Валя и не замечала, как крупные слёзы текли по щекам, капали на тёплую кофту, оставляя после себя тёмные разводы. Одна, совсем одна… Она раскрыла записную книжку, где фиксировала свои траты, чтобы посмотреть, может ли она позволит себе купить витамины, и на пол медленно опустилась визитка. «Запомните, Валя, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. Слышите, всегда. В любое время дня и ночи. В любой день». Валя наклонилась, посмотрела на цифры и обернулась к телефону. Рука зависла на несколько секунд над трубкой, но потом она дрожащими пальцами набрала номер и сильно зажмурилась.

— Алло, отделение нейрохирургии, — послышался томный женский голос.

— Добрый вечер, извините, я могу поговорить с Валентином Павловичем Кучеровым?

— А вы кто?

Валя часто заморгала, сжала кулак и пожала плечами:

— Знакомая.

— Валентин Павлович занят, он в операционной.

— Да, извините. Передайте ему, что звонила…

— Девушка, Валентину Павловичу некогда перезванивать всем просто знакомым. Если у вас нет ничего срочного и важного, то не стоит сюда звонить и отвлекать занятых людей.

В трубке раздались короткие гудки, которые отдавались в голове звоном и неприятной пульсацией. «Всем просто знакомым…» А ведь она права. Кто ей Кучеров? Бывший интерн, хирург, с которым они и встречались-то всего несколько раз в жизни после окончания интернатуры. Но как же неприятно было слушать брошенные в трубку слова. Но зато теперь не осталось сомнений — ты, Валя Баланчина, одна. И никто никогда тебе помочь не сможет. И не должен. А посему собралась, ты должна думать о дочери, об отце, о себе и своём будущем. Ты справишься! Всем назло справишься! А плакать ты будешь потом…

Полковник Пиратов отложил историю болезни в сторону и задумчиво провёл пальцами по подбородку. Наташа вчера вечером поделилась с ним новостью, теперь же Максиму Игоревичу предстояло решить — говорить Кучерову или нет. Наверное, всё-таки сказать надо, а вот решение о дальнейших шагах будет принимать уже он сам.

— Валентин Павлович, у меня тут для тебя есть новость. Уж и не знаю, хорошая или так себе. Правда, назвать её новостью сейчас, спустя почти полгода после произошедшего нельзя. Но Наташа моя только вчера узнала и всё честно мне рассказала.

Кучеров поднял голову, отрываясь от чертежей и рисунков, и внимательно посмотрел на Пиратова.

— Тут такое дело, — полковник кашлянул и вдруг выпалил: — Валентин, тебе полгода назад ночью какая-то женщина звонила. Представилась «знакомой». И никто бы ничего не узнал, если бы тебе вчера Вегержинов на рабочий не позвонил. Дежурная сестра после разговора в сердцах и бросила, что типа звонят Кучерову, покоя нет, то мужики, то бабы. Наталья решила уточнить и узнала, что как-то поздно вечером весной ты в операционной ещё был, а тебе на наш отделенческий номер неизвестная барышня звонила.

Кучеров сжал кулак и слегка стукнул им по столу:

— Она не барышня, Максим Игоревич.

— Прости, не знал. Что делать-то теперь?

— Кто дежурил?

— Самсонова. Ты меня ещё раз извини, это, конечно, не моё дело, но что у вас с ней может быть общего, с этой Самсоновой? Свистулька и пустышка.

— У нас? — Кучеров усмехнулся и качнул головой. Да, эта ушлая девица пришла к ним в отделение год назад и сразу же начала охоту на одиноких — и не очень — офицеров. Как-то Валентин случайно услышал её фразу «если этой дурочке Пиратовой удалось такого мужика заарканить, то чем я хуже?» Работала она неплохо, тут ничего не скажешь, но её макияж, резкий аромат духов и дерзкое поведение иногда бывали не то чтобы неуместными, а просто вызывающими! Ещё и имя Нина… Будто прошлое вернулось. Но это мелочи, а вот когда и зачем звонила Валюша, — а Кучеров не сомневался, что звонила именно она, потому что больше некому, — и чем закончился разговор, узнать было необходимо. Он обещал ей поддержку в любое время дня и ночи, а получилось, что дал слово джентльмена, которое ни хрена не стоит.

