Конечно, многое зависит от родового алтаря. Кого-то он принимает, а кого-то, даже из прямой ветви, может не принять. Иногда случается и так, что первенец, который должен был стать наследником, отвергается алтарём. Мне пришлось перерыть кучу книг, но я до сих пор не очень разобралась в этой системе.

Судя по всему, есть некий резонанс энергий, из-за которого алтарь может не принять в род прямых наследников. Первый отклик алтаря на родовую силу решает, кем ты станешь в иерархии рода. Основные роли распределяются во время ритуала единения источника с алтарём. Причём именно алтарь выбирает время единения.

Если честно, я опасалась этого ритуала — боялась, что алтарь почувствует, что я занимаю чужое место, и отвергнет меня. Но я поклялась Ярине, что сделаю всё возможное, чтобы защитить её род от любых угроз. Смелое заявление для той, что пришла в этот мир без своей силы и заняла тело подростка.

Нужно вернуться домой. Изображать потерю памяти бесполезно, но нужно что-то противопоставить отцу. Дать ему что-то, что заставит его сохранить мне жизнь. Нет, не так… не просто сохранить. Он должен быть заинтересован в том, чтобы я осталась в роду, чтобы стала её сокровищем.

— Яра?

Алексей окликнул меня, и я вернулась в настоящее. Мы стояли у выхода из тоннеля на небольшом пятачке, расчищенном и ровном. Это было похоже на площадку для выгрузки людей или товаров.

— Тебя ведь Яра зовут? — уточнил он, явно припомнив мой разговор с вожаком тварей.

Я кивнула, огляделась и по сторонам и шагнула к краю площадки. В горы меня привезли утром, а сейчас уже наступила ночь. Та самая глубокая ночь, которая сгущается перед рассветом. Почти сутки прошли.

— Ты дала слово, что расскажешь о том, что произошло в пещере, — напомнил мне Алексей.

— Когда я пришла, вы умирали. Я дала вам энергетический коктейль с дополнительным ингредиентом… считайте, что вам повезло — не так часто в наших краях можно встретить кого-то с бенитой в кармане.

— Что это? — нахмурился Алексей, обернувшись к Семёну. — Какое-то зелье или алхимический эксперимент?

— Лёша, бенита входит в состав исцеляющего зелья, — парень поднял бровь и усмехнулся. — Того самого зелья.

— Поверю на слово, я в алхимии не очень разбираюсь, — кивнул Наумов и снова повернулся ко мне. — Дальше что было? И кто ты такая?

— Ярина Антония Войтова. Рада знакомству, ваше сиятельство, — я присела в идеальном реверансе, приветствуя аристократа. — Мой отец активировал амулет переноса для себя и Николая.

— Ярина Войтова?

Изумление на лице графского отпрыска было таким искренним, что я невольно хмыкнула. А как же умение держать лицо? Где эта хвалёная аристократическая сдержанность? Кажется, Алексей и сам понял, что только что показал искренние эмоции, тут же нацепил вежливую маску и кивнул в ответ как равной.

— Вы сказали, что ваш отец активировал амулет переноса. Почему он оставил вас в пещере?

— А если подумать? Амулет на двоих… первый наследник, — я выставила ладони в виде чаш и опустила одну руку ниже. — Дочь.

Мои ладони показывали моё место и значение в обществе, но Наумов и сам прекрасно понимал, что выбор всегда будет не в пользу бесполезной дочери. Дочери, которую отдадут в другую семью, закрепив связи или попросту продав повыгоднее.

Никаких открытий я не сделала, но почему-то Алексей продолжал хмуриться и даже прикусил губу. Бедняжка, решать такие вопросы в двадцать пять лет было несложно, но он не первый наследник. Наверняка граф Наумов дрессировал только первого наследника, а второй был на подхвате. По крайней мере, у Войтовых именно так.

— Ваш отец оставил вас в пещере, полной тварей.

Да он прямо капитан очевидность. Я сдержала ехидную реплику и кивнула.

— И завалил вход в тоннель с той стороны гор.

Кивать я не стала, пожала плечами. Если уж он почувствовал, что тоннель завален, толку от моих слов. Сам всё поймёт.

