Я с трудом пытался уложить у себя в голове, что таракан вёл с нами сейчас перестрелку, выглядывая лишь для плевка, а затем снова прятался за поворотом от наших стрел. Видимо, внешний вид этой твари ввёл меня в заблуждение, а на самом деле она была куда умнее среднего таракана.

Тяжело дыша, я прислушался к звукам снаружи. К тому времени я запоздало осознал, что противника надо было подпустить ближе. Так у нас было бы больше шансов превратить его в подушечку для булавок, а теперь, он скрылся или спрятался за углом, и плюется в нас кислотой. Вот гад!

«Неужели пат?!» — подумал я злобно.

Вдруг Шут издал смешок, словно считал мои мысли чем-то донельзя забавным. Я стиснул зубы, и решил псионическим чутьем изучить, что попробует сделать теперь противник. Моё сознание распростерлось во всех сторонах, и вдруг я увидел, что враг и вовсе, решил бежать. Он перебирал лапами, удаляясь от нас в прямо противоположном направлении. Пусть уже не столь быстро, как в начале погони.

— Он бежит! — я рассмеялся, но против ожидания, в глазах моей спутницы почему-то отразилась тревога.

— Это трутень! — испугалась Белка, и поспешно мне пояснила. — Он приведет к нам сородичей-разведчиков. Они пройдут по следу, и всех нас прикончат! Его нельзя ни в коем случае отпускать! — она задохнулась.

«Час от часу не легче» — подумалось мне. Похоже, настало время нам с врагом поменяться местами. И хотя жук двигался куда как медленнее, чем прежде, он теперь скрывался среди кривых и тесных изгибов стен. А я был уверен на все сто, что не смогу положить противника первым выстрелом игломёта, если он выскочит на меня из-за угла.

— Пошли за ним! — когда телекинетический щуп показал мне противника, я решился его преследовать. Теперь он, по крайней мере, уже не мог развернуться и подловить нас плевком кислотой в том же проходе, где мы его почти пристрелили.

— Сбрось вещмешок! — подсказал мне Шут, и я уже на бегу скинул с плеч рюкзачище. За два дня его вес сильно убавился в счет еды, но все равно я обливался от пота, когда с ним бежал. Главное, не забыть, где я его сбросил!

Я побежал вдвоем с Белкой вдоль стен, постоянно сверяясь с помощью псионического чутья, чтобы не упустить из виду врага. Расстояния странно растягивались в моем восприятии, так что, как я ни силился сохранять бдительность, когда я нагнал жука, меня всё равно застигли врасплох.

Я отшатнулся, лишь в последний момент уходя от острых шипов, которые промелькнули прямо перед моим лицом. Белка с криком испуга вскинула игломет, но выстрелить из-за моей спины она не могла. Я лишь успел всадить в панцирь жука одну-единственную иглу, когда он кинулся в ближний бой.

Я отпрянул, уклоняясь от удара лапы, которая едва не располосовала мне когтями лицо. Пинком ноги я попытался отбросить таракана от себя прочь, и отдача от встречи моего сапога с его головой заставила меня потерять равновесие и упасть. Пасть таракана клацнула у самого моего туловища, когда я лишь в самый последний момент перекувыркнулся назад, вставая на обе ноги. Позади находился тупик, а игломёт валялся где-то уже на полу. Я лишь успел поднять обе руки в защитном жесте, когда покрытый хитином монстр бросился, целясь мне в горло.

— Да что же ты... — Шут непечатно выругался, отчего в моем сознании раздался пронзительный звон. — Дай я!

Моя ладонь, помимо моей воли, поднялась и встретила когтистую лапу, которой враг попытался меня ударить. Острый коготь наткнулся на голую кожу, и скользнул по ней, как по непробиваемому стеклу. Человеческие пальцы сомкнулись хваткой чудовищной силы, и под моей рукою звучно хрустнул хитин.

Я услышал оглушительный стрёкот от насекомого, а затем, в грохоте, в громе молний, меня ослепило пронзительной светлой вспышкой. Дымящееся тело насекомого задёргалось прямо передо мной, а затем моя правая нога сама по себе резко выпрямилась, ведомая чужой волей. Мощный пинок проломил головогрудь жука с треском, и отбросил его далеко в сторону. Когда крупное тело ударило об стену, мой противник конвульсивно дернулся на полу лапками, как в агонии, и застыл.

