Но ничего не изменилось…

Все стало гораздо хуже.

Меня охватил приступ, когда я пыталась что-то перебрать в своей голове. Когда пыталась разобраться со своими эмоциями. Когда пыталась принять свою нынешнюю жизнь, которая до сих пор считается чужой.

Тогда и появились психотерапевт, диагноз деперсонализации, психотерапия, медикаментозное лечение.

Я не здорова и опасна для себя.

Я пуста и ни на что негодна.

Я практически непонятное для самой себя явление.

Я просто пустой сосуд, не знающая, что она хочет и как жить дальше.

И это уже продолжается пять лет.

Наши дни.

Чтобы не портить день собственного дня рождения, я все же решила подготовиться к приезду Джексона. Я взяла себя в руки, буквально заставила себя это сделать и не омрачать хотя бы вечер этого дня.

Я достала из гардеробной красивое, синее платье в пол, которое облегало мое тело. Выпрямила волосы и убрала их за спину. Нанесла макияж, освежив лицо. Надела подарок Джексона. Попросила поваров накрыть на стол и создать романическую обстановку — свечи, приятная музыка.

Я только собиралась спуститься вниз и оценить труд моих помощников, как дверь в спальню отворилась и вошел Джексон. Закрыв ее за собой, он засунул руки в передние карманы своих брюк и вздохнув, начал оглядывать меня с ног до головы. Точнее обглодал меня им как собака свою кость. Взгляд на мне хищный и мрачный. Наверное, я перестаралась с образом и привлекла слишком много его внимания, чего всегда избегала.

— Стол внизу шикарный, — низким голосом подчеркнул он. — Ты выглядишь потрясающе. За эти пять лет ты для меня так еще не одевалась. — В голосе подчеркивается грубая тональность.

Уголки моих губ нервно дергаются. Это маленькое, едва заметное явление показывает большое беспокойство, зарождающееся в моей душе. Чем больше я смотрю на мрачного Джексона, тем сильнее моя тревога.

Джексон начинает шагать в мою сторону. Эти медленные шаги оттачивают мои нервные окончания. Я стою на месте, словно обездвиженная.

— Соскучилась по мне? — спрашивает он, когда встает передо мной на расстоянии в несколько сантиметров.

— Конечно, — отвечаю я, стараясь сохранить призрачное, рассеивающее под натиском страха, спокойствие.

— Тогда поцелуй, — требует он.

Я сглатываю и быстро отбрасываю растерянность. Встаю на носочки и невесомо касаюсь его губ. Ощущаю запах элитного коньяка.

Джексон грубо хватает мой затылок и врезается в мои губы жестким поцелуем, вторгаясь языком в мой рот, нагло раскрывая им губы. Я морщусь и нахожу силы оттолкнуть его, надавливая руками на грудь.

— Ты выпил, — озвучиваю я свои наблюдения с недовольством.

— Выпили во время совета директоров за твое здоровье. Мои подчиненные выразили уважение к жене своего босса.

— Понятно, — только и отвечаю я.

Настроение праздновать отпало слишком быстро. Я дольше настраивалась и заставляла себя встать с постели.

Джексон убирает выбившую прядь волос за мое ухо и хватает за талию с той же грубостью.

— Скажи, что ты любишь меня.

Я заставляю себя смотреть в его бездонные черные глаза, в которых читается только безумство. Они перекрывают мне воздух.

— Я люблю тебя.

— Я тебе не верю.

Он снова впивается в мои губы и пока Джексон не сковал меня в свои тиски, я успеваю вновь оттолкнуть его, освобождаясь от него.

— Что ты хочешь!? — не сдерживаюсь я и вскрикиваю. Знаю, что его лучше не выводить из себя, но больше не в состоянии оставаться хладнокровной.

— Тебя я хочу и твоей гребаной любви! — орет Джексон в ответ с ненавистью.

Он обхватывает мою шею мертвенной хваткой и впечатывает в стену. Из груди выбирается весь воздух. Вместо страха я чувствую злость и сжимаю его запястье, впиваясь в смуглую кожу ногтями. Каково черта он начал так обращаться со мной сегодня?

— Мое терпение на исходе, дорогая супруга! — шипит Джексон возле моих губ.

