— Тебе стоит поискать Белку ещё по другой причине, — заметил мне Шут. — Видишь ли, Антон, она не чует опасность. Ты мог бы легко проскользнуть мимо таракана, если бы не стал столь похотливо щупать ему его брюшко, но насчет Белки такого я не скажу. Одной, ей точно конец.

— Ты хочешь довести дело до конца, мразь? — я озлился на него.

— И доведу. Но просто так... это делать мне лень.

— В смысле — лень!?

— А вот так. Если бы я не взял тебя под контроль, тебя с Белкой уже бы ели. Припоминаешь?

Я промолчал. Шут сказал правду в том смысле, что лишь благодаря его контролю удалось сразить таракана без каких-либо ран. Возможно, он был и прав. Дело пахло в тот момент керосином.

— И я что, должен просто тебе поверить? — я прорычал. — Должен поверить в то, что ты возьмешь меня под контроль лишь тогда, и только тогда, когда мне будет угрожать смерть, а не тогда, когда в голову тебе ударит моча?

— Всё верно, — усмехнулся Шут. — У тебя все равно нет выбора, кроме как мне поверить. А теперь — ступай, Антон. Иди к своему вещмешку, пока девка не убрела уже слишком далеко. Иначе ты больше никогда её не увидишь. Но не потому, что она не захочет с тобой больше связываться.

Я стиснул зубы, но встал с места и поковылял туда, где оставил рюкзак. На закуску, Шут ещё раз решил потрепать мои нервы.

— И помни, Антон. Облажаешься ещё раз — и сам знаешь. За тебя аукнется Белке. Будет тебе хороший урок, на мой взгляд. Испокон веков воины в племени знали, что если их убьют, то женщин у них возьмут. Возможно, не отходя далеко.

— Какого черта ты вообще ко мне привязался, проклятая тварь? — я скрипнул зубами, продолжая свирепеть от гнева. И менторский тон Шута нисколько не помогал мне уняться.

— А то ты расслабился, я смотрю!? Я же обещал потрепать тебе нервы, помнишь? Как по мне, мало что злит кого-нибудь больше, чем когда приходится отвечать за преступление, которое совершил кто-то другой.

«Особенно, когда настоящий виновник — поблизости, и продолжает доводить до белого каления» — мрачно подумал я, но ничего не сказал. С каждой секундой, я двигался быстрее, приходя в сознание после ударов по всему телу. Белка не разбирала, куда меня лупить, но вроде ничего важного не отбила.

***

В том месте, где я положил вещмешок, не осталось уже ничего. Белка пришла сюда раньше меня, и утащила все припасы с собой. Своим пси-зрением я попробовал объять всё пространство вокруг себя, в надежде увидеть пропавшую девушку, но она уже была за пределами взора.

«И что теперь?» — хмуро подумалось мне.

Я заметил бы её след, будь он начертанный на песке, но синеватый камень оберегал свои тайны от всех — включая меня. И только разбросанное на полу барахло подсказывало мне, что девушка тут была. Предметы разного назначения валялись тут и там, в беспорядке. Очевидно, Белка решила скинуть с себя лишний груз, который не могла утащить без меня.

Вдруг, я наткнулся взглядом на обрывок белоснежного полотна, на котором оставила свой отпечаток чужая ладонь. Кажется, Белка посбивала себе костяшки на кулаках, пока меня била. Стерла свою кровь, и скорее побрела прочь. Движимый любопытством, я подошел и потрогал белоснежное полотно, и вдруг, когда моя ладонь соприкоснулась с пятном чужой крови, что-то произошло.

Жидкость жизни приблизилась к моим глазам, как магнит, и мой разум втянуло в неё на всю глубину. Я ощущал чужое отчаяние, и страх — как будто они принадлежали мне. Ледяная чужая длань, над моим сердцем, сжалась, а затем я увидел её — Белку. Девушка бежала, не разбирая дороги, и по её лицу текли слезы. И между нами словно протянулась незримая нить, которая захватила мой взор.

Я открыл и закрыл свои веки, но картина бежавшей Белки не покидала моё сознание. Теперь я даже понимал, где она находится, и наметил к ней направление. Ждать было нельзя, так что я побежал сломя голову, лишь изредка останавливаясь, чтобы пульсирующим пси-зрением понять, что окружает меня вокруг.

