— Конечно, солдаты хотели мира. Но только мира справедливого, «ничейного мира». А ежели враг справедливого мира не хочет, то ясно, что войну надо продолжать, другого выхода нет.

Такие высказывания крестьян на сходах выражали не заимствованные у партийных пропагандистов мысли, а собственные думы крестьян. В селе левых эсеров не было. Из уездных органов власти их вскоре исключили. Часть левых эсеров сидела в тюрьме. Другая часть вошла Bi партию большевиков.

Так, вместо войны внешней, в советской России ширилась и углублялась война внутренняя, гражданская — во всех деревнях и городах.

Деревня в эти годы переживала смутное время: всякие конфискации, в особенности продразвёрстки, вражда и междоусобица, доносы и ругань, бунты и расправы…

На окраинах советского государства междоусобица среда населения приняла форму гражданской войны крупных воинских соединений — белых и красных. С окраин к центру советской России двигались белые армии, кольцом окружая центральные губернии. Осенью 19‑го года с юга к пределам Орловской губернии приближалась Деникинская армия.

Почти все жители Болотного, за исключением части бедняков и молодёжи), были очень недовольны большевистской властью и желали её свержения.

А Белую армию крестьяне ожидали с надеждой. Они надеялись на то, что после свержения «босяцкой, самозванной власти» будут восстановлены нормальные порядки: свобода трудовой частной собственности, частнохозяйственной трудовой деятельности, возвращение хозяевам кустарных предприятий, отмена продразвёрстки, свободная торговля, мир и порядок в стране.

Крестьяне надеялись на то, что делами села станет по–прежнему управлять общее собрание всех жителей села и избранные, уважаемые ими, руководители.

А назначенные партией «самозванцы», сельский комиссар и комбед, будут с позором изгнаны из органов самоуправления.

Что касается судьбы крестьянской земли, то у крестьян было предположение, что вся она будет разделена на отруба и хутора, так, как это уже было начато в последние годы перед революцией.

Что касается помещичьей земли, то для крестьян Болотного этот вопрос был неактуален: это село помещичьей земли не получило.

Крестьяне же соседних деревень, к которым после революции часть земли отошла, предполагали, что вопрос о помещичьей земле будет разрешён справедливо, на основе, приемлемой для крестьян и для помещиков. Вероятно, предполагали крестьяне, новая власть обяжет земельные общины, посёлки или отдельных хозяев, отрубников и хуторян, оплатить эту помещичью землю в виде долгосрочной выплаты, подобно оплате столыпинских хуторов, только дешевле.

Предположение о восстановлении помещичьего землевладения никому из крестьян и в голову не приходило: такое предположение казалось им невероятным, немыслимым.

При таких настроениях мужички провожали отступающих большевиков со злорадством, а деникинцев встречали с надеждой.

Жители Болотного (впоследствии рассказывали любопытные эпизоды из тех дней.

Оступая перед наступающей Деникинской армией, уездная власть вывозила из складов все, что можно было вывезти: продукты, мануфактуру, вещи, инструменты и т. п. Для перевозки: этих ценностей до ближайших станций, на расстояния до 100 километров, были мобилизованы крестьяне с лошадьми и созданы обозы. Возвращаясь из такого обоза к своему селу, подводчики из Болотного встретили несколько экипажей с отступающими большевистскими начальниками уезда.

Комиссары стали запугивать крестьян:

— Поезжайте, поезжайте, землячки. Завтра золотопогонники, деникинские офицеры, придут к вам в гости. Они вам пропишут Кузькину мать!..

— За что же?!. Что мы им плохого сделали?! — отвечали обозники. — Это вам, товарищи комиссары, видно, чуточку припекло, что вы бежите. А нам бояться их нечего…

Крестьяне злорадно смеялись над уезжающими комиссарами. И кричали им вдогонку:

— Скатертью дорога, товарищи–босяки!.. Ни дна вам, ни покрышки!..

Оступающие части Красной армии разместились в Болотном и соседних деревнях.

Местные жители присматривались к ним с усмешкой: красноармейцы были неорганизованны, недисциплинированны.

Один крестьянин рассказал о своих наблюдениях. В его хате ночевало шесть красноармейцев. Вечером, когда они улеглись спать, к ним пришёл ротный командир, разбудил солдат, двух из них назначил часовыми на окраину села. Солдаты слушали приказ командира, отвернувшись от него, почёсывая спину и зевая во всю пасть… А когда командир ушёл, назначенные часовые почесали затылки, выругались матом: «Тебе воевать надо — ты и иди!.. А нам что?!.» И завалились спать. Со стороны других солдат никаких замечаний не последовало: видимо, это было в порядке вещей. Так и ночевала эта воинская часть совсем без охраны…

— Ну-ж, и солдаты!.. Ну-ж, и войско!.. — удивлялся рассказчик, бывший солдат царской армии.

Мнение крестьян о большевистской власти и Красной армии было отрицательное: они уже видели и знали эту власть и эту армию.

Но что собою представляет Деникинская армия и белая власть, — крестьяне ещё не знали. Они ожидали деникинцев хотя и с надеждою, но, вместе с тем, настороженно.

От бывалых односельчан — «мешочников» и раненых красноармейцев — жители Болотного слышали тревожные вести.

Вернувшиеся с Украины «мешочники» рассказывали, что Белая армия, захватывая там деревни, устраивала террор: массами отправляла крестьян в тюрьму, устраивала публичную порку розгами, расстреливала людей. Офицеры Белой армии нередко мстили крестьянам за занятые помещичьи земли, за разграбленные имения.

Один раненый красноармеец, вернувшийся с Колчаковского фронта, рассказывал тоже страшные вести. Одна воинская часть Красной армии, около 300 человек, вся целиком сдалась в плен. А колчаковцы поместили их всех в сарае, замкнули там, подожгли сарай и сожгли пленных, а тех, кто пытался вылезть через крышу, расстреляли из пулемётов… Рассказчик, единственный из этих трехсот, незаметно выскользнул из сарая, когда он ещё не был замкнут, спрятался в рядом расположенном овраге, видел эту страшную картину, слышал крики сжигаемых заживо людей…

Но орловские крестьяне, слушая такие рассказы очевидцев, в большинстве своём отказывались им верить:

— Не может этого быть!.. Что они, белые, сумасшедшие что ли?!. — Это вы, братцы, с перепою нам страшные сказки рассказываете.

Наконец, орловцы дождались прихода Деникинской армии. Фронт гражданской войны докатился др них.

Село Болотное несколько недель находилось на самой линии огня.

Ежедневно село и соседние деревни были свидетелями боёв красных с белыми. Деревни переходили от красных к белым и наоборот, иногда дважды в день. Население сначала пряталось в погребах. Но потом местные жители, особенно мальчишки, так привыкли к боевой обстановке, что уже редко прятались, а больше наблюдали за боями.

Крестьяне видели, что при артиллерийской перестрелке обе воюющие стороны, и белые и красные, щадили деревни. Батареи располагались всегда вне деревень и вели перестрелку через селения.

Но пулемётные очереди не раз строчили по деревням. Странно поступали воюющие стороны с обозами. Обе стороны забирали в обоз местных крестьян с подводами. Обозы нередко подводили к самому огню, под обстрел. Все местные жители ездили в обозах, побывали под огнём, даже артиллерийским. Среди мирных жителей были раненые и убитые.

Крестьяне жаловались на то, что и белые и красные сильно грабили их. Забирали для лошадей много сена; отбирали овёс, иногда до последнего зёрна. Отбирали продукты и скот. Это делали руководители воинских частей. А, кроме того, многие солдаты своевольничали в индивидуальном или групповом порядке, без ведома начальства. Убивали птицу и мелкий скот, забирали яички. Грубо приставали к женщинам.

Про одну воинскую часть Красной армии, полк Красного Кубанского Казачества, жители рассказывали, что эта воинская часть вела себя по–бандитски, хуже всех воинских частей, которых видели крестьяне за время фронтовой жизни. Эти красные казаки ходили с нагайками по избам, обыскивали сундуки, забирали вещи, отбирали одежду, забирали лошадей, насиловали женщин. Командование полка не обращало никакого внимания на жалобы крестьян.