Он резко поднялся и вышел в коридор. Пиратов поднял брови и пожал плечами — жди грозы… Несмотря на кажущуюся мягкость майор Кучеров мог так отрезать в разговоре или тихим голосом уточнить детали, что собеседники терялись и начинали нести чушь. Тем временем Валентин заглянул в процедурную, поинтересовался, где найти Самсонову, и был неприятно удивлён, когда медсёстры начали криво ухмыляться и прятать глаза.

— Девочки, а что происходит? Чем вызвана такая реакция на мой вопрос?

Одна из медсестёр тихо пробормотала «извините», а другая выдохнула и подошла к Валентину:

— Валентин Павлович, вы уж простите нас, да только Нинка тут такие истории рассказывает про вас, что все думают, что вы с ней… ну… близки, что ли.

— И давно я являюсь героем не своего романа?

— Давненько, — ответила женщина и прямо глянула ему в глаза. — Хотя, с другой стороны, вы человек молодой, ни жены, ни детей…

— Довольно, — обрезал Кучеров медсестру, но тут же более мягко заметил: — Если я не распространяюсь о своей личной жизни, это не значит, что у меня её нет, понятно? И к Самсоновой это не имеет никакого отношения. И запомните, сплетни заканчиваются тогда, когда они доходят до мудрого человека. Такого — увы! — видимо в нашем коллективе не нашлось. Где мне её найти? Пара вопросов появилась, знаете ли.

— В сестринской, перерыв на чай у неё.

Кучеров развернулся и покинул светлый кабинет, услыхав напоследок тихий голос медсестры:

— Вот дура, и без мужика осталась, и с работы может вылететь, если разозлит его сейчас.

Валентин усмехнулся — увольнять он никого не собирался, не начальник, а вот указать место не мешало бы. Порой люди забывают о субординации и ведут себя слишком нагло. В такие моменты важно выстраивать личные границы, иначе быдло сядет вам на уши и будет манипулировать, а вы этого даже не заметите. Он постучал в дверь и вошёл в комнату отдыха медсестёр.

— Ах, Валентин Павлович! — Самсонова даже не попыталась встать, наоборот, откинулась на спинку кресла и игриво прошептала: — Вы меня искали?

— Да, искал, чтобы задать вам вопрос — когда звонила моя жена? И почему я об этом не знаю?

Самсонова выпрямилась, захлопала густо накрашенными ресницами и задавленно прошептала:

— Какая жена? Я не знаю ни о каком звонке! А потом, у вас же нет никого, я узнавала.

— Значит так, запомните раз и навсегда: если не совать нос в чужие дела, то можно переделать кучу своих. А теперь быстро и внятно, когда звонила Валюша и что она сказала?

— А она не сказала, что она ваша жена, — с победной улыбкой ответила Нина и подняла брови. — Она представилась просто знакомой.

— Значит, всё-таки звонила. — Кучеров закрыл глаза и покачал головой — если Валюша решилась на звонок, тем более ночью, значит, всё было совсем плохо. И столько времени прошло, считай потеряно! Он из разговоров с Димычем знал, что они с Людочкой закончили учёбу, сдали экзамены и готовились к интернатуре. Господи, болван, какой болван! С головой ушёл в работу, в науку, порой забывая о еде и сне, но всегда помнил о любимой женщине. Помог деньгами, когда родилась Надюшка, помогал лекарствами, когда заболел её отец, но никогда не приезжал, не звонил, чтобы не смутить или дать понять, что он что-то требует в ответ. И Валя никогда не просила ни о чём, только плакала, они с Алёшей всё узнавали от Воеводиных. А вот когда Валюша позвонила лично, он ответить не смог.

— Валентин Павлович, откуда же я знала, что эта просто знакомая…

— Бывает, разговариваешь с человеком, а у него взгляд такой, будто свет горит, — тихо ответил Кучеров. Затем посмотрел на часы, что-то оценивая и высчитывая, и добавил: — А ума нет.

Самсонова вдруг резко встала и подошла к Валентину так близко, что почти касалась грудью его халата, и тихо выдохнула:

— Что вы все находите в бабах такого, чего нет у меня, а? Почему какая-то знакомая вдруг оказывается женой, а я…

— Потому что вы не она, — ответил Валентин и усмехнулся. Опять Нина, опять сравнение, опять не та женщина.