Сон как рукой смахнуло. Михаил дёрнулся встать, но жена надавила на грудь, успокаивая.

– Лежи, спи. Всё идёт свои путём. Не только у вас, мужиков, есть планы. У нас тоже. И основной – чтобы у детей было будущее. Чтобы наше племя не выродилось. Чем больше разнообразие, теми лучше. А значит, не должен пропасть ни один ген. Будем пробовать все варианты.

– Я всякое от тебя слышал. Но чтобы такое... Где твоя ревность?

– А она никуда не делась. Это суровая необходимость. Ты сильно каравай-то не разевай. Заделаешь ребёнка, и на этом всё.

– Подожди... Но тогда и ты...

– Да, – притворно вздохнула Ольга. – Придётся пойти на измену.

Михаил возмущённо открыл рот, но в горло попала слюна, он закашлялся. Кашлял долго и натужно. Уже перевернулся и встал на четвереньки, но кашель не проходил. Михаил начал хрипеть и задыхаться. Наконец, Ольга поняла, что ситуация критическая. Долго хлопала мужа по спине. Кашель всё-таки заглох, и мужчина плюхнулся на подушку.

– Фух! Чуть не сдох от таких разговоров. Завтра договорим. С этим надо переспать.

Прикрыл глаза и старательно засопел. Через несколько минут дневная усталость и выпитое пересилили нервное возбуждение, и Михаил уснул по-настоящему. Ольга тоже прикорнула у него на плече.

Кто в каком порядке засыпал, осталось неизвестным. Зато первым поднялся хозяин дома. Всегда у него такая ерунда получалась – чем крепче примет на грудь, тем меньше спит. Ещё не уполз утренний туман, когда Михаил спросонья вышел на крыльцо. Только кожаную куртку накинул. Тряпочные тапочки тут же вымокли насквозь. Матюгнувшись, мужчина вернулся в дом. Про морось и туман он подумал, а о росе забыл.

Вернулся уже экипированным по полной программе: мокрые ноги быстро вправляют мозги насчёт безопасности жизни в дикой природе. Вернулся, посмотрел на остатки вчерашнего застолья, и пошёл домой. Снова вернулся, на этот раз вооружившись сухими тряпками. Не только трава – стол и лавки тоже покрылись жирно блестевшим слоем росы. Заодно вынес бутыль воды – вчерашние посиделки давали знать.

Мужчина проверил кольца, которые они вчера наделали с запасом. Это оказался основной стандартизированный элемент конструкции, вот и наштамповали. Кожаная стяжка снова размокла и плохо держала. Надо костёр разводить, до которого дело вчера так и не дошло. Ну, и ладно. Всё равно хотел погреться. А то туман пробирает до костей.

Огонь разгорался плохо, и костёр вышел на рабочую температуру тогда, когда уже, в принципе, не требовался. Туман к этому времени рассосался. Воздух тоже прогрелся – Михаил даже снял куртку.

Зато дела спорились – мужчина почти закончил придуманную им крышку-ловушку. Он никогда не видел верши вживую, но принцип действия понимал, а моделировать в уме трёхмерные объекты мог с детства. Когда учительница математики, преподававшая им в том числе и стереометрию, призналась, что самое сложное в этом курсе – представить объёмные объекты, подросток просто не поверил. Уже в глубоко зрелом возрасте поработал с 3DMax'ом, и его поразило, насколько это похоже на его собственное внутреннее зрение.

Обдумывая конструкцию, он представлял, что прутья-усики составляют воронку. Рыба проходит сквозь воронку и попадает в ловушку, раздвигая прутики. Обратно она выбраться не может – изнутри прутья не раздвинуть. Если взять два кольца одинакового диаметра, поставить их параллельно, привязывать каждый хлыст снаружи одного кольца и внутри другого... Должно получиться.

Реальность отличалась от моделирования не в лучшую сторону. Ремешки затягивались плохо, прутья скользили, конструкция кособочилась. На пятом пруте Михаил понял, что привязывать надо не подряд, а с противоположных сторон. Четыре радиальных ветки сразу стабилизировали систему. Теперь оставалось только поделить круг на восемь, а потом – на шестнадцать частей. Более мелко не получалось – усы ловушки слишком плотно сходились в центре, дополнительные веточки не влезали. В то же время по периметру получалось расстояние чуть ли не в ладонь шириной. Михаил поставил конструкцию сушиться, чтобы придать ей твёрдость. А сам медитировал на неё, пытаясь совместить несовместимое. Так его и застала женская половина племени: лежащего грудью на столе и смотрящего на пламя.

