— Во мне?

— Да. Ты идеальная дочь. Все всегда хвалят тебя. Я живу в твоей тени, а тебя даже нет рядом.

Я и понятия не имела. Все это время я думала, что Ана — любимица. То есть, мой отец любит меня, я знаю, что любит, но с тех пор как на фотографиях появилась Ана, всё всегда крутится вокруг неё.

— И теперь у тебя есть Колин. — Она делает несколько глубоких вдохов, смягчая свой гнев. — Вы даже не должны были знать друг друга. И ты продолжаешь лгать мне, Лили. Тебе нужен мой совет, о чём? Как украсть всю мою жизнь?

— Вообще-то, я хотела сказать, что мне жаль. — Глаза Анны устремились на мне в шоке. Пути назад уже нет. — Я знаю, что я была, не очень добра к тебе. Я завидовала тебе. Ты просто пришла и украла то, что было моим. Ты украла мою семью, не то, чтобы это была твоя вина. Но я сделала её твоей, — я говорю медленно, спокойно.

— Ты получила всё внимание от моего отца. Ты росла с человеком, который должен был помочь мне вырасти. Ты даже видела моего брата чаще, чем я. Я завидовала этому. Поэтому я сделала своей личной миссией ненавидеть тебя.

А потом мы потратили следующие 20 минут, разговаривая о том, как сильно я облажалась с тех пор, как Ана появилась. Как ужасно было ненавидеть маленькую девочку, которая даже не понимала, что происходит, с тех пор она только приехала.

Я прошу прощения ещё несколько раз, но каждый раз, когда Ана говорит мне перестать извиняться, она сразу же обнимает меня.

И как сказал мой отец и Колин, Ана смотрит на меня, как на старшую сестру. Я не совсем понимаю почему, но приятно знать.

— Итак, тебе нравится Колин, да?

Я одариваю её улыбкой. Влюбляться в кого-то, кем не можешь обладать — отстой. И влюблённость в Колина Картера никогда не закончится хорошо. Я видела больше плачущих девушек по этому парню, чем самолётов в небе.

— Нет. — Ана отрицает это, но когда я подняла брови, смотря на неё, она призналась, что я попала прямо в точку.

— Ты же знаешь, что он слишком стар для тебя?

— Это всего лишь пять лет, — говорит Ана и её щеки краснеют. — Шестнадцать и двадцать один звучит не очень, но это больше не будет звучать неправильно, когда это станет двадцать и двадцать пять. Или даже восемнадцать и двадцать три.

— Ну, удачи в краже его сердца. Ты потеряешь много нервов, чтобы пройти через его эго.

Она смеётся, но её смех быстро сходит на нет.

— Он тебя любит.

— Не думаю, что это так.

— Ты видела, как он смотрит на тебя, да? — Глаза Аны светятся, как Эйфелева башня.

— Как он на меня смотрит?

— То, как я хотела какое-то время, чтобы он смотрел на меня, — говорит она, но я не совсем понимаю. — Как будто он влюблён в тебя.

ГЛАВА 21

“я искал любовь, а нашёл лишь боль” — Shawn Mendes by Seth Bishop.

Лили

Дорогой читатель, любой, кто читает это,

Я не совсем уверена, как относиться к сегодняшнему дню.

Я взволнована, но в то же время боюсь того, что вот-вот произойдёт.

Колин собирается встретиться с моей матерью. Моя мать возненавидит его. Я никогда не признавалась в этом раньше, даже не думала, что мне когда-нибудь придётся это сделать… но она ненавидит меня.

Она действительно ненавидит меня. Это последнее, что она сказала мне месяц назад, когда мы поссорились. Но она возненавидела меня ещё задолго до этого.

Моя мама всегда ведёт себя так, будто очень сильно любит меня, когда я рядом, но когда мы остаёмся вдвоём… она ненавидит меня.

Она пугает меня. Она причиняет мне боль.

Но Колин пугает меня ещё больше.

С той единственной ночи, которую мы провели вместе, когда он заставил меня почувствовать, что я могу значить для него что-то большее (за мгновение до того, как он всё испортил, уйдя, как будто я была просто ещё одной девушкой в его списке), я боюсь его.

