Колин снова обнимает меня, притягивая к себе для столь необходимого объятия. Я тоже обняла его, прижившись к нему ещё сильнее.

Моё сердце болит за этого человека. Хороший вид душевной боли.

— Мне нужно было быть дома, чтобы рассказать тебе о помощи, которую я получаю. Я не хотела, чтобы ты узнал об этом, когда я уже была в психиатрической больнице. И мне нужно было больше времени, чтобы убедить их отпустить меня. Мне очень, очень жаль, что мне пришлось так сильно ранить тебя, только ради того, чтобы сказать тебе это лично.

Я вроде как ожидаю, что Колин произнесёт речь о том, как я облажалась, но он этого не делает. Вместо этого он говорит:

— Я так горжусь тобой, моя Лилибаг, — и прижимает меня ещё чуть-чуть ближе.

— Но я должен предупредить тебя, что теперь ты застряла со мной, mi sol. До тех пор, пока я буду у тебя, — шепчет он и высвобождает меня из объятий.

Наклоняя мою голову достаточно, чтобы его губы легко встретились с моими, он сливает нас в крепком поцелуе, который по-прежнему нежен и полон любви. Поцелуй такой приятный, что у меня перехватывает дыхание.

Когда я отстраняюсь, отчаянно нуждаясь в глотке воздуха, наступает моя очередь положить руки на его подбородок. Пристально глядя ему в глаза, я снова начинаю говорить.

— Я люблю тебя, Колин Картер. По правде говоря, если бы не ты, меня бы больше тут не было. Ты спас меня, Колин.

— Милая, я готов спасать тебя хоть миллион раз, только если это удержит тебя рядом со мной. — Его губы снова мягко касаются моих. — Я бы сжёг весь мир дотла, если бы это спасло тебе жизнь. — Он выдерживает небольшую паузу, затем заговаривает снова. — Но, Лилибаг, это не моих рук дело. Это всё из-за тебя.

— Ладно, как насчёт того, чтобы мы постарались не приближать наши жизни к грани смерти? Я не думаю, что ты переживёшь ещё один сердечный приступ.

Он усмехается, прижимаясь губами к моему лбу.

— Лилибаг, мы оба знаем, что мне придётся пережить кучу всего, когда я буду с тобой. Особенно с твоим осуждающим сержантом Фрогго в моей постели. Эта лягушка пугает меня, когда я просыпаюсь ночью. Клянусь, он смотрит прямо мне в душу и раздумывает о том, чтобы убить меня прямо там.

Я смеюсь, недоверчиво качая головой.

— Он плюшевое животное, тупица. Он не убьёт тебя.

— Ты вообще смотрела на него? Он выглядит, как настоящий убийца. Но если ты пообещаешь сказать ему, чтобы он оставил меня в живых, то он может остаться.

— Договорились. Когда я прижимаюсь головой к его плечу, Колин кладёт подбородок мне на макушку, лаская мою спину руками.

Я не совсем уверена, когда моя голова начала подсказывать мне, что это то место, где я должна быть, прямо в объятиях Колина. Но я рада, что наконец-то к ней прислушалась.

Я рада, что, наконец, поняла, что мне не обязательно быть одной. Что есть люди, которые охотно протягивают мне руку помощи, даже если они не могут помочь.

Знать то, что мне не придётся переживать мрачный период времени в одиночку, — это самая большая помощь, о которой я когда-либо могла просить.

Боль приходит самыми разными способами. Кто-то может пострадать сильнее, кто-то меньше, но в жизни всегда есть боль.

Сила боли не имеет значения, боль остаётся болью, и это отстой. Это никогда не уйдёт, всегда будет присутствовать.

Но только нам решать, позволим ли мы этому поглотить нас или нет.

ЭПИЛОГ

«У меня бы ничего не получилось, если бы ты не держал меня за руку» — Control by Zoe Wees.

Колин

Две недели спустя

— Ещё пять минут! — кричит мой отец, когда я проезжаю мимо него. Это не значит, что у меня нет глаз и я сам не мог прочитать табло. Я думаю, он просто отлично проводит время, напоминая мне о давлении, под которым я должен находиться.

