Я знаю, что она лжёт. Уинтер сделала это своей постоянной работой: говорить мне о том, что я красива, с тех пор как она знает, что я в депрессии. Как будто она думает, что я считаю себя слишком уродливой для этого мира.

Я полностью осознаю, что нет. Я в депрессии, но не из-за неуверенности в своих чертах лица.

От нашей подруги Мии я знаю, что Уинтер тайно думает, что я выгляжу мёртвой в 90 % случаев, когда она меня видит. Вот почему я ненавижу жалкие комплименты Уинтер.

— Спасибо, — говорю я и слегка улыбаюсь ей. Это фальшивая улыбка.

Обычно, в кампусе, я фальшиво улыбаюсь весь день, чтобы никто не спросил, в порядке ли я.

— Я очень надеюсь, что мне снова удастся сойтись с Аароном. Господи, я так скучаю по нему, Лили, — я вздрагиваю от её заявления.

Но она моя лучшая подруга, так что, наверное, мне придется слушать её разговоры о мальчиках.

— Я уверена, что он разобьёт тебе сердце.

— Не знаю. Сегодня он был довольно холоден со мной и отказывается говорить об этом. — Её обычное несчастье так внезапно омрачило комнату. Я ненавижу, когда она расстроена и тащит меня за собой.

— Ну, вы же расстались. Может быть, ему просто не хочется говорить со своей бывшей о возможных трудностях, — напоминаю я ей.

Это упоминание мне кое-что напоминает: у Аарона такой же дерьмовый день, как и у меня.

Она издаёт долгий вздох, когда подходит ко мне, обвивая руками мою шею.

— Я просто хотела помочь ему пережить его горе, — плача, произносит она хриплым голосом.

Кто-нибудь, помилуйте меня, пожалуйста. Я не могу справиться со слезами. Ни со своими. Ни с чьими-либо другими.

— Его родители развелись, и, по его словам, они до сих пор ссорятся из-за этого.

— Знаешь, нет ничего необычного в том, что его родители развелись.

— Я знаю, Лилс. Твои родители тоже разошлись, и они так же ссорятся. Но это же Аарон. Он идеален. Его жизнь должна быть так же идеальна, — я закатила глаза. Повезло, что она не видит этого, ведь мы до сих пор обнимаемся.

На короткое время я хочу напомнить Уинтер, что порой жизнь — отстой и проблемы каждого имеют значение. Но для Уинтер есть отличия. Она не хочет видеть, что независимо от того, насколько глубок уровень воды, в которой кто-то тонет, утопающий остаётся утопающим.

Для Уинтер есть степени, и если у кого — то «больше» проблем, чем у другого, то тот, у кого проблемы менее серьёзные, не должен об этом ныть. По крайней мере, не перед другим человеком.

Но потом Уинтер говорит со мной о проблемах своего парня. Точнее, о проблемах Аарона, о которых я не хочу слышать.

— Мы должны идти. Я не хочу пропустить ни секунды вида милой задницы Аарона. — Я издаю рвотный звук сразу после того, как эти слова слетают с её губ, а она смеётся. — Ах, может быть, мы даже увидим Колина. Я обязательно устрою тебе свидание с ним. Он до смешного горяч, но явно не такой горячий, как Аарон. Но он холост, есть татуировки и у него такое же мрачное настроение, как и у тебя.

Чёрный юмор. Я подавленное существо, шучу о своей смерти, чтобы справиться. Может быть, шуток не слишком много, потому что я действительно хочу умереть.

Её руки отпускают меня, и она сразу же идёт к нашей вешалке, чтобы взять наши куртки. Понятно, что они нам нужны. Не потому, что сейчас конец сентября, а потому, что на арене обычно холодно, если только ты не на льду.

Чувство холода пропадает, когда ты на нём по нескольким причинам. Наверное, из-за движений. Нет, определённо из-за движений.

На самом деле, я понятия не имею, почему это так. Я не из тех, кто любит физические нагрузки. Я не понимаю большую часть этого, поэтому просто игнорирую.

Раньше, когда я каталась на коньках, мне никогда не было холодно, поэтому я знаю, что движение согревает, если ты на льду.

Теперь я больше не катаюсь. Не из-за колледжа и всех заданий, а потому, что я потеряла мотивацию заниматься любимым делом.

ГЛАВА 2

«Ну, теперь я знаю, что я — топливо, а она — искра» — Wildfire by Seafret.

Колин

— Первая игра сезона, — объявляю я своим товарищам по команде. Не то чтобы они об этом не знают, конечно, они знают, но, я думаю, что это моя работа, как капитана команды, сказать несколько слов перед каждой игрой.

В комнате становится тихо. Слышно только дыхание. Это даже странно, обычно, эта группа придурков шумит как в аду. Думаю, что немного тишины никому не повредит.

— Это последний сезон для всех выпускников этого года. Будет жаль, если они выпустятся без последней победы. — Каждая пара глