По крайней мере, я сейчас наедине со своей Лилибаг.

— Ты действительно хочешь остаться дома на весь день?

Я киваю, снова притягивая ее к себе. Она немного пошевелилась, прощаясь с Греем.

Только сейчас я замечаю, что Лили пахнет розами и сексом. Это вызывает у меня улыбку, потому что я точно знаю, как это произошло. Я думаю рассказать об этом Лили, но я также не хочу ее пугать.

— Какие твои любимые цветы? — спрашиваю я, удивленный своим внезапным интересом.

Мне никогда особо не хотелось дарить кому-либо цветы, и я не думаю, что куплю их для Лили, но мне все равно интересно услышать ее ответ. Не уверен, что это потому, что ее зовут Лили, а лилии — это какой-то вид цветов — и тот факт, что я нахожу забавным, что она постоянно пахнет смесью роз и ванили, — или это просто чистый интерес в целом.

— Ты не подаришь мне цветов.

Ну теперь точно придется.

— Не планировал. Просто интересуюсь.

— Только не смейся, — говорит она, протягивая мне мизинец. Я быстро хмурюсь в замешательстве, прежде чем в конце концов цепляю свой мизинец за ее мизинец и обещаю не смеяться. — Я думаю, лилии.

— Ты думаешь?

— Думаю, я знаю. Я не уверена. Я не знаю много цветов, просто знаю, что меня зовут как цветок, и я знаю розы. Я знаю об одуванчиках, хотя не уверена, считаются ли они цветами или сорняками. И подсолнухи, конечно.

Я хихикаю, слушая, как она болтает о разных видах цветов следующие десять минут. Время от времени я откусываю от своего уже полностью остывшего блина, а также убеждаюсь, что она тоже ест.

— Какой твой любимый цвет? — спрашиваю я.

Лили поднимает плечи, пожимая плечами.

— Мятно-зеленый, наверное.

— Имеет смысл. Я принесу тебе мятно-зеленую лягушку. — Не принесу, но я все равно могу сделать что-то очень глупое.

— Колин? — голос у нее такой мягкий, любящий.

Я думаю, что ее голос — самый сладкий звук, который я когда-либо слышал. Серьезно, просто слушая разговоры Лили, у меня поднимается настроение.

— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

— Мы сейчас играем в мою игру, да? — я усмехаюсь, притягивая ее для еще одного поцелуя.

Я упоминал, что пристрастился к ее губам?

Чувствуя, как Лили улыбается моим губам, я провожу руками к ее заднице, сжимая ее. Она взвизгивает, смеется и всего один раз хлопает меня по груди.

— У меня был старший брат, — признаюсь я. Не думаю, что я когда-либо по-настоящему говорил о нем раньше. Никогда не хотел по-настоящему. Я даже не рассказала Аарону об Эйдене. Я хорошо спрятал свою боль, скрыл дыру, которую он оставил в моем сердце, когда умер.

Но, может быть, Лили пора понять, почему я это делаю, почему я хочу, чтобы она осталась в живых. Хотя впустить ее было бы огромной ошибкой. Может быть, даже самой большой.

— Был? — повторяет она за мной.

Я слегка качаю головой в знак кивка.

— Он умер, когда мне было девятнадцать. Примерно в то же время, когда у Эйры диагностировали лейкемию.

И тут происходит та испуганная реакция, которую я ожидал увидеть на лице Лили. Ее глаза наполняются такой жалостью и ужасом, что это ранит мое сердце.

— Ты как-то спросила, почему я делаю это, — вспоминаю я, надеясь, что она вспомнит свой вопрос. Она кивает. — Я так и не ответил на твой вопрос, — еще один кивок. — Я позволил ему ускользнуть, Лили.

Ее глаза расширяются, красивые зеленые глаза полны ужаса. Она делает шаг назад или пытается. К счастью, я все еще держу руки на ее заднице, так что могу снова прижать ее к себе.

— Эйден не мог этого вынести. Он сказал, что не может смотреть, как умирает Эйра, что она не может быть первой из нас, кто погибнет. — Лили молчит, только слушая. Я предполагаю, что ее разум блокирует меня, видя во мне лишь размытое пятно и фоновую музыку. Но я уже начал, поэтому продолжу. — Он оставлял намёки, рассказывал мне, какой это пиздец. Как странно, что он самый старший, а наша младшая сестра вот-вот умрет от рака.

