого не хватает, у товарища Кржижановского расписано только на электростанции закупить оборудования на несколько сотен миллионов…

— Мы с товарищем Кржижановским это уже обсудили, он понял свою ошибку и уже исправился.

— Мы не будем строить электростанции? Но ведь план ГОЭЛРО…

— Мы выстроим все электростанции, оборудование для которых оплачено еще царем, и в этом сомнений нет. А для других электростанций мы должны сами это оборудование сделать. Для чего уже и заводы частью построены, частью строятся, а частью на выделку потребного переоборудуются. У нас еще девяносто тысяч станков никуда не пристроены, о каких новых закупках мы говорим?

— Ну вам виднее, — недовольным голосом высказал свое отрицательное мнение Каменев. — Я все же слышал, что вы золотом выплатили двести пятьдесят тысяч рублей одному эмигранту…

— Я уже не буду вспоминать, что эмигрант сей страну покинул, преследуемый за социалистические идеи свои при царе, и что он прославил русскую инженерную школу. Но даже если бы он был последним монархистом, я бы и на секунду не задумался о том, стоит ли ему деньги сии выплачивать. Мы за эти деньги приобрели не станки, не оборудование какое, а технологию! И еще до Рождества в Балее начнется выделывание электрических ламп накаливания с вольфрамовыми нитями.

— А почему в Балее? — поинтересовался Климент Ефремович.

— Там после добычи золота в отходах остается чистый кварц, из которого превосходное стекло выделывается. К тому же на золотом руднике работают в основном мужики, а бабы их на выделке ламп электрических тоже в семью копейку принесут немалую, благосостояние трудящихся повысится. И в Балее, где люди слаще заживут, и в других городах и селах страны, где жизнь светлее будет.

— А к лампочкам еще электричество потребно, — открыл всем собравшимся глаза «первый комиссар».

— С этим — к товарищу Кржижановскому, он у нас главный по электричеству. Сразу скажу: я в детали не вникал, но он говорил, что маловато мы собираемся в Балее ламп выделывать. То есть он точно знает, что электричество у нас будет, и будет его много.

— Ну тогда ладно…

— Для электричества и провода потребны, а меди у нас огромная нехватка — тихо, но веско высказался товарищ Киров. Его — после отъезда Сергеева в Харьков — по протекции Сталина направили в Петроград, где он очень быстро серьезно развалил созданное товарищем Артемом. И теперь он изо всех сил придумывал «обстоятельства непреодолимой силы», объясняющие его провалы. В частности, провал по части электрификации города.

— Американцы вот уже сорок пять лет провода алюминиевые используют, поэтому электричество с Волховской ГЭС все на выделку алюминия и пойдет. И со Свирских ГЭС туда же пойдет, чтобы мы могли в любой деревне электричество проводить. А то, что вы в Петербурге со своими большевистскими акциями электрификацию города провалили, это ваша вина — но и мы тут, в ЦК, тоже в этом изрядно повинны. Поэтому уже как Председатель Президиума Верховного Совета и как Председатель Совета министров в последний раз предлагаю: пусть партия занимается агитацией среди рабочих и крестьян, а вопросами экономическими пусть занимается исключительно правительство.

— Это почему это вы предлагаете «в последний раз»? — с легкой улыбкой на лице спросил Сталин. Улыбался он потому, что этот вопрос с Бурятом он уже неоднократно обсуждал и, хотя далеко не все его устные доводы были восприняты положительно, на практике товарищ Андреев показывал, что в главном он все же прав.

— Потому что правительство больше этого предлагать не будет.

— И что? — решил уточнить уже Лев Борисович.

— И попросту разгонит этот ЦК к чертовой матери, дабы под ногами не мешался. А теперь вернемся к вопросам серьезным: партия должна, просто обязана до каждого рабочего донести, что он, этот рабочий, работает на страну, а страна его защищает, холит и лелеет…

— Обхолились и облелеялись, — пробурчал тихонько Каменев.

— Холит и лелеет в точном соответствии с его трудовым энтузиазмом и мастерством. Кто не работает, тот не ест, как объяснил товарищ Джон Смит приехавшим с ним товарищам-колонистам. Думаю, что этот лозунг и у нас сгодится, причем даже здесь, в ЦК сгодится. Чего достигли американцы, вы все знаете, но мы-то можем достичь большего! Если вы это людям правильно объясните. Кто у нас заведующий отделом пропаганды?

Результат двадцать третьего года по части сельского хозяйства привел к жестким спорам в партийном руководстве. Потому что результат оказался более чем неоднозначным: двенадцать процентов зерна в стране вырастили и собрали менее одного процента крестьян, а более чем половина этих крестьян даже собственный прокорм урожаем не обеспечили. Однако больше всего партийцев возбудило то, что эти «менее одного процента» работали практически поголовно в государственных хозяйствах — и по планам, подготовленных в Госплане, уже в следующем году только два процента крестьян в этих хозяйствах должны были вырастить уже четверть всего урожая. Если этот тренд интерполировать (хотя в партийном руководстве никто этих терминов не то что не понимал, но даже и не слышал), то выходило, что лет через несколько всего семь-восемь процентов мужиков полностью накормят Россию — а остальных-то куда девать?

Впрочем, это было все же не самой близкой перспективой, так что споры «по сельскому хозяйству» пока шли большей частью кулуарно, не вызывая нездоровых волнений в широких народных массах. Однако в руководстве страны назревали серьезные противоречия…