— Но это же противоречит всему, что…

— Род превыше всего, — перебила я напыщенную речь Наумова. — Спросите при случае у своего отца, как бы он поступил. Или хотя бы поинтересуйтесь у друга. Уж первый наследник точно знает, какой выбор нужно сделать.

Я указала на Семёна, который задумчиво изучал моё лицо. Он уверенно кивнул на немой вопрос Алексея и отвернулся. Сразу видно, что его хорошо учат.

— Но как вы можете вернуться домой после этого?

Да что ж ты такой непонятливый? А вроде графский сын. Откуда эта страсть к справедливости и прочей ненужной в высшем свете шелухе? Я снова пожала плечами и криво усмехнулась.

— Молча, ваше сиятельство. Я вернусь молча, как и подобает воспитанной дочери. Поблагодарю отца за урок и буду смиренно ожидать решения своей судьбы.

Алексей сглотнул и потянулся к галстуку, которого не было. Привычный жест замер на полпути. Графский отпрыск только сейчас понял, что его лицо не столь красиво, как было до лёгкой прогулки в компании друзей по горным тоннелям. Мне стало немного жаль парня.

Он неуверенно коснулся пальцами щеки, прочертил подушечками рваные края ран и даже не поморщился от боли. Хорош. Хорош во всём. Я отвернулась, не желая видеть, как спадает безразличная маска. Я и так увидела слишком много.

Испуг, неуверенность, отвращение. Вот что мелькнуло на обезображенном лице когда-то красивого молодого аристократа. Впрочем, как я и говорила, с его происхождением — это мелочи.

— Возьмите, — я протянула свой телефон, убедившись, что тот ловит сеть. — Звоните своим, пусть вытаскивают.

Алексей кивнул и принялся набирать заученные наизусть номера. Один звонок, другой. Я присела к Семёну, откинулась на каменную стену и поморщилась от усталости. Нужно будет поблагодарить Матвея, всё же он неплохо меня натаскал за эти четыре года.

С наставником вышло странно — он будто с самого начала понял, что я не та, за кого себя выдаю. Тогда, четыре года назад, после смерти моей мамы, точнее — мамы той девушки, в теле которой я теперь жила, Матвей был первым человеком, которого я увидела. Он смотрел на меня прищуренным взглядом, словно изучая и примеряясь, как бы половчее ударить.

Я даже подумала, что это он убил маму Ярины Войтовой, а после должен был избавиться и от меня. Но нет, этот суровый мужчина на руках вынес меня из горящей машины, сам доставил в поместье и до приезда целителя сидел у моей кровати, как курица-наседка над своим цыплёнком.

И всё же он отпустил меня сюда. Выполнял приказ отца, хотя знал, что не вернусь? С другой стороны, как я сама только что сказала, отцу пришлось сделать выбор между мной и Николаем. Возможно, отец не хотел меня убить. Он мог спасти кого-то одного. Тогда и проклятия не будет, и роду ничего не грозит. Если, конечно, отец заранее не знал всего и не подстроил эту ситуацию. Но зачем бы ему это делать?

Столько вопросов, столько всего нужно узнать… как же я устала.

Устала притворяться и делать вид, будто мне дороги ценности местных аристо. Устала каждый день изображать благодарную дочь и слушать упрёки отца.

Устала.

Мой мир был проще. Но, может, именно поэтому он так быстро сдался? Мы жили в относительной гармонии, пока не пришла скверна.

И мир не устоял. Мы не бойцы, не воины, не убийцы.

Созидатели. Стражи живого.

Даже не люди, если судить местными категориями. Здесь бы нас назвали по-другому. Скорее всего, отнесли бы нас к разумной расе лесных духов, вроде фей или дриад, хотя мы называли себя именно людьми.

Нам было нечего противопоставить тьме. Чтобы выжить, мне пришлось предать свою суть. Я научилась обращаться с оружием, научилась убивать тварей и не только… Заклеймила свою душу и стала той, от кого отвернулись предки, отвернулись все, даже Всевидящий.

— Ярина.

Я подняла глаза на Алексея, он протягивал мне телефон и что-то говорил, но я не слышала слов. Я будто снова оказалась там, на пепелище своего мира. Перед глазами возник осквернённый мерзостью лес и мой народ, обращённый в чудовищ. Они тянули ко мне руки, скрюченные пальцы с чёрными когтями пытались разорвать горло и уничтожить свет внутри меня.