Валя резко повернула голову и увидела серьёзную женщину, которая совершенно не обращала внимания на спорящих мужчин. Она листала бумаги, какие-то листы откладывала в сторону, другие так же аккуратно оставляла в папке.

— Я могу предложить вам место педиатра, но это будет место в районной больнице. Если вы согласны, то я сейчас быстро прекращу этот маскарад. Что скажете? Есть два варианта, но учитывая то, что у вас есть ребёнок — да, я знаю об этом! — то более близкий по расстоянию вариант для вас будет более привлекательным. Что скажете?

Валя улыбнулась и коротко кивнула. Женщина устало склонила голову в ответ и громко произнесла:

— Валентина Николаевна Баланчина получает распределение в районную больницу города Полесье по специальности педиатрия. Я как представитель облздрава подтверждаю наличие там вакансии, а студентка Баланчина согласна отработать положенный срок. На этом мы закрываем прения по этому вопросу, — громко и с некоторым нажимом закончила она.

Валя встала, повернулась к ставшему на её защиту преподавателю и широко ему улыбнулась, после чего быстро вышла из кабинета.

— Ну что? Почему так долго? Чё там за ор стоял? Декана будут бить или живым отпустили? — одногруппники забросала Валю вопросами. Она молча кивала им в ответ, остановившись и замерев посреди коридора. Район… Ни жилья, ни накоплений. А Наденька? А папа? И в очередной раз подумала о предложении Касаткиной. Брак… Нет, только не это!

— Поздравляю, Валентина, — раздался ехидный голос Зубова. Профессор оглядел непокорную студентку с ног до головы и продолжил: — Вам ещё экзамен на моей кафедре сдать надо, а я позабочусь, чтобы вы его не сдали. Запомните, как бы хорошо ни учился студент, преподаватель всё равно знает больше. И потом уже не обижайтесь. Надеюсь, вы всё поняли правильно?

— Я уже вышла из того возраста, Игорь Станиславович, чтобы обижаться. Теперь я делаю выводы и поступаю взаимно. А если вы будете мне угрожать, то и я буду поступать по отношению к вам так же.

— Не слишком ли смелое заявление?

— Нет, — рядом послышались лёгкие шаги, и Валя с удивлением посмотрела на профессора Касаткину. — А я помогу Валентине во всём. Мы с вами работает на одной кафедре, не так ли? Так вот, экзамен Баланчина будет сдавать мне. И не надо мне перечить, коллега. Иначе я предам огласке некоторые факты. Думаю, что вы в курсе, не так ли? Как вы говорили только что — надеюсь, вы всё поняли правильно?

Зубов как-то странно скривил губы, уголок его рта дёрнулся несколько раз, он резко повернулся и быстро направился по коридору.

— Валентина, не бойтесь, больше он не сделает вам ничего дурного. Знаете, некоторые люди напоминают копилку — чем меньше у них внутри, тем громче они гремят. Так и с некоторыми… Ну да бог с ним. Что с вашей мечтой? Я слышала, что вам удалось добиться своего.

— Да, Екатерина Кирилловна, я получила педиатрию. Но… но мне придётся уехать на интернатуру, а потом и отработать три года в районе.

— Первый месяц интернатуры на всех кафедрах заочный, Валя. Как бы вам ни хотелось остаться дома, но вам придётся поехать к месту вашей предполагаемой работы, но потом несколько месяцев интерны учатся в институте на кафедрах. Поверьте, учитывая тяжёлое положение с отоплением и электричеством у нас в стране, как правило, весь зимний период учёбы интерны проводят в стенах нашей альма-матер. Сколько вашей дочери, Валя?

— Два и четыре.

— Да, малышка совсем, брать её с собой не имеет смысла. Не удивляйтесь моим словам, просто я в своё время первый месяц интернатуры прожила в так называемом «Красном уголке» приютившей меня больницы. Вы же постарайтесь устроиться в ординаторской. Там, как правило, есть масса розеток, куда можно воткнуть кипятильник, в наличии вода и спальное место. И ещё раз запомните — экзамен по акушерству и гинекологии принимать у вас буду я. А теперь бегите к своей дочурке, Валя. Всего доброго. Идите, коллега.