– О чём задумался, детина?

Ольга хлопнула мужа промеж лопаток. Можно было бы гораздо ниже, если бы не Ира. Из-за неё как раз и пришлось выползать на улицу. Сидели спокойно, чаи гоняли. Нет же, захотелось молодухе посмотреть, где её Мишенька. Только, что бы Ольга ни говорила ей или мужу, но отдавать его, даже временно, не хотелось. Поэтому в голове созрел коварный план – не оставлять их одних. Всё-таки Ира почти на двадцать лет младше. Хоть Сапегин тюня-тюней, но возьмёт ведь его девка свежестью молодого тела.

Собрались одновременно. Причём каждая вышла под одним и тем же предлогом – проверить шкуры.

Михаил очнулся от толчка.

– А? Что?

– О чём думаешь, говорю.

– Да вот. – Мужчина махнул на конструкцию, напоминающую раму от китайской панамки.

– И что это?

Ольга поняла уже, что видит перед собой элемент ловушки, которую вчера начали делать – не дура же. Но пусть похвастается. Мужикам полезно для самомнения, а ей не сложно.

Муж с умно-придурковатым видом крутанул сооружение и, со словами «шапочку сшил», нахлобучил себе на голову. Весёлая улыбочка моментально сползла: «шапочка» диаметром превосходила плечи в полтора раза, поэтому ничто не помешало ей спуститься до локтей. При этом прутья воронки, обрезанные под углом, впились в повязку, бередя вчерашнюю рану.

Когда Михаил зашипел мартовским котом, Ольга не сразу поняла, что происходит. Она думала, что представление продолжается. Пока Ира не вскрикнула: «Ой! Кровь!» Тогда стало понятно, что дело слишком серьёзно. Михаил стоял с коконом на голове. Каждая попытка дотянуться до конца прутьев оканчивалась шипением и матом: поднимая руку, он ещё сильнее втыкал прутья в бинты. А снизу отогнуть не получалось – ветки не хотели выпутываться из марли.

– А ну, не дёргайся!

Ольга хлопнула мужа по руке, вызвав очередное шипение. Она сначала думала справиться в одиночку. Через минуту женщина поняла, что чисто физически невозможно одновременно выпутывать одни прутья и не давать уже вытащенным запутаться снова. При этом от её движений Михаила постоянно качало.

– Да, блин! Не дёргайся, говорю. Спокойно стой!

– Стою, хоть дой!

– Шуточки он шутит... Дошутился уже... Нет, не выходит. Ира, помогай. У меня рук не хватает.

Теперь Михаила дёргали в четыре стороны – по числу рук. Чтобы вообще не свалиться, он ухватился за единственное, что было под рукой – за талии девушек. Так стягивать абажур получалось гораздо эффективнее. Внезапно Ирина замерла с поднятыми руками.

Мужской бас был ей ответом:

– Да, мля!! Ё...!

Продолжение тирады обрезал хлопок двери. Михаил в это время стоял спиной ко входу в дом. Но вопрос «кто это?» – не возник.

***

Андрей проснулся в компании с паршивым настроением. Больше рядом никого не было – Ирка уже поднялась и ушла. Чай, наверно, пьёт с подружкой. Сушняк давил на мозги, уничтожая последние крохи человеколюбия, которые остались после вчерашних событий. На остатках сил дополз до кухни. Здесь, как и через открытую дверь большой комнаты, никого не обнаружил. Все уже на улице, что ли? Зачерпнул из бака. Жаль, вода уже нагрелась, хотя вчера принесли свежую. Эх, ледяную бы, из-под крана! Но от тёплой водички тоже полегчало. Даже пришла мысль, что Миха нормально себя ведёт: не командует, а советуется. Просто расставил всех по рангу. Ирка тоже по-своему права: технический мозг лучше приспособлен к выживанию, чем гуманитарный.

Морщась от остатков головной боли, спустился и толкнул дверь во двор. На улице слышался женский смех. Обе девушки над чем-то ухохатывались. Заторможенные сушняком мозги не сразу врубились в открывшуюся картину: Миша стоял к нему спиной в какой-то дурацкой шляпе и обнимал за талию девушек. При этом обеим это нравилось и они прижимались к нему сами. Когда же до Андрея дошло – что именно он видит, то оставить мат он даже не пытался. Взлетел по лестнице, хлопая всеми встреченными дверьми, и плюхнулся на кровать. Сколько так пролежал, уставившись в потолок – неизвестно. Мозги отключились: не создавали одной внятной мысли, не отсчитывали время. Казалось, он даже как дышать забыл.