Из-за этого я едва не споткнулся на крутом склоне, который выскочил впереди меня.

Над пропастью, где порода была всевозможных васильковых полутонов и оттенков, нависли светлячки сталактитов. Прозрачный хрусталь испускал яркий, лучезарный свет, источником которому стала странная золотая пыльца в глуби его граней. Пылинки кружились, словно мушки, в плену застывшего янтаря. Они танцевали таинственный танец, невзирая ни на что — и даже на то, что неживой материи не положены в плену пляски. Питаясь их лучами, прямо на камнях шелестели густые заросли мхов всевозможных цветов — от алого словно кровь, до нежного, небесно-голубого.

Каменные своды пещеры уходили далеко вверх, а над пропастью возвышались мощные широкие колонны, между которыми, как между островами в бескрайнем море, стояли каменные мосты.

Белка, задыхаясь, бежала по одному из таких, не разбирая дороги. А за ней мчался жук — такой же жуткий, как и убитый мною чуть раньше. Один, второй, третий — и все они мчали за девушкой, щелкая жвалами. Над пропастью прозвучал стрёкот тараканов, как ропот цикад, и я стал лихорадочно искать, как спасти Белку. Игломёта больше у меня не было, да и будь он в руках — я бы ничего не смог противопоставить сразу троим.

— Тебе подсобить? — ехидно спросил у меня Шут, намекая на возможность перехватить у меня тело.

Когда я уразумел, к чему он ведет, у меня ёкнуло сердце. Призрачный тип в моей голове легко справился бы с врагами, но от мысли, что он сделает потом с Белкой, меня охватил страх.

— Скоро её сожрут, Антон! Решайся скорее, а не то будешь виноват в её смерти! — Шут захохотал в моей голове.

Я задрожал от отчаяния, но все же взял себя в руки. Отстранившись от эмоций, я раскрылся, подобно бутону цветка, с каждой секундой раздвигая рамки сознания. Все более оно напоминало мне веретено, которое было скомкано в моем мозге в клубок, который можно распутать и разбросать вокруг длинными нитями. И все более, оно напоминало мне сжатый газ, который стремится занять весь объем, теряя плотность.

И в этот раз, впервые за всё время, я обратил свой разум не в тонкую ткань, которой накрывал все пространство, а в толстый и плотный канат. Протянул его в сторону жука, который почти настиг Белку, и ткнул его в спину, что было сил.

Словно по щелчку пальцев, тяжелое тараканье тело подбросило в воздух. И прямо на бегу он улетел в пропасть, шевеля длинными лапками и отчаянно пища. Его сородичи не замедлились, узрев смерть соплеменника, и продолжили преследовать Белку, а я ощутил, как по коже моего лица льется холодный и мокрый пот.

— Переборщил! — бросил мне Шут. — Береги силы!

Тяжело выдохнув, я протянул щупальца своего сознания вновь, пытаясь зацепить цель. Даже если Шут меня бы не предупредил, я все равно бы не смог воспользоваться вновь этим трюком. Словно сточившийся, тупой нож, сознание бессильно скользило вдоль очередного тела врага. И как только я понял, что не смогу сбросить его так же в пропасть, изнутри стала подниматься волна.

Я вспомнил те мысли, которые приносил голос Червя, который пришел сожрать Землю. Невесомые, и скользкие щупальца, которые стремились скользнуть в самые сокровенные уголки сознания — и ужалить страхом, как жарким горючим покрывалом, наброшенным на глубокую рану. Страх, который ныне был у меня на ладонях, как приготовленный к броску пилум.

И я швырнул его, едва я прикоснулся к чуждому разуму жутких жуков, и почувствовал нашу связь — как взгляд столкнувшихся вместе глаз. Они знали страх — и они понимали боль, ужас и тлен. И в эти точки — я бил.

Стрёкот тараканов-гигантов стало невозможно терпеть. Я разорвал концентрацию и оборвал струну, по которой страх скользил в их сознание. Мои глаза открылись, и я увидел, что твари падают в пропасть, лихорадочно суча лапками в воздухе. Похоже, моя хватка продержалась достаточно, чтобы насекомые побежали в пропасть, не разбирая от страха дорогу — и разбились там насмерть.