— Что же они имели в виду? — задумчиво пробормотал Брекен. — Проклятие, от которого скоро всем кротам придет конец… Что ты об этом думаешь, Босвелл?
Все повернулись к Босвеллу, который стоял и все смотрел на мертвых кротов. По его виду нетрудно было догадаться, что даже если он о чем-то знает, то говорить об этом не будет.
— Лучшее, что можно сделать, — это замуровать вход в нору, — сказал он, не отвечая на вопрос Брекена.
— Мы ведь не в Луговой системе, друг ты мой любезный, — сказал Меккинс. — У них это принято, но у нас в Данктоне свои обычаи. Мне вовсе ни к чему, чтобы тела чужаков, умерших от какой-то заразы, гнили у меня в туннелях.
Брекен хотел было вмешаться и уладить между ними спор, но в это время в конце туннеля послышались шаги и появился крот, которого посылали за Ребеккой.
— Ее нет дома, — сказал он. — Она отправилась по какому-то делу на дальнюю окраину Луговой системы, во всяком случае, так сказал мне один из луговых кротов. Нахрапистые они все там, прямо как пескожилы. Я попросил его передать Ребекке мою просьбу, будем надеяться, он не забудет.
— Хорошо. Подождем, пока Ребекка освободится, а потом уже решим, что делать с трупами, — твердо сказал Брекен. — А пока что, Меккинс, нельзя ли нам устроиться в каком-нибудь более приятном месте и обсудить, что лучше предпринять?
Через два часа одного из кротов, охранявших чужаков, прошиб сильный пот. Через шесть часов он умер. Вечером к Меккинсу явился один из обитателей Болотного Края и сообщил, что заболели еще двое кротов, живших неподалеку от норы, где разместили чужаков. У них начался жар, их мучает жажда, и они слабеют прямо на глазах.
Выслушав его, Брекен встревожился еще сильней. Ему надоело сидеть без дела, дожидаясь Ребекку, и он пошел взглянуть на них. Там они и встретились, потому что Ребекка, когда ей передали просьбу, сразу же отправилась в Болотный Край. Видя, как страдают больные, Брекен остро ощутил свою беспомощность, как всегда бывает со здоровыми существами, оказавшимися рядом с теми, кого поразил тяжкий недуг. Если эти несчастные и услышали, как Брекен вошел в их нору, то увидеть его или учуять они никак не могли: у них сильно опухла и вздулась кожа вокруг глаз, а из носа сочилась зловонная слизь.
— Брекен? — послышался голос Ребекки, и он почувствовал, как она прикоснулась к нему. — Брекен?
Он повернулся к ней, чтобы открыто и прямо взглянуть ей в глаза. Ему так жаль было больных, что он забыл волноваться о том, как Ребекка относится к нему.
— Тебе удастся им помочь? — спросил он, но, даже не договорив, понял по ее огорченному виду, что она ответит.
— На дальней окраине Луговой системы много таких же больных, — сказала Ребекка. — Туда пришли кроты из другой системы и, видимо, принесли с собой заразу. Одному из них повезло, он до сих пор здоров, но говорит, что большинство обитателей их системы погибло от этой болезни.
— Целой системы? — прошептал Брекен.
Ребекка кивнула.
— Брекен, мне ничем не удалось им помочь. Все, что я им давала, не подействовало, и они умерли. А в том, что один из кротов остался жив, моей заслуги нет.
Внезапно рядом появился Меккинс.
— Ко мне пришли двое кротов из Истсайда, болезнь уже сеет смерть и там. — Он беспомощно пожал плечами. — Вы ведь уже поняли, что это такое, верно? Это чума, и никто не в силах с ней бороться, даже ты, Ребекка.
— Но Роза смогла бы… — сказала она.
— Не смогла бы, — решительным тоном перебил ее Меккинс, — так что забудь и думать об этом.
К ним тихонько подошел Босвелл, и все четверо погрузились в мрачные размышления о беде, которая на них обрушилась. Каждому доводилось слышать истории об эпидемиях чумы, но никто не знал о них больше, чем Босвелл. В свое время он читал «Системные Реестры» и два или три раза натыкался на места, где историческая летопись вдруг обрывалась, когда почти все летописцы внезапно погибали или оказывались сметены могучим вихрем событий, связанных с эпидемией. В таких случаях лишь одна последняя запись помогала догадаться о случившейся беде.
