Советский писатель Панфёров в книге «Раздумье» описал вид колхозных деревень по обеим сторонам Волги. По одну сторону реки, там, где не было войны, виднелись «тёмные, ветхие избы». По другую сторону, там, где была война, берег был усеян землянками. Когда–то Волга–матушка видела и слышала бурлаков. Теперь она сумрачно наблюдает… землянки…
На целине, куда отправляют, главным образом, колхозную молодёжь, землянки встречаются очень часто. В одной повести, напечатанной в: СССР в 1960 году, отмечено, что даже врач там живёт в землянке.
На целине живут в землянках, бараках, а также в палатках и вагончиках.
Таким образом, жильё крестьян стало теперь гораздо хуже, чем оно было в дореволюционной деревне.
Если раньше типичным жилищем была двухкомнатная, прочная, с крылечком, изба, то после коллективизации она превратилась в однокомнатную, без крылечка, и стала ветхой.
Кроме бревенчатых изб, в колхозной деревне все в большем количестве появляются другие, более примитивные, виды жилья: глиняная хижина, барак и землянка. Они составляют теперь значительный сектор жилищ в колхозных деревнях.
Этот примитивный сектор неуклонно расширяется за счёт сокращения бревенчатых изб. В ближайшие годы эти примитивные жилища колхозников, по всей вероятности, станут основным типом жилья в советской деревне.
За полустолетие после революции 1917 года., особенно после коллективизации, жилищный фонд деревни окончательно обветшал, был разрушен. Его нужно было заменять новыми строениями. А для строения новых бревенчатых изб или кирпичных домиков у колхозников нет ни средств, ни материалов, ни рабочей, ни тягловой силы. Поэтому колхозники волей-неволей должны строить примитивные жилища: бараки, глиняные хижины и землянки.
«Проблема соломенной крыши…»
В колхозных деревнях остро и в массовом масштабе встала проблема, о которой в дореволюционной России никто не слыхал и не догадывался: «проблема соломенной крыши…»
Прежде такой проблемы и быть не могло. Все крестьяне имели землю, собирали урожай и соломы имели в избытке. Ржаную и пшеничную солому крестьяне употребляли только для двух целей: для подстилки скоту и для соломенных крыш — на новые и на починку старых.
Если у кого–либо из малоземельных крестьян недоставало соломы для новой крыши, ему охотно давали соседи и родственники. Давали солому бесплатно и не вязанками, а возами. Говорить о «соломенной нужде» в дореволюционной России так же нелепо, как говорить о недостатке воздуха.
Но в колхозных деревнях встала эта неслыханная раньше проблема: вопрос о соломенной крыше и недостатке соломы.
Описывая картины сельской жизни в книге «Крутые горы», Вирта касается этого вопроса многократно. Он пишет об истлевших соломенных крышах: избы «почти сплошь были крыты побуревшей от времени соломой»; крыши «были крыты давно истлевшей соломой». «На многих избах слежавшаяся соломенная масса осела, и такие крыши походили на двугорбого верблюда». На собрании колхозников одна вдова после отчёта председателя кричала: «А почему мне, ироды, крышу до сих пор не перекрыли? Крышу мне, вдове горькой, не кроют!..» Вопрос о крыше для многих колхозников был таким больным, что на собрании поднялся невообразимый шум, который не скоро улёгся.
Советский солдат даже на политзанятиях сообщает важную новость: «В письме батя пишет, что ему на колхозные средства крышу залатали»…
Почему в колхозной деревне возникла проблема соломенной крыши?
Н. Вирта в книге «Крутые горы» упоминает о том, что, не имея дров, колхозники и сельская интеллигенция топят печи соломой. Но имеют соломы «в обрез».
Колхозы получают теперь низкий урожай, гораздо беднее дореволюционного. Следовательно, и соломы получают меньше. А нужда в ней в колхозах увеличилась. В колхозной деревне ржаную солому употребляют теперь не только на подстилку, но также и на корм скоту, из-за того, что всегда остро ощущается недостаток кормов: сена, яровой соломы, силоса. Нехватка кормов в колхозах нередко доходит до того, что скот массами гибнет от бескормицы. Скот кормят даже соломой полугнилой, снятой с крыш.
Солому снимают с крыш колхозных помещений. Советская газета сообщает о колхозе имени Сталина (Ярославской области): «Нынешней весной на корм скоту пошла солома, которой была покрыта конюшня».
Крестьянам для их личных коров обычно из колхоза кормов не выдают. Поэтому и их коровы часто нуждаются в соломе на корм. Иногда недостаток свежей соломы приводит к тому, что на корм идёт солома полугнилая, снятая с крыш дворов и хат. Описывая одно село, Вирта в книге «Крутые горы» пишет: «Крыш на избах нет: солома с них на корм пошла»…
Какой острой и неразрешимой стала «проблема соломенной крыши», может наглядно показать письмо одного советского солдата в «Комсомольскую правду», перепечатанное в 1959 году во многих заграничных газетах.
В письме солдат сообщал, что его престарелые родители живут в избе с гнилой соломенной крышей. Дождь протекает в избу. Старики простудились и заболели. Родители жаловались на колхозное начальство, что оно не помогает бедствующим старикам, и просили помощи у сына. Солдат получил кратковременный отпуск из армии и поехал домой с надеждой, что он возьмёт в колхозе соломы и сам починит крышу. Но в колхозе соломы он добыть не смог: вероятно, потому, что вся солома пошла на корм скоту. И вернулся из отпуска в армию, не сумев помочь своим больным родителям…
Такой острой и неразрешимой стала эта новая проблема колхозной деревни: «проблема соломенной крыши»…
Поэтому рядовые люди в Советском Союзе, бедствующие даже от недостатка соломы, страдающие от худой крыши, так сильно возмущаются всякими «спутниками», «лунниками», космическими кораблями и прочими безумно дорогими «небесными зрелищами», «пропагандными игрушками». Школьники пишут в сочинениях: «С каждым спутником улетает в Космос моя квартира»…
Внешний вид колхозной деревни
Писатель Н. Вирта в книге «Крутые горы» так описывает внешний вид колхозного села Тамбовской области (в книге он называет её «Черноземской» областью):
«Дома, построенные из брёвен, давно потерявших первородный вид, или сложенные из самана, почти сплошь были покрыты побуревшей от времени соломой. На многих избах слежавшаяся соломенная масса осела, и такие крыши походили на двугорбого верблюда. Редко попадались строения под железной кровлей, того реже — под шиферной. Кое–где шумели вётлы да топорщились из–под снега кусты не то сирени, не то акации. Зимой снег смягчал эту безрадостную картину, а весной, особенно же осенью, ветхость и запущенность обнаруживались во всей неприглядности»
Таков внешний вид колхозного села: наглядный образ «ветхости и запущенности», «безрадостная картина».
До революции Тамбовская область, имеющая почву чернозёмную, очень плодородную, была одной из самых богатых областей России. Описываемое село — большое, имеет несколько сот дворов, до революции было богатое. «Ветхость и запущенность» села вызваны не бедностью в прошлом, а исключительно новыми условиями: крепостной системой, колхозными порядками.
Свои наблюдения над колхозными деревнями иностранец, проведший в лагерях много лет и вернувшийся на Запад недавно, описывает так. Поезд, на котором ехали от Москвы до Вены иностранцы, выпущенные из советских лагерей, останавливался на станциях на полчаса и даже на час. И на стоянках и во время движения поезда эти люди пристально наблюдали за жизнью в коммунистическом государстве, которое они с радостью покидали. «Конечно, все время мы не отходим от окон, — пишет автор воспоминаний — Нам было интересно все: и бесконечные «массивы» с колосящейся пшеницей и мелькавшие мимо колхозные деревушки, так сильно отличающиеся от любого крестьянского посёлка в свободном мире. Вот маленький посёлок в поле. На холме стоят 40–50 домиков. Около — ни одного деревца, во всем посёлке ни одного забора, не видно бегающих собак. Все пусто: люди в колхозных полях на работе. Вид у строений печальный и запущенный. Тоскливо делается от этой картины. Жалко тех, кто обречён до конца дней своих жить в этой обстановке безо всякой надежды на улучшение».