Университет Сент-Тревери и Принстонский университет играют на победу. На данный момент табло показывает 3–3. Однако пять минут могут многое изменить. Всего за пять минут, если все пройдёт гладко, мы, возможно, сможем забить по крайней мере ещё один гол, а если очень гладко, то даже два или три. Может, и не три.

Паркер, наш вратарь, делает всё возможное, чтобы шайба не попала в наши ворота, но игроки «Принстона» безжалостны. Они играют гораздо активнее, чем любой из нас.

Хоккей известен своей жестокостью, но, чёрт возьми, эти ребята жестоки, но не суровы.

Паркер пришёл в качестве замены Кайдену пять минут назад. Только потому, что Нико Камс, один из игроков соперника, решил чуть не сломать Кайдену руку.

Шайба в данный момент находится во владении Грея, и он, похоже, атакует.

Мои ребята стараются держать ребят из Принстона подальше от Грея настолько хорошо, насколько это только возможно. Однако их вратарь великолепен. Пройти мимо него оказалось сложнее, чем мы планировали. Похоже, Бек много практиковался перед встречей с нами.

Грей находится так близко к воротам, почти готов нанести удар, когда один из игроков «Принстона» подходит сзади и прижимает Грея к стенке, шайба скользит по льду, как будто танцует под классическую песню.

Кажется, что время застыло, когда несколько игроков, включая меня, в мгновение ока подбираются к шайбе.

Поскольку мы намного ближе к воротам противника, а я старался держаться поближе к Грею, мне легко добраться до шайбы первым.

Не теряя больше времени, я поворачиваюсь к воротам, набираю темп и бью на победу.

Размышляя о том, как замирает время, когда игроки подбегают к шайбе, это ничто по сравнению с тем, что я чувствую сейчас, когда шайба так близка к победе.

Осталось десять секунд.

Всё движется как в замедленной съёмке. И вот, наконец-то, шайба попадает в сетку, раздаётся вой сирен, и на табло появляется очко для Сент-Тревери.

Срабатывает ещё одна громкая сирена сработает, когда заканчивается время.

Сент-Тревери выигрывает.

Я быстро перекидываюсь парой слов с капитаном другой команды, а затем моя очень жизнерадостная команда сходит со льда и бежит в раздевалку.

Все, кроме меня.

Когда я схожу со льда, меня встречают два любящих зелёных глаза и светлые волосы. Единственный человек, с которым я так сблизился в кратчайшие сроки.

Она улыбается мне так лучезарно, что я чувствую, как тепло приливает к моему сердцу.

— Поздравляю, мистер Вонючка! — Лили взволнованно кричит, прыгая в мои объятия. Имейте в виду, я всё ещё на коньках, но я бы с радостью упал на пол ради этой женщины. Даже перед толпой.

Я кружу её так сильно, как только могу, прежде чем опустить на пол, затем снимаю шлем, чтобы поцеловать её так, чтоб у неё дыхание перехватило.

Губы Лили по-прежнему остаются моей страстью, моей зависимостью. Я зависим от неё. Может быть, это и не слишком полезно для здоровья, но мне на это наплевать. Эта женщина владеет моим телом, сердцем и душой.

— Что ты здесь делаешь, mi sol? — спрашиваю я, совершенно ошарашенный её присутствием, когда думал, что она в психиатрической больнице.

Боже, я так сильно по ней скучал. Я не видел Лили целых три дня. Я по-настоящему не прикасался к ней и не целовал её уже две недели.

Это была пытка. Но, по крайней мере, теперь она вернулась ко мне.

— Ты должна была выйти сегодня, только чуть попозже. Я думал, что заеду за тобой, — говорю я, крадя у неё ещё один поцелуй.

— Я хотела посмотреть твою игру, поэтому мой папа забрал меня и привёз сюда. Он должен быть здесь.

Я хочу снять свою одежду, по крайней мере, хоккейную экипировку. Я хочу чувствовать Лили рядом с собой, тело к телу. Обнимать её без всякого защитного снаряжения.

— Папа пригласил тебя на ужин через пару часов. Ну, он спросил, не хотим ли мы поужинать с ним, — говорит она мне, забирая у меня хоккейную клюшку, пока мы идём в раздевалку.

— Конечно, только дай мне сначала принять душ, хорошо?

Она смеётся, кивая.

— Конечно, мистер Вонючка.