— Ты всерьез рассчитываешь на то, что я уже через пару дней смогу свернуть в бараний рог любого врага?

— Какой ещё рог? — округлила бирюзовые глаза Белка, и задумалась над значением слов. Долго и неуверенно почесала на затылке, встряхнулась и пробурчала. — Никого никуда сворачивать не надо. Или ты думаешь, Дерзкий и Древ умели что-то подобное?

— Не знаю, — проворчал я. — Пока у нас в наличии — два игломёта, а с твоими друзьями их было ровно четыре. Как по мне, то невелика разница. Я не понимаю твоего пессимизма, Белка.

— Так ты думаешь, Древ и Дерзкий только стрелять умели? — вопросом на вопрос ответила она, и сама же продолжила. — Они были зрячими! Вот, в чем суть!

— Они загодя видели приближение противника? — догадался я.

— Ну конечно! — бросила Белка, потеряв терпение. — «Согнуть в бараний рог» — что это, вообще, должно значить?

— К слову пришлось. Означает — «безоговорочно победить».

— Да понятно. В сказках-то псионики всё, что угодно, могут — и огнем плеваться, и током бить. Вот только я ни разу в жизни не видела ничего подобного, и как всё обстоит на самом деле, не знаю. Возможно, воспитатели что-то подобное и могут. Телепортироваться они умеют, и это точно. Пыль-пробуждённые — ещё хлеще.

— Могу ударить током тебя бесплатно! — предложил мне Шут.

— Если хоть что-нибудь полезное для меня скажешь — бей на здоровье, — я отозвался без задней мысли. Но Шут пришел от моего предложения в восторг, и сразу же рассмеялся.

— Да ты осваиваешься! Ха-ха, подловил меня, подловил. Как по мне, хорошая сделка! Пойдём тогда за угол, чтобы подружку твою новую не пугать, — от предвкушения в голосе Шута мне стало нехорошо — я вдруг понял, как я подставился. И, словно подтверждая мои опасения, Шут отсмеялся, и вкрадчиво мне напомнил. — Я же не обещал, что буду бить тебя ласково? Да, Антон?

— Псих, ты чего? — девушка удивленно вскинула тонкие брови, когда я вдруг вскочил с места, и стал беспокойно шарить взглядом по всей округе. Я хотел найти место, чтобы и пропасть с глаз долой — и суметь вернуться потом домой. Бесконечные темные коридоры, которые освещал только тусклый свет наших фонарей, откровенно меня пугали.

— Ты в туалет, что ли, хочешь? — догадалась девушка, и сразу же покатилась со смеху. — Псих, на нас «живые» комбезы! Ходи под себя. Нет, я не шучу! Честное слово!

— Черт, если бы она шутила, и ты это сделал — это было бы нечто, — пробурчал в моей голове Шут, пока я нервно искал для нас укромный уголок.

— Не вздумай сделать это там, где я буду ходить! — опомнилась Белка, когда я чуть отошёл. — Дальше уходи, черт подери тебя, Псих! Тут же будет вонять! Фу, уходи!

С зубовным скрежетом я подчинился, уходя дальше в тёмные коридоры, пока Шут потирал себе ладони и смеялся в кулак. Я подозревал, что впечатления от удара током останутся со мной на всю жизнь, и дальнейшие слова собеседника эти опасения лишь подтвердили.

— Этот размен — только на один раз, Антон, — предупредил меня Шут. — По большому счету — за то, что ты так ловко меня сейчас подловил. Молодец. И поэтому я постараюсь сделать так, чтобы нам хватило с тобой навсегда. Запихни себе в рот деревяшку, чтобы не прокусить язык. Если найдешь её здесь, конечно.

Я стиснул зубы, поднимая глаза. Кто кого подловил, я или Шут — это был ещё тот вопрос, но я прогнал предательскую мыслишку отказаться от сделки. Конечно, Шут всегда может вместо полезных сведений скормить мне бесполезную чушь — но и в таком случае надолго я в дураках не останусь — просто стану лучше понимать, сколько его слово стоит на самом деле.

«Ну не убьет же он меня током?» — напоследок подумал я, прежде чем все моё тело пронзила дрожь боли.

Тишину темных тоннелей разорвал мой пронзительный крик, который пронесся по коридорам, эхом отражаясь от стен. Его отголоски продолжили гулять по каменным галереям, даже когда я вновь смог осознать себя, и разомкнул слабые веки, уже лёжа с едва бьющимся сердцем на полу.

