— Что ты загадала? — спросил я. Я бы достал для нее ещё тарелок, если бы территория не была закрыта ни для кого, кроме сотрудников.

Я вижу, как работает мозг Лили, как будто она обдумывает, что сказать мне. Это не может быть таким уж большим секретом.

— Твое счастье.

— Что? — Я чуть не начинаю кашлять от неожиданности.

— Я хочу, чтобы ты нашел девушку, которая будет любить тебя безоговорочно. Кто-то, кто будет рядом с тобой, когда я больше не смогу этого делать.

Я судорожно сглатываю. Единожды. Дважды. Наверное, еще пару раз, прежде чем я обрету дар речи.

— Почему? — Это все, что я могу придумать. Это все, что я могу заставить себя сказать. У меня слишком пересохло во рту, чтобы произносить слова.

— Потому что мне нужно, чтобы ты был счастлив, даже после моей смерти. Мне нужно, чтобы с тобой все было в порядке. Я хочу знать, что ты нашел свое счастье, Колин.

Я глубоко вдыхаю. Как мне сказать кому-то, кто склонен к самоубийству, что я уже нашел свое счастье, и оно уйдет как раз тогда, когда она убьет себя? Как мне сказать ей, что она — мое счастье, что она приносит свет в мою жизнь? Как мне сказать ей, что она — моя радость, все, что приносит мне удовлетворение, что она — моя эйфория… не звуча так, будто я хочу, чтобы она осталась жива ради меня?

— В следующий раз повезет больше, — говорю я, беря ее за руку.

Мы возвращаем наши шлемы парню на стойке регистрации и прощаемся. Парень, которого, по-моему, зовут Джефф — по крайней мере, так написано на его бейджике, — кажется, немного сбит с толку.

Не могу его винить. Он наблюдал, как у Лили случился настоящий нервный срыв из-за тарелок, а затем она ушла с широкой улыбкой на губах, в то время как половина ее лица все еще была покрыта подтеками туши.

Хотя она все еще выглядит хорошенькой.

—♡—

— Я просто не понимаю этого, — говорю я, жуя немного попкорна.

Когда мы с Лили вернулись домой, она попросила меня посмотреть фильм, прежде чем нам, в конце концов, придется идти в бар. Конечно, я согласился.

Я бы этого не сделал, если бы она сказала мне, что выбирает фильм.

Ладно, я бы все равно согласился.

Но теперь я застряла здесь, смотрю «Блондинку в законе», потому что это любимый фильм Лили. И я этого не понимаю.

— А чего тут не понимать? — Она смеется надо мной. Мне не нравится, что она считает меня глупым, но, по крайней мере, она смеется.

К счастью, сейчас фильм заканчивается, а это значит, что мне больше не нужно смотреть чрезмерно сексистское представление богатой девушки, живущей исключительно за счет папочкиных карманов.

Серьезно, почему в этих старых фильмах главная героиня — богатая девушка — подросток всегда одета в розовое? И только розового цвета, как будто это какая-то их черта характера. Что, если бы они захотели носить синее? Не каждая богатая девушка любит розовый цвет.

— Финал, — говорю я. — Эммету определенно следовало подружиться с Элли.

Лили смеется… снова.

— Разве ты не прочитал, что было написано на экране в конце?

— Это фильм. Ты не читаешь во время просмотра фильма, Лилибаг. — Лили закатывает глаза, недоверчиво качая головой.

— Там буквально сказано, что они встречаются уже два года.

— Лгунья, — я не верю Лили. Хорошо, я верю. Но я знаю, что если я этого не сделаю и перемотаю часть назад сейчас, она снова рассмеется.

Поэтому я перематываю фильм назад до начала их выпускного. Мы смотрим до тех пор, пока — кто бы мог подумать — там не говорится именно то, что сказала мне Лили.

— Трахни меня.

— Прямо сейчас?

Мои глаза устремляются на Лили, и в них отражается шок. Я ожидаю очередной приступ смеха. Может быть, даже то, что она буквально будет смеяться надо мной. Но я никогда этого не предвидел.

Я чувствую, как мой член мгновенно твердеет.

Не теряя ни секунды, я переворачиваю Лили так, что ее спина соприкасается со спинкой дивана, и нависаю прямо над ней. Она издает задыхающийся крик, когда я наваливаюсь на нее всем своим весом, хотя и убеждаюсь, что она все еще может нормально дышать. Лили просто иногда немного драматизирует.