Лили качает головой, не веря ни единому моему слову. Я не могу ее винить, даже я два года назад не хотел в это верить.

— Но она выжила. Она в порядке, не так ли?

Я киваю.

— Но два года назад все выглядело так, будто она не выживет. Врачи твердили, что ничего не могут сделать. И как бы больно это ни было для всей моей семьи, больше всего это ударило по Эйдену, — отводя взгляд от Лили, я продолжаю. — Он всегда защищал Эйру. И мысль, что его четырнадцатилетняя сестра умрет раньше него, он не смог этого вынести, Лили.

Я чувствую, как старые раны вновь открываются, разрывая швы в моем сердце.

— Он сказал мне, что не собирается ее так подводить. Он постоянно говорил мне, что не позволит ей умереть первой. Я не думал, что он пойдет и покончит с собой, но он это сделал.

Она задыхается, но по-прежнему не комментирует это.

— Я мог бы предотвратить это. Если бы я только относился к нему более серьезно. Если бы я рассказал нашим родителям то, что он сказал мне. Если бы я говорил с ним об этом… что угодно. Это не имеет значения, но я знаю, что мог бы предотвратить это, если бы открыл рот своей семье. Но я просто не воспринял его достаточно серьезно.

— Ты не мог знать.

— Я не знал. Скажи мне, разве «если кто-то из нас умрет первым, то это буду я» — это не четкий признак?

ГЛАВА 26

«Если я не могу быть рядом с тобой, мне будет достаточно твоего призрака» — Ghost by Justin Bieber.

Лили

Прошли часы с тех пор, как Колин рассказал мне об Эйдене. Я все ещё в шоке. Но теперь всё это имеет смысл.

Понятно, почему Колин все ещё здесь.

Он не хочет помочь мне выбраться из этой дыры тьмы ради меня, он хочет помочь, потому что считает, что это может очистить его душу. Что это может очистить его подсознание, поскольку он позволил своему брату совершить самоубийство, когда он мог предотвратить это.

Прости меня, Эйден. Теперь это имеет смысл.

Я все ещё не думаю, что Колин мог удержать Эйдена от совершения самоубийства. Я понимаю, что он может чувствовать себя виноватым за то, что не сказал ни слова, за то, что не принял слова своего брата более серьёзно.

Но это ещё одна причина, по которой Колин не должен больше находиться рядом со мной.

Он снова потерпит неудачу.

Он будет чувствовать, что подвёл меня, Эйдена, и себя, снова, когда я умру.

Я не могу позволить Колину уничтожить себя таким образом. Я не могу продолжать быть рядом с ним, позволять ему хорошо проводить время.

Я не хочу, чтобы Колину было больно. Он же будет страдать.

Но в то же время, я не могу держаться от него подальше. Я хочу, чтобы он всегда был рядом. Я хочу быть с ним, быть в его присутствии. Я хочу говорить с ним весь день, даже тогда, когда у меня нет сил на разговоры.

Мне даже не нужно говорить с Колином. Он прекрасно создаёт эту комфортную тишину, чтобы дать мне пространство. Самая спокойная тишина в моей жизни.

И он заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Он заставляет меня чувствовать себя хорошо, снова даёт мне надежду.

Тем не менее, это не продлится долго. Счастье, чувство безопасности… это не продлится долго. Он не будет торчать здесь вечно. Он уйдёт, как только убедит меня остаться в живых.

И всё же я думаю, что если нет? Что, если он останется? Что, если все те поцелуи, которые он подарил мне недавно, могут быть больше, чем просто… поцелуи? Что, если мы станем чем-то большим, и мы никогда не узнаем об этом, потому что я умру?

Пошёл на хуй, Колин. К чёрту тебя и мою грёбанную голову.

— Mi sol, — голос Колина доносится до меня, такой нежный и сладкий, что заставляет моё сердце растаять. — Загадка всё ещё не решена.

Я также до сих пор не знаю, что означает моё новое прозвище. Может, он вообще оскорбляет меня.

Честно говоря, я пыталась перевести с помощью переводчика… только чтобы понять, я должна знать, как это пишется. Так что это привело к обратному результату.