— Псих! — Белка испуганно закричала издалека.

Я слышал тихий топот её легких ног по скальному полу, словно лепет её губ. Она принеслась в считанные секунды, примчалась и выскочила из-за поворота тоннеля, с игломётом наперевес. Оглянулась глазами цвета морской волны повсюду вокруг — и увидела меня на полу.

— Ты живой!? Что случилось? — Белка подбежала, и принялась шарить по мне своими ладошками. — Где ты ранен, Псих?

— Нигде, — я захрипел, с трудом приходя в себя после пронзительной вспышки боли.

Плавные линии чужого лица расплывались перед моим взором, и несколько мгновений я даже не мог понять — то ли передо мной призрак — прекрасное видение, или она сама во плоти. Кое-как, я пришел в себя и поднялся, с её поддержкой.

— Хорошо! — довольный, как сытый кот, заметил мне Шут.

«Сделал гадость — на сердце радость!» — подумал я. Судя по всему, эта пословица была про него.

Что касается Белки, то она некоторое время молча смотрела, как я встаю с пола, внешне совсем невредимый, и пыталась это переварить. Постепенно в ней созревало осознание, что со мной ничего страшного и смертельного не случилось. Ну, не считая боли, которая теперь останется в моей памяти навсегда. Но предъявить последнее Белке я бы не смог.

— Так что случилось-то? — непонимающе пробормотала Белка.

Я пожал плечами, поскольку кроме этого в свое оправдание я ничего сделать не мог.

— Ну, у меня слов нет! — сердито рявкнула она на меня, и резким движением пихнула пистолет за пояс. На её лице было нечитаемое выражение — странная смесь потрясения и раздражённого удивления. — Тогда какого черта ты здесь разорался!? Совсем дурак?

Я только кашлянул, даже не представляя, как ей что-нибудь объяснить. Для Белки наверняка выглядело всё так, словно я ни с того, ни с сего заорал благим матом и принялся кататься по полу пещеры. Как идиот. Ну, или псих.

— Ну ты и Псих, — пробормотала девушка. — Вот это совпало прозвище, так совпало!

С этими словами она развернулась и пошла обратно, бормоча ругательства. Уж не знаю, прорезались у меня способности к чтению мыслей или нет, но верно одно: она думала сейчас, что я — какой-то дегенерат. И, к тому же, правда какой-то псих. И разубедить её в этом теперь станет трудно. Последняя мысль меня уколола и заставила нервно смотреть вслед удаляющейся спине.

Обидно было даже не то, что я ударил перед кем-то грязью в лицо. Обидно было то, что я сделал это не по своей вине, и даже не мог этого теперь объяснить. Не рассказывать же ей про Шута!

— Зато было весело. Мне, как минимум, — обронил Шут.

— Да пошел ты!

Оставшийся вечер, или что это было в темноте тесных тоннелей — скомкался. Без лишних слов Белка проследовала к своему спальному мешку и улеглась, повернув ко мне спину.

Посередине между нами лежал напольный светильник, что как огонек свечи, разгонял вокруг мрак. Ещё с первых минут я хотел подойти к нему ближе и посмотреть, как он устроен — но теперь не решился тревожить шагами девушку. Она и так была явно на взводе. Да и у меня самого настроения больше не было.

Я молча сел на спальный мешок и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. И тут, вдруг тишину взрезал, словно острым лезвием, глумливый мысленный голос.

— Ну, так что, Антон? Нужно тебе узнать что-то полезное, или уже нет? Спрашивай, или я дам тебе совет на своё усмотрение — или на твою голову! — рассмеялся Шут, и я вздрогнул.

Последняя угроза звучала вполне серьезно. С учетом вскрывшихся обстоятельств, с Шутом были шутки плохи. Так что я сразу почувствовал, как пересохли у меня губы, и я начал обдумывать свой вопрос. Он должен был стоить боли — или не должен быть задан вообще.

***

— Боишься продешевить, Антон? — проницательно произнес мне мой собеседник. — В таком случае, я вынужден заранее тебя разочаровать: сколько бы ты ни тужился, ничего путного всё равно ты не спросишь. Чтобы это сделать, нужно понимать хотя бы чуточку больше, чем ты понимаешь сейчас.