«На нас нахлынула волна мрака» — такой фразой заканчивалась одна из самых знаменитых Чумных Летописей. Она принадлежала последнему из оставшихся в живых летописцев системы, расположенной на западе, но ему не удалось завершить описание событий, так как он и сам вскоре умер. Почти то же самое произнес то ли Босвелл, то ли говорившие его устами обитатели Древней Системы, когда они с Брекеном оказались возле стены в Гроте Темных Созвучий.
Но знавший так много Босвелл понял, что ему нечего сказать.
Стоявшим вчетвером в туннеле кротам показалось, будто навстречу им стремительно мчится куда более могучий поток, чем тот, от которого пришлось. спасаться Босвеллу и Брекену, когда они угодили в сточную канаву, и смертоносные волны вот-вот обрушатся на них всей своей тяжестью. По прошествии нескольких часов из разных уголков системы одно за другим начали поступать известия.
— Пять обитателей Истсайда…
— Самка из Бэрроу-Вэйла…
— Трое вестсайдцев, двое кротов и одна кротиха…
Систему захлестнула волна паники, каждый боялся за свою жизнь. Все кинулись искать, куда бы им скрыться, отчаянно пытаясь придумать, как бы уберечься от беды, и, когда жители Болотного Края прослышали о том, что Ребекка находится у Меккинса, они принялись осаждать ее, моля о помощи: пусть она научит их какому-нибудь заклинанию, даст какой-нибудь талисман или целебную травку. Но чем чаще они обращались к Ребекке с просьбами, тем ясней она осознавала свое бессилие, ведь от чумы не помогали ни известные ей заговоры от болезней, ни травы.
На третий день Брекен с Босвеллом вернулись в Бэрроу-Вэйл, чтобы по крайней мере попытаться унять шишку. Меккинс не пожелал покидать собственные туннели и остался в Болотном Крае, а с ним и Ребекка, которая считала, что именно там ее помощь пригодится больше всего. К этому времени в системе от чумы погибло столько кротов, что оставшимся в живых уже не удавалось очистить туннели от трупов. Они валялись повсюду, распространяя вокруг себя зловоние: посреди проходов, в норах, на подступах к выходам и даже в тех местах, где рывшихся в земле в поисках червей кротов внезапно настигал беспощадный недуг.
По телам погибших, на которых имелись те же признаки болезни, что и у скончавшихся первыми чужаков, скакали блоки. По-прежнему стояла сильная жара, трупы разлагались быстро, и в воздухе повсюду витал удушливый смрад смерти.
По прошествии трех дней в системе не осталось ни одного крота, который мог бы порадоваться тому, что никто из его друзей и близких родственников не погиб. Одни лишились сестер и братьев, у других умерли соседи, и многих изумляло то, что сами они до сих пор живы. Но в некоторых местах — ближе к склонам и в отдельных районах Вестсайда — жертвой болезни пали лишь немногие, и жители других частей системы дивились везению тамошних обитателей, тщетно пытаясь доискаться его причин.
В последующие два дня эпидемия приутихла, посулив обманчивую надежду на лучшее, и жители Бэрроу-Вэйла, чья склонность взахлеб обсуждать происходящее и распространять всяческие слухи достигла предела, стали говорить, что беда миновала, и, хотя лишь одному Камню ведомо, почему она обошла их стороной, все же… Но на следующий день эпидемия вспыхнула с новой силой, только болезнь стала протекать несколько иначе. Чума, словно живое существо, поняла, что ей не удастся мгновенно сгубить всех кротов, и стала действовать медленно, приняв иное обличье.
Кроты начинали потеть, затем на боках и в паху появлялись зловонные, но не причинявшие боли язвы. Потом на морде, в основном в области носа, под кожей возникали узелки и вздутия, из-за чего дыхание становилось затрудненным, и больной начинал жутко хрипеть. Постепенно болезнь добиралась до легких — об этом свидетельствовали приступы рвоты и кашля, а кроты, начавшие харкать кровью, неизменно вскоре умирали.
Повсюду в системе слышался хор голосов, сливавшихся в общий жалобный стон, раздавались крики несчастных, и лишь немногие оказывались в силах их утешить, а помочь им не мог никто. Те, кого болезнь обошла стороной, пребывали в полной растерянности и бродили по туннелям, словно сознание того, что рядом происходит величайшая трагедия, не позволяло им спокойно сидеть на месте, но они были не в состоянии оказать помощь кому-либо из страждущих.