Иногда он целует меня. И когда он это делает, я чувствую себя малышом, которому хочется конфет. Я чувствую, как каждая бабочка в моём животе взрывается. Даже эти глупые бабочки больше не могут этого выносить.

Знаешь, с тех пор, как я смогла понять слова, сказанные кем — то, мои родители многому меня научили.

Например, «держись подальше от сигарет и таблеток. Есть шанс, что они убьют тебя», или «никогда не водись с незнакомцами. Они могут убить тебя».

Что бы это ни было, конец всегда один и тот же. Это всегда заканчивается моей смертью.

И это заставляет меня задуматься: зачем кому-то хотеть жить, когда все, что есть в конце, — это смерть?

Я имею в виду, конечно, нам всем рано или поздно суждено умереть. Но зачем подвергать себя жизненной боли, когда всё это может закончиться гораздо раньше?

Но потом я начинаю думать о Колине…

внезапно боль перестаёт иметь значение. Она всё ещё присутствует, я чувствую это, но он делает её терпимой.

И я боюсь, что ему, возможно, удастся убедить меня. (Хотя я не предвижу, что это произойдёт).

Но моей единственной причиной остаться был бы он.

Колин Картер был бы для меня единственной причиной остаться в живых, и это такая глупая причина.

Я живу не для кого, кроме себя. В конце концов, тебя может предать каждый. Кто угодно может забраться тебе под кожу и причинить гораздо больше боли, чем ты когда-либо испытывал раньше. И я боюсь, что Колин может стать одним из тех, кто причинит мне боль.

Он неплохой человек. Но я уверена, что он бросил бы меня. И оставаться в живых ради кого-то, кто собирается меня бросить, звучит не очень заманчиво.

Я в любом случае умру. Либо до того, как у него появится шанс разбить мне сердце, либо после того, как он это сделает.

Я предпочитаю избежать разбитого сердца.

В любом случае, это не всё, что я хотела сказать сегодня.

Хотя этот день начался довольно хорошо, я просто знаю, что он примет большие обороты. И это пугает меня.

Я чувствую себя опустошённой, но мне приходится натягивать улыбку, чтобы Колин, который сидит рядом со мной, пока я пишу это, не спросил об этом… обо мне и моих чувствах.

Я не хочу обсуждать мою бесчувственность. Это действительно невыносимо.

Мне хочется плакать. Но я знаю, что не могу.

Так что мне придётся надеть штаны и просто притвориться.

Как я делаю каждый день.

Лили

Прежде чем мы приедем в дом моей матери, мне нужно закончить писать письмо, посвящённое ей.

Я не уверена, что мне есть что ей сказать.

Я люблю свою мать. Она была добра ко мне. Даже лучше. По крайней мере, до тех пор, пока она не перестала ею быть.

Я никогда не смогу простить ей то, что она разлучила нашу семью.

Она знает, что я виню её за это. Я произнесла ей множество речей о том, как сильно я ненавижу её за то, что она не приносит в мою жизнь ничего, кроме страданий.

Я говорила ей это только тогда, когда злилась на неё за что-то другое. Например… когда я хотела пойти куда-нибудь, а она мне этого не разрешала. У меня всегда было одно и то же оправдание.

— Ты ужасная мать. Ты разрушила мою семью, мою жизнь, а теперь даже не позволяешь мне встречаться с моими друзьями.

Она ненавидела это. Я знаю, что ненавидела. Я знаю, что с моей стороны было неправильно так поступать, с моей стороны было неправильно продолжать тыркать её этим даже спустя годы. Но я была зла. Я зла.

И всё же у меня все ещё есть один шанс извиниться перед ней за это.

В форме письма.

Я не могу встретиться с ней лицом к лицу и сказать ей всё это, я знаю, что она даже не дала бы мне закончить предложения.

Я даже сомневаюсь, что она прочтёт это письмо. Моя мать больше не заботится обо мне. Ни капельки. И я навещаю её только потому, что в следующую пятницу я умру. Независимо от того, чем обернётся эта встреча, мне нужно увидеть её в последний раз.