Я не верил своим глазам — я не мог поверить тому, что моя кожа могла вдруг стать прочней стали, а мышцы — сильней, чем у гориллы. И я все еще не мог шевельнуться, хоть даже пальцем.

Моё тело управлялось целиком чужой волей.

— Псих! — восторженно воскликнула Белка, подбегая ко мне... и замерла, когда на неё обратился чужой цепкий взгляд, который принадлежал больше не мне.

Ноги сами по себе шагнули вперед, а чужие руки схватили спутницу мою за плечи, и притянули. Девушка не успела очнуться, когда её губы оказались в плену. Я — или тот, кто управлял мной, подавил чужой протест, и с чудовищной силой притянул к себе, схватив за тонкую шею.

Резко разорвав грубый, бесцеремонный поцелуй, Шут вдруг наклонился вперед и схватил чужое бедро, роняя Белку навзничь. Она испуганно вскрикнула, когда её пришпилило туловищем Шута к полу, а чужие руки принялись жадно шарить у неё на груди.

— Шут, скотина! Что ты творишь!? — я опомнился от ужаса, и стал биться о стенки сознания, словно муха об окно, своим потугами не добившись даже ответа.

Мои пальцы, подконтрольные его воле, крепко сжались вокруг прочной ткани комбеза — и с треском рванули её в разные стороны, высвобождая полную белую грудь. Белка опомнилась и отчаянно закричала, отмахиваясь и лягаясь ногами, но все её старания были для Шута лишь жалкой потугой. Игнорируя её удары, он стал надрывать, медленно, ткань на её одежде, пока не остановился у самой чужой промежности.

Я похолодел. Он собрался насиловать Белку!

— Ублюдок, отпусти её! — я кричал, пытаясь до него достучаться, но слышал в своей голове лишь смех.

Белка всё осознала, и издала потерянный, непонимающий плач, когда вдруг, хватка чужой ладони над моим телом пропала. Исчезла, безо всякого следа, как будто её не было никогда. И вместе с ней, пропала та чудовищная сила, которая мешала девушке спастись и вырваться из моих рук.

Удар локтем в бровь выбил искры у меня из глаз, и я слепо ткнулся головой в пол, слетев с Белки на землю. Следующий удар пришелся ногой в пах, и я скорчился на скале, даже не ощущая сыплющихся мне в голову ударов. Вскоре я отключился, во вспышке передо мной света.

***

Когда я распахнул глаза и застонал, Белка уже куда-то пропала. Игломёта на поясе у меня больше не было, и лишь теплый тараканий труп напоминал о том, что Шут сейчас сотворил.

— Ах ты тварь! — я выдохнул сквозь зубы, и продолжил его материть, не перебирая выражениями. — Тварь, что ты наделал!? Мразь! Ублюдок!

Преодолевая боль, я перевернулся на другой бок и встал. Надо было срочно искать где-то Белку и гадать, как теперь оправдаться. И ещё нужно срочно искать способ избавиться от Шута в моей голове...

Мысль, что он может вновь выкинуть тот же фокус, только в следующий раз довести дело до конца, вызвала под моей кожей дрожь. Белка никогда мне этого не простит! Это чудовищно. Невозможно! Хоть самому сдохнуть, если это случится!

— Она как раз там, где ты скинул рюкзак, — расслабленно сказал мне Шут, и весело рассмеялся. — Кстати, там вся ваша еда. Как ты относишься к тараканьей диете?

— Иди к черту. И заткнись навсегда.

— Никуда не пойду, парень. Мы в одной голове, хочешь ты этого теперь или нет. Так ты не голоден? Должен, вроде, уже обедать, а еда вся осталась у Белки. Придется её теперь искать, если не хочешь помереть с голодухи.

— Шут, что ты задумал? — я не на шутку насторожился.

Если он при моей встрече с ней снова возьмет тело под свой контроль и доведет дело до конца, то мне лучше держаться от Белки десятой дороги, для её же блага. Авось и выживем, как-нибудь, по-отдельности.

Я невольно повернул взор в сторону тараканьего трупа на полу, и в ужасе сглотнул. Вообще не представляю, насколько эта тварь съестна, и съестна ли она вообще, но мысль в голове мелькнула, пробудив первобытный страх.