И она ушла. С гордо поднятой головой. И роем мыслей. Совсем не радостных. Впереди ещё учёба и последняя сессия — пять государственных экзаменов. За папой нужен постоянный уход и пристальное наблюдение, он уже сейчас хорохорится и пытается всех убедить, что с ним всё в порядке, но даже после небольшой прогулки по больничному коридору у него чуть синеют губы и появляется одышка. Надюшка ещё совсем маленькая, слава богу, практически не болеет — сезонные сопли не считаются, — но в остальном это совсем ещё крошечка, для которой наличие мамы рядом является основным требованием. А если ей придётся уехать на целый месяц? Как они с папой переживут это время? А вдруг папе станет хуже? Или дочь заболеет? Люде с этим проще — они с Димой уже твёрдо решили уехать сразу после получения диплома, никто даже не вякнул, когда студентка Воеводина в довесок к свидетельству о браке представила бумаги из столичной клиники, где она будет проходить интернатуру. Что же делать?

Валя добралась до дома Воеводиных, рассказала всё Люде и Марине Михайловне, выслушала тихие сочувственные слова Димкиной мамы и громкие возмущения подруги и уехала с Надюшкой в Людочкину квартиру, которую она уже привыкла считать своей. Но если Воеводины решат окончательно перебраться в столицу, то, наверное, будут продавать обе квартиры. А где взять деньги на съёмное жильё? Столько вопросов и ни одного ответа!

Уже поздно вечером, когда Надюшка уснула, Валя встала из-за стола, чтобы налить себе кипятка в остывающий чай, и вдруг почувствовала, как закружилась голова, к горлу подкатился горький комок, в глазах потемнело. Она медленно опустилась на табурет и потрясла головой. Что это? Надо открыть дверь и позвонить в неотложку. Валя с трудом дошла до двери, хватаясь за стены и мебель, провернула ключ и успела прошептать в трубку адрес.

Очнулась она уже на диване, вокруг неё суетились медики, а молодая красивая женщина-фельдшер бубнила себе под нос:

— Почему под здоровым образом жизни подразумевают отказ от курения и алкоголя? Почему про постоянный недосып, жизнь от зарплаты до зарплаты и невроз тактично умалчивают? Это что, очень полезно для здоровья?

— Петрова, не бубни, а лучше ещё раз давление посмотри. Ну что же вы, голубушка? — врач улыбнулся Валентине и приложил пальцы к руке, оценивая пульс. — Хорошо что успели дверь открыть, а что бы с вашей девчоночкой было?

— Надюшка! Что с ней? Где она?

— Спит ваша красавица, похныкала немного, но моя Петрова детей на раз «засыпает». Вы мне лучше скажите, что с вами-то делать будем? В больницу надо бы, но я так понимаю, что дочь оставить не с кем?

— Спасибо вам, но мне нельзя в больницу, я студентка, скоро выпуск.

— Ясно, а учитесь где?

— В медине, — с усмешкой ответила Валя.

— Понятно, — протянула Петрова, набирая в шприц какой-то препарат. — А ела когда нормально в последний раз?

— Да что-то аппетита нет, — оправдалась Валя, глядя на ленту электрокардиограммы в руках у врача. — Вы извините меня, просто я испугалась, когда в голове шуметь начало.

— Чтобы там не шумело, вам бы отдохнуть и выспаться. Можно даже на голодный желудок, он своё потом потребует. А пока только по рецепту Карлсона — «спокойствие, только спокойствие» и витамины. Да и помощь вам нужна, хотя бы на несколько дней, пока организм поймёт, что всё обошлось. Пока обошлось, — и доктор сделал театральную паузу, выразительно глядя на Валю. Она кивнула и слабо улыбнулась. Медики быстро собрались и помчались на следующий вызов.

Валя медленно села, опустила ноги на пол и прикрыла глаза. Спокойствие… Покой нам только снится. А она устала, очень устала, вот и силы закончились. И голова как колокол гудит, и тошнота, и впереди только безысходность и непонятное будущее. И никакого просвета! И никого рядом, кто мог бы просто выслушать, кто дал бы возможность поплакать и поспать. Дал бы возможность почувствовать, что рядом крепкое плечо, что можно немного расслабиться, что не нужно думать, где достать молоко, что завтра не придётся ехать и оставлять свою кровиночку в семье подруги. Что можно жить, не суетиться, потому что жизнь любит, чтобы её жили!