— Я всегда готов заняться с тобой сексом, Лилибаг, — говорю я, ухмыляясь. — Но ты готова к этому?

Лили озорно улыбается мне, пожимая плечами и не говоря ни слова.

Она пытается убить меня.

— Я разберусь с этим. — Тем не менее, я провожу рукой вниз по ее телу, мысленно проклиная ее за то, что она решила надеть сегодня джинсы. Сначала нужно расстегнуть джинсы, только тогда я смогу просунуть руку ей под брюки. Если бы на ней были леггинсы, все было бы намного проще. Но я не собираюсь жаловаться, по крайней мере…. В своей голове я, конечно, жалуюсь.

Я расстегиваю ее джинсыи проникаю внутрь, наблюдая, как ее взгляд меняется от чистой сладости к чистой похоти. Ее желание, чтобы я разделся с ней, почти заставляет меня кончить в штаны. Это до смешного неловко.

Когда я обхватываю ладонью ее киску, слегка касаясь нижнего белья, у Лили перехватывает дыхание. И мне это абсолютно нравится.

Она не говорит мне, что делать. Она не говорит мне остановиться, но и не умоляет меня пока прикоснуться к ней. Она просто позволяет мне делать то, что я считаю правильным, зная, что это поможет ей уйти отсюда удовлетворенной.

Я не говорю, что моя игра пальчиками сногсшибательна, но я уверен в том, что делаю, и знаю, как это делать правильно.

Я усиливаю давление на ее вход, слегка прижимая нижнее белье к ее сердцевине, чувствуя, как влага медленно просачивается сквозь ткань.

Лили приподнимает бедра, желая, чтобы я зашел еще дальше.

Поэтому я просовываю руку под ее нижнее белье, скольжу пальцем по ее складочкам, покрывая их ее влагой. Я лишь слегка погружаю один палец в ее сердцевину, прежде чем вытащить его и распространить свидетельство ее возбуждения вокруг.

Она стонет, обвивая руками мою шею, притягивая меня еще чуть-чуть вниз, чтобы ее губы могли коснуться моих. Я не сопротивляюсь поцелую. На самом деле, я рад, что она целует меня. Я страстно желал снова ощутить, как ее сладкий рот прижимается к моему.

Погружаю пальцы обратно внутрь нее, дыхание Лили прерывается, ее бедра двигаются навстречу моим прикосновениям.

— О, черт.

От ощущения Лили у меня кружится голова — в хорошем смысле.

Все, что я хочу сделать, это сорвать с нее одежду и трахнуть прямо здесь, на диване. Я хочу — нуждаюсь — чувствовать ее. Мне нужно быть внутри нее. Прямо сейчас.

Но чего я хочу больше, чем быть внутри нее прямо сейчас, так это доставить ей удовольствие. Слушать, как она хнычет, умоляя меня заставить ее кончить. Слышать, как она стонет мое имя, когда делает это.

Мои пальцы скручиваются внутри нее, когда я поглаживаю подушечкой большого пальца ее клитор, медленно поглаживая его.

Боже, что бы я сделал, чтобы попробовать ее прямо сейчас. Попробовать ее на вкус, когда я посасываю ее клитор вместо того, чтобы массировать его большим пальцем. Чувствовать ее вкус на своем языке, когда погружаюсь в ее сердцевину, облизывая ее.

Но вместо этого я прижимаю ее губы к своим. Более или менее так. Лили едва успевает ответить на поцелуй. Но вместо того, чтобы находить это раздражающим, это отличный способ сказать, что она чувствует себя хорошо. Что я заставляю ее чувствовать себя хорошо.

А потом она начинает умолять.

— Пожалуйста.

Ее рот приоткрыт напротив моего, она больше не целует меня, но все ещё пытается.

Это вызывает смешок у меня в горле, но я не позволяю ему вырваться наружу.

Я мог бы продолжать дразнить ее, вытащить свои пальцы и перестать стимулировать ее клитор. Я могу решить подразнить ее или дать то, чего она хочет: оргазм.

Поскольку сегодня день рождения Лили, я выбираю последнее и даю ей то, о чем она просит.

Лили тяжело дышит, пытаясь выровнять дыхание, моя рука все еще у нее в штанах, когда из-за двери доносятся рвотные звуки.