Но в одном я была уверена — совсем скоро она приедет. Ведь не зря Ефросинья Александровна так настойчиво меня предупреждала относительно дочери.

Выйдя из подъезда, мы наткнулись на нашу соседку по этажу Ларису Васильевну. Все в чёрном, Сашка с лопатой на плече, я с урной в руках, Анюта — с цветами. Мы не могли остаться незамеченными.

— Куда это вы, касатики? — улыбчиво поинтересовалась женщина.

— Бабушку хоронить, — тихо ответила Анютка и взглянула на урну.

— О! Добегалась Фроська! — всплеснула руками женщина. — А чего не в гробу-то? Чай не по-людски вы её хороните! —

Сказала и вошла в подъезд. Вот и поговорили.

— Не обращайте на неё внимания, — спокойно сказала детям, стоило нам немного отойти от подъезда. — У самой жизнь не сложилась, вот она и радуется чужому горю. Наверняка ей кажется, что впереди ещё сто лет жизни.

Дети ничего не ответили, но ведь и не нужно было. Мне лишь хотелось, чтобы они с ранних лет не очерствели душой. Чтобы могли разглядеть человека в любом.

На небольшом поселковом кладбище этим утром никого не было, лишь огромные вороны скакали по облупившимся оградам и памятникам.

Петр Тимофеевич в чёрном костюме медленно подошёл к нам, держа в руках огромный букет алых роз. Неужели в город за ними ездил? Опираясь на трость, мужчина смотрел на урну у меня в руках. За то время что мы не виделись, он словно ещё больше сгорбился и постарел.

После вежливых бесцветных приветствий и поисков нужного места, Сашка с каким-то остервенением взялся за лопату, а я даже не рискнула предложить свою помощь.

Подмёрзшая земля поддавалась с трудом, но ему всё было нипочём, и буквально через пятнадцать минут яма, в которую нам предстояло опустить прах Ефросиньи Александровны, была готова.

Кажется, в таких случаях положено приглашать служителей церкви, читать молитвы, но ещё задолго до своей смерти нам всем было многократно сказано: «Попа не приглашать и крест не ставить».

Чем было вызвано такое решение, я не знала, но у меня даже мысли не возникло ослушаться. Тут каждый сам решает.

Так и получилось, что мы стояли вчетвером у небольшого земляного холмика, усыпанного цветами, и молчали. Анечка прижималась щекой к моему животу и тихо плакала. Саша, засунув руки в карманы куртки, нахмурившись, смотрел на цветы, и мне казалось, что он был бы рад их ногами распинать.

Как вдруг Тимофеевич откашлялся и заговорил:

— Я знал Фросю со школы. Бойкая, яркая, она всегда была чудной и всюду совала свой нос. Помню, прямо бесился от этого. А ещё она почему-то всегда учила меня жить: так делай, так не делай. Добесился, что даже женился назло, уж очень ей моя невеста не понравилась. И уже после свадьбы встретились мы как-то на улице, а она и говорит: «Дурак ты, Петя. Жениться нужно было по любви» и ушла. А я только вслед ей посмотрел. Лишь спустя многие годы я понял, как она была права! А ведь сама она замуж так и не вышла. Говорит, потому что я не звал. Но она всегда была рядом…а теперь вот… нет.

Речь Петра Тимофеевича скомкалась, и он, недолго постояв с нами, медленно побрёл в сторону посёлка.

Да, а бабушка-то оказалась не так проста, как казалось. Вспомнила, как однажды она пришла ко мне в гости и принялась учить уму-разуму.

Мамы не было уже два года, а я всё никак не решалась покинуть остров. Всё оттягивала и ждала чего-то.

А тем летом встретилась на улице с одной из папиных выпускниц. Она приехала на остров, чтобы показать мужу родные места и съездить с ним на вулкан. Я, тут же напросилась с ними — так хотелось съездить и своими глазами увидеть то место, где пропал отец.

Полдня мы потратили на поездку к вулкану и обратно. Елена и её супруг тогда были явно не в восторге от небольшого путешествия: дорог, как таковых, нет, поднимаясь на гору, чуть ноги все не переломали, голову напекло, к тому же по дороге обратно у машины пробило колесо…

Не удалась, в общем, у людей поездка.