Его хватка на моей шее становится сильнее и в меня уже с трудом поступает воздух.

— Кто я для тебя?

Я молчу, сжимая губы. Это сильнее выводит Джексона из себя.

— Кто я, мать твою, тебе!

— Мой муж! — хрипло кричу я.

— Почему ты так холодна ко мне? Что я всегда делаю не так? Почему ты не принимаешь меня!?

— Я не знаю! Оставь меня! Хватит!

Джексон силой кидает меня на постель. Моя голова кружится, когда я бьюсь ею о матрас.

— Даже с пустой башкой без воспоминаний ты не принимаешь меня. Что мне еще сделать.

Он бормотал это, пока я пыталась прийти в себя. Его слова имели какое-то значение, они откликались в моей голове, а сердце жадно хваталось за них. Я обязана их запомнить и как следует проанализировать.

Матрас подо мной зашевелился, а после я ощутила тяжесть на себе. Когда я осознала, что он пытается сделать, тут же панически начала вырываться и кричать не своим голосом.

— Джексон! Прекрати! Не нужно!

— Ты выводишь меня из себя снова и снова! Ты моя и я могу делать с тобой все, что захочу!

Глаза застилают слезы. Силы мгновенно кончаются.

В течении всей жизни каждому человеку только и хочется, чтобы она у него прошла без шторма. Но так не бывает. Ты живешь и не подозреваешь, что произойдет с тобой завтра.

Я попала в автокатастрофу, и моя жизнь разделилась на до и после. Ничего не помню, но понимаю и знаю одно — я хотела жить счастливо. Что было до — не помню. Что есть сейчас — это и есть шторм, отнимающий размеренную и такую желанную жизнь.

Чувство опустошения нахлынуло слишком резко после того урагана, что разрастался внутри меня из смеси обиды, злости и полного отчаяния. Я лежала на помятых простынях в позе эмбриона, как бы защищая себя, но уже поздно. Защищать уже нечего. Я ощущала себя никчёмной, не способной даже подняться и отстоять свою честь демонстративным словесным потоком, в содержании которого будет унизительное дерьмо в адрес того, кто посмел в силу своего статуса так отвратительно обойтись со мной. Ни статус, ни одержимая любовь к человеку не оправдывают такого ужасного поступка.

Я ничего не могла. Просто лежала в одной защищённой позе и тихо плакала. Простыня под моей щекой впитала в себя уже прилично моих слез. Но для тирана, который курил перед открытой дверью балкона, уже ничего не нужно. Он получил, что хотел и мне даже защищаться нет смысла. Поздно. Я позволила ему изнасиловать меня. Что самое страшное — в глазах общества и полицейских это будет нормально. Муж устал ждать и просто заставил свою жену отдаться ему.

Какое падение нравов. Какое унижение…

Слезы бурным потоком полились из глаз, когда мой взгляд упал на порванное платье, которое валялось на полу. Полная идиотка. Готовилась, наплевала на свое неуравновешенное душевное состояние после приступа, только бы в очередной раз не расстраивать супруга. Хотелось подарить ему покой и счастливый вид, которому он всегда был рад.

Больно…

Он приблизился к кровати, на которой я лежала холодная и беспомощная, с треснувшей окончательно душой, и стал разглядывать.

— Не устраивай драматических сцен, любимая. Все было в рамках приличия.

В его голосе ни капли вины и сожаления. На его бесстыдное лицо даже смотреть не хочется.

— Я никогда тебя не прощу, — прохрипела я.

Он сел на край кровати и заправил прядь моих волос за ухо.

— Ты все преувеличиваешь. Это обычные отношения между мужем и женой.

— Я не хотела этого! — зажмурившись закричала я.

Душа распадалась на части.

— Зато я хотел, — мрачно произнес он.

— Ты эгоистичный ублюдок.

Он сжал мои волосы на затылке в свой кулак и резко склонился ко мне. Я перестала дышать, продолжая жмуриться.

— Замолчи, любимая, — процедил он в мое ухо. — Не выводи меня, не буди во мне зверя.

Джексон выпустил меня из своей хватки, накрыл моё поруганное тело одеялом и скрылся в ванной комнате.

Теперь я зарыдала, прижимая ко рту одеяло, дабы заглушить звуки моего вселенского отчаяния.