Понимает ли он, каково мне?

Едва ли. Его заботит только трава и веселье.

Перегнувшись через перила, я смотрел на течение реки. Вдоль старого, покатого по бокам, мостика с хлипким ограждением, вода пенилась, превращаясь в морские волны.

Влажный запах Ниагары, смешивался с городским смогом. Я жадно вдохнул воздух, стараясь подавить в себе оркестр эмоций… пока не учуял знакомый запах травки, которую он всегда курил.

– В чем проблема, Юджин? – он стоял передо мной, как всегда сунув одну руку в карман брюк, другой удерживая белый сверток. Весь такой деловой и заинтересованный, но это ложь. Его взгляд всегда был с насмешкой.

– Ты моя проблема.

– Я?

– Ты. – Я выпрямился, развернувшись к нему. – Всегда, ты.

Годвин сузил глаза, делая густую затяжку. Выплюнув жирное кольцо дыма, которое на мгновение зависло между нами, развеялось, превращаясь в ничто… как и дружба между нами.

– Объяснишь?

– С тобой тяжело. – Боги, так тяжело. Смотреть на него, помнить, что произошло, но при этом, изо всех сил делать вид, что все в порядке. Разве, это возможно? Как можно находиться в одном мире с заклятым противником? Я бессмертен, но ненависть к тому, кого я когда-то считал лучшим другом, причиняет мне невыносимую боль и страдания. – Я устал.

– Возьми отпуск. – Хмыкнул Годвин. Я вспыхнул, ощутив в груди прилив гнева. Помимо боли, ярость, усилила агонию под ребрами. – Покури травки.

– Вот об этом я и говорю! – воскликнул я, ткнув на него пальцем. – Ты все превращаешь в шутку! Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

Годвин склонил голову набок и слегка улыбнулся. Его перламутровые глаза запылали ярче звезд.

– Юджин, – он выдохнул. – Мы друзья. Несмотря на все, мы еще…

– … не правда. – Я сжал кулаки. – Это в прошлом.

– В прошлом. – Годвин усмехнулся. – Ты нисколько не меняешься. Вечно строишь из себя праведника, в то время как мне достается роль заблудшей овцы. Еще не надоело? – он демонстративно затянулся, после чего выдохнул дым мне в лицо. Ублюдок. Знает, как я это ненавижу. Гнев окатил меня с ног до головы. Он растекался по венам, точно бензин, заряжая мои атрофированные конечности, но я приказал себе не двигаться. Порыв, ударить Годвина был катастрофически большим. Видит бог, как сильно я хотел его избить, но едва ли драка изменит прошлое. Оно уже случилось. Нельзя просто взять и вырезать это из памяти. – Я прав, Юджин?

Я заскрипел зубами, всматриваясь во флуоресцентное свечение глаз Годвина. Когда мы были смертными, я мог легко уловить его настроение по глазам, но сейчас, в этом чужом взгляде, не было ничего, кроме веселья. Мне кажется, что только я его ненавижу, а он же получает удовольствие от того, что я страдаю. Или мне это кажется? Притворяется?

– Ответь. Как долго я буду твоей проблемой?

– Чего ты хочешь? – процедил я, жаждя почувствовать что-то еще кроме ненависти к Годвину. Например, желание простить его или вернуть утраченную дружбу, где мы могли доверять друг другу.

– Чтобы ты перестал вести себя, как говнюк и сделал то, в чем нуждаешься. – Он схватил меня за лацкан пиджака. – Или ты слишком слаб для этого? А, Юджин? Давай докажи, что моя рожа заслуживает ударов.

– Пошел ты. – Процедил я, пихнув его в грудь. – В гробу я видал тебя, и твое дерьмо.

– Гребаное ничтожество. – Выплюнул Годвин. – Жалкий кусок дерь…

… чаша терпения с треском лопнула. Ярость сорвалась с поводка. Жажда причинил боль затмила сознание… я слетел с катушек. Кулак врезался в челюсть Годвина, на несколько дюймов откидывая его голову назад. Второй удар пришелся по другой стороне. Он покачнулся, и я накинулся на него, сбивая с ног, валя его на асфальт. Оседлав Годвина, я занес руку, для очередного удара, который не принес должного облегчения. Только боль. Проклятье! Я колотил его по физиономии, нуждаясь в крови, но вместо этого, из его разбитой губы и носа, выплевывались клубки серебристой пыльцы. Гребаная пыльца! В местах, где она оседала, появлялись цветы. Как же я ненавидел это. Осознание, что мы не люди, мы что-то другое, мертвое, но несущее красоту. И сейчас, избивая своего друга, я покрывал асфальт райскими цветами.

– Чего остановился? – прорычал Годвин, когда я застыл, удерживая кулак в воздухе. – Продолжай. Тебе же нравится срывать на мне свое никчемное существование.

Дыхание клочками вырывалось из моего рта. Гнев и бессилие иссушало то, кем я когда-то был и чем я стал. Годвин смотрел на меня в упор. Его светящиеся ослепительно-белым светом, глаза, источали ледяную ярость. Мы оба на пределе и оба жаждем избавиться от наболевшего… но, как часто бы мы не дрались, ничего не изменить.

– Катись к дьяволу. – Я успел только подняться на ноги, как говнюк сбил меня, повалив на асфальт. А, да, гребаный ад. Я сморщился, когда удар прилетел мне в нос, ломая переносицу.

– Сам иди на хер! – выплюнул он, снова опуская кулак мне в лицо. – Думаешь, мне это нравиться?! Думаешь, я хочу торчать с тобой в гребаной вселенной, под одной крышей с твоей вечно недовольной рожей? Оно мне на хрен не нужно! – сдавив мою глотку, он усилил хватку. – Это случилось, так что кончай вести себя, как мудозвон и прими это дерьмо! Хватит строить из себя сопляжуя!

– Отвали! – гаркнул я, врезав ему в ухо. Стремглав, я толкнул его на спину, снова оказавшись сверху. – Я не собираюсь тратить свое время на разборки между нами! Хватит с меня прошлого! – ох, хорошо, что для смертных, мы были невидимы, в противном случае, собралась бы толпа зевак, высмеивая двух взрослых мужиков, выясняющих отношения. Черт. Мне достаточно было их в человеческой жизни.

– Ты хочешь, чтобы я исчез! – заорал Годвин. – Так давай, сделай это!

Я застыл, в недоумении округлив глаза. Все мое тело одеревенело, но под кожей бушевал огонь, снедая каждую клетку эфирного организма.

Он предлагает мне… убить его?

Тошнота подкатила к горлу, но это было всего лишь фантомное ощущение. Фальшь, в которой мы существовали, прикидываясь людьми. На самом деле, единственное, что могло дать мне чувство настоящего… была бы расправа над Годвином.

Его смерть. Мое отмщение.

– Сделай это. – Я качнул головой, силясь избавиться от кровавых мыслей. Я хотел избавиться от них. – Сейчас, пока я даю тебе шанс.

– Шанс? – скривился я, отчетливо услышав в голове щелчок, так если бы заржавевший механизм очухался ото сна и начал движение. Поднявшись, я сплюнул в сторону. – Пошел ты со своим одолжением куда подальше.

Я переместился в другую часть Нью-Йорка, в район напичканный барами и клубами. Выбор был огромен, но я был слишком озабочен внутренними демонами, разрывающими меня на куски, чтобы концентрироваться на конкретном месте. Просто вошел в первый попавшийся, не имея понятия, какого дьявола творю. Мне стоило вернуться к себе и похоронить голову в размышлениях, но я был слишком озадачен и не готов, чтобы встретиться лицом к лицу со своим врагом.

Заказав у бармена двойной скотч, я успел поймать на себе недоуменные взгляды тех немногих посетителей, которые торчали в баре. Не обращая на них внимания, я присосался к стакану, делая жадные глотки. Горькая жидкость текла вдоль горла, но опять же, очередная ложь мозга, воспринимающего фантазию за действительность. Прикончив напиток, я заказал еще. На этот раз, я пил уже медленнее, повернувшись лицом к залу. Мой взгляд скользил по лицам клиентов. Мужчины, женщины… еще день, а они уже накачиваются алкоголем. Низшие существа. Идиоты. И чем я лучше их?

С каждым глотком скотча, я прокручивал в голове слова сказанные Годвином. Его взгляд. Его решимость принять свою смерть от моей руки и свою… трусость. Да, я испугался, черт возьми. Еще никогда наши стычки не доходили до крайностей. По крайней мере, я не помню, чтобы Годвин требовал прикончить его, но сегодня что-то изменилось. Почему он вдруг заговорил об этом? Ох… мне нужен выходной или отпуск. Или, черт… секс, чтобы забыться. Стресс можно снять только с помощью женщины. Ага. Учитывая, что я вовсе не человек, а создание с небес, то смешно называть себя мужчиной, кем я давно не являюсь. И пусть прибор у меня на месте, но ощущения… боже, ну, почему ты дал нам чувства и возможность утолять человеческие потребности? Почему не лишил нас мужской плоти? Обладай я анатомией Кена, было бы проще ко всему относиться.