А я дала себе обещание — непременно побывать на вулкане ещё хотя бы раз! Чтобы можно было спокойно погулять и понять, что заставляло отца бросать все свои дела, собирать учеников и плестись на эту гору.

Как Ефросинья Александровна узнала о моей вылазке на Буревестник, я понятия не имею, только поздно вечером, она пожаловала ко мне в гости и, выпытав все подробности поездки, с жаром принялась втолковывать мне прописные истины, параллельно засыпая вопросами, ответа на которые я не знала:

— И чего ты всё никак не отпускаешь мёртвых от себя? Думать о живых, Света, нужно, а не о покойниках! Их нет уже на этом свете! Отпусти их и живи себе спокойно! Чего ты всё торчишь здесь, как дура?

— В смысле?

— Почему не уезжаешь с острова, спрашиваю! — взвилась Ефросинья Александровна, а я даже опешила от такого поворота.

— Ефросинья Александровна, вы чего это? Я вам тут что, жить мешаю?

— Не мешаешь, — пристально глядя на меня, ответила соседка, — но я никак не могу тебя понять. Что держит тебя здесь?

— Как что? Здесь мама моя, и дом, к тому же я обещала Ирине Анатольевне, что возьму первоклашек, желающих, сами знаете, больше нет. Поэтому пока я никак не могу уехать.

— Мама твоя уже два года, как в земле лежит, — отмахнулась женщина, — А мужика чего не заведёшь?

— Вот уж спасибо. Мне Костикова за глаза хватило. Теперь вот не знаю, как развестись с ним.

Я чуть ли не кипела после такого допроса и когда наконец-то выпроводила соседку, вздохнула с облегчением.

А вот хитрая соседка, кажется, выяснила, что хотела. Заметила она и моё одиночество, и то, как сильно детям нужна женская ласка и особенно — забота, которой так не хватало её внукам. Сложила два плюс два… и вот уже через несколько месяцев мы втроём наряжали в детской небольшую ёлку, на которой с трудом поместились все раздобытые игрушки и конфеты, и обсуждали, какой грандиозный ремонт закатим летом. Чтобы места хватило всем.

Вот такая была у нас бабушка. Настоящая лиса.

Глава 8.1

Ещё немного постояв у могилки, мы отправились домой.

Каждому хотелось немного побыть наедине со своими мыслями. Правда, меня мысли одолевали в компании с тетрадями. Что бы ни происходило в личной жизни, а работа есть работа. Даже если и суббота… мдаа!

Однако уже через два часа работоспособность упала до нуля. Поняла, что смотрю в тетрадь и не понимаю, что проверяю.

Зачем эти диктанты вообще придумали? И кстати, хотелось бы мне знать, какой умник впихнул в диктант для второго класса слово «скотина»? Всё-таки нужно было заменить текст, мои детишки чуть урок не сорвали, как услышали знакомое слово. А дальше понеслись выяснения, кто у нас в школе баран, овца или корова…

Стоп. В голове уже полнейшая каша. Нужен перерыв.

До зуда в ладошках хотелось позвонить Раджу, но было ужасно стыдно за последний разговор. И чего я только так расстроилась? Подумаешь, улетит. Жили ведь как-то без него миллион лет, и дальше проживём. Надеюсь, правда, куда более спокойно, чем до его появления в нашей жизни, но уж точно, не пропадём.

И всё равно хочется нажать на эту кнопочку и увидеть этого противного инопланетянина, который непонятно почему намертво засел у меня в мыслях.

Засел и не отпускает.

Господи, это ж нужно было так вляпаться!

А может всё-таки попробовать позвонить? Хоть ненадолго разогнать мрачные мысли и посмотреть на дорогого моему сердцу мужчину.

Которого, впрочем, не оказалось на месте. Невероятно обидно. По крупицам собирать свою решимость, чтобы увидеть Перка на экране.

— Доброго дня, Светлана Андреевна, — вежливо поздоровался молодой мужчина и сразу же поинтересовался. — Скажите, у вас все в порядке?

— Доброго дня, Перк. Спасибо, всё в норме. Скажи, пожалуйста, а Радж сейчас очень занят? — а ведь я даже придумать не успела, зачем именно он мне понадобился. Только бы не спросил!