Огонь добрался и до того места, где находилась нора Келью, тяжелые ветви запылавших деревьев обрушились на землю, и туннели оказались засыпаны раз и навсегда.

Порой с ветерком, разносившим по лесу дым, который становился все гуще и гуще, долетали отзвуки уже не треска, а рева пламени.

Они бежали вперед, испытывая безудержный страх перед надвигавшейся на них яростной стихией. От едкого дыма першило в горле и щипало глаза, звуки их торопливых шагов тонули среди громкого гула, рева и треска, сопутствовавших пламени.

Наконец они выбрались из отдаленной части леса, в которой находилась нора Келью, на пути им стали попадаться входные отверстия туннелей системы, и Брекен решил спуститься вниз, чтобы ускользнуть от дыма. Все они с блаженством почувствовали, что дышать стало намного легче, но стоило им пробраться вглубь, как они сразу же почуяли омерзительную вонь чумы и увидели впереди разлагающийся труп крота.

— Нет, — устало сказал Брекен, — сюда соваться не стоит.

За то недолгое время, которое они провели под землей, огонь успел сильно продвинуться вперед, и они почувствовали, что их нагоняют волны горячего дыма, в котором носились частички гари. В какой-то момент Комфри отклонился куда-то влево и потерялся. Брекену с Ребеккой пришлось остановиться, они долго звали его, прежде чем наконец увидели, как он поспешно возвращается с напуганным и виноватым видом.

— Там еще хуже, чем здесь, — сказал он.

Брекену вспомнилось, как однажды ему пришлось бежать по этой же части леса, только в противоположном направлении, спасаясь от боевиков, а они разделились на две группы и начали стремительно продвигаться вперед справа и слева от него, и ему показалось, что они окружили его со всех сторон. Теперь он с испугом подумал, что преследующая их стихия может поступить так же, и, хотя он чувствовал, что это не живое существо, а нечто вроде дождя, страх от этого не унимался. Постепенно огонь начал обгонять их слева, и они взяли немного правей, но обнаружили, что с этой стороны доносится еще более громкий рев и треск.

— Скорей! Скорей! — подгонял Брекен Ребекку и Комфри. — Медлить нельзя.

Огонь распространился по всему Болотному Краю, пожирая сухие ростки папоротника и опавшие листья; языки пламени, тянувшиеся к небу, заплясали вокруг деревьев, опаляя кору на стволах, а искры огня, в котором пылали хвощи и папоротники, часто попадали на нижние ветви, и вскоре те тоже загорелись, а огонь мчался дальше, вверх по стволам, перекидываясь на расположенные выше ветви. Над лесом вздымались клубы густого дыма, и это огромное удушливое облако, сплетенное из множества колышущихся, извивающихся струй, неуклонно двигалось вперед к склонам холма, обгоняя пожар, окутывая подлесок и высохшие за долгое жаркое лето ветви деревьев.

Порой среди летавших в воздухе частичек гари и пепла появлялись бабочки, то белый адмирал, то багряный император. Размахивая тонкими крылышками, они пытались подняться на непривычную для них высоту, стремясь укрыться от жары и дыма, но попадали в потоки воздуха, которые снова увлекали их вниз, где уже не было спасения. Их хрупкие прекрасные крылышки рассыпались, превращаясь в пепел, а изуродованные до неузнаваемости останки падали в огонь и исчезали там навсегда.

Смертоносные языки пламени, подрагивая и трепеща, ползли по толстым стволам и ветвям деревьев, и скрывавшиеся под корой, раньше служившей им надежной защитой, личинки жуков-рогачей и проворных долгоносиков оказались в ловушке, заполненной горячим паром, в который превращались вскипавшие соки дерева, и они навеки застывали в неподвижности, когда деревья одно за другим погибали в огне. Крохотные личинки орехотворок и звонцев, закутанные в коконы, которых было особенно много на листве столь любимых всеми дубов Данктонского Леса, пали жертвой бедствия еще более ужасного, чем эпидемия чумы, разразившаяся в подземных туннелях, бедствия, которое не пощадило никого.

В траве у кромки леса появилось множество спасавшихся бегством зверьков: сони, которым не свойственно бодрствовать в светлое время суток; белки, которые время от времени замирали, словно, пытаясь определить, откуда надвигается опасность, а затем вновь устремлялись вперед; горностаи, песчанки и, конечно же, те немногие из кротов, которых пощадила чума и которые, почуяв запах дыма, выбрались на поверхность земли. Звери, прежде враждовавшие друг с другом, повинуясь мощному природному инстинкту, бок о бок бежали, мчались скачками или ползли, спасаясь от обрушившейся на них беды. Почти никто из них не отважился отправиться на луга, где местность была открытой, и множество зверей мчалось теперь в одну и ту же сторону сквозь травы и подлесок в надежде, что им удастся убежать от огня.

Стоявший на вершине холма рядом с Камнем Босвелл почувствовал, что на лес обрушилось страшное бедствие. Он почуял запах дыма, хотя туманная завеса подползавшая к склонам, находилась за пределами видимости. И, конечно же, он не мог знать, что мощным благородным дубам, росшим в Бэрроу-Вэйле суждено погибнуть от пожара. До него донеслись громкие крики черных ворон, которые, отчаянно размахивая крыльями, снялись с окутанных дымом чернеющих ветвей берез и полетели прочь из леса. Затем в воздухе внезапно пронесся пятнистый дятел, стремительно покинувший собственную территорию, позабыв о всякой опасности, кроме той, которую представлял собой огонь. Следом за ним появились охваченные паникой поползни и пищухи, которые крайне редко попадаются кому-либо на глаза и которых выгнал из укрытия страх.

Помимо Босвелла возле Камня оказались и другие кроты, в основном они пришли сюда, чтобы притронуться к нему, дабы он уберег их от заразы, да так и остались на холме, не желая возвращаться в охваченную эпидемией систему. Некоторые явились туда, покинув туннели, проложенные под склонами: их встревожили запах дыма и странный шум.

Присутствие благожелательного, спокойного Босвелла служило им поддержкой, они вновь и вновь обращались к нему за утешением, дрожа от страха, но не желая покидать Камень. Время от времени по прогалине пробегали зверьки: то белки, а то горностай, живший где-то у подножия холма, но горстка собравшихся у Камня кротов не трогалась с места. Они продолжали ждать, принюхиваясь к запаху дыма и прислушиваясь к словам молитв, которые читал Босвелл.

Пожар все же настиг Брекена, Ребекку и Комфри, когда они находились на пол пути к подножию холма. Огонь пылал и справа, и слева, горящие ветви с треском рушились в пламя, охватившее подлесок, они начали задыхаться от жары и дыма и заметались из стороны в сторону, пытаясь хоть куда-нибудь пробиться. Но все пути оказались отрезаны, они очутились в кольце приближавшегося огня, и Брекен почувствовал, как его опаляющее дыхание прикоснулось к его меху, опалив кончики ворсинок.

И тогда им пришлось снова спуститься под землю и углубиться в заполненные дымом и смрадом чумы туннели. Брекен вел за собой Ребекку и Комфри мимо покрытых нарывами трупов, пытаясь отыскать нору или проход, до которого еще не добрался дым. Они сновали по узким туннелям, сворачивая то вправо, то влево, пока наконец не отыскали боковое ответвление, где не было ни одного трупа — очевидно, потому, что оно заканчивалось тупиком. Сначала Брекен проследил за тем, чтобы в него пробрались Ребекка и Комфри, а затем последовал за ними и замуровал вход, чтобы преградить дыму доступ в туннель. Для надежности он возвел еще и вторую преграду. Туннель проходил между толстыми изогнутыми корнями дуба, возле которых они и остановились, надеясь переждать опасность. До них доносился шум огня, бушевавшего на поверхности земли, и звуки, показавшиеся им куда более страшными: отчаянный скрип корней, говоривший о том, что объятое пламенем дерево, обреченное на погибель, еще ведет борьбу. На корнях выступил предсмертный пот умирающего дерева, где-то раздавалось шипение, всхлипывание, стоны и крики. А время все шло, наполненные отчаянием минуты сливались в пронизанные болью часы, и так незримо наступил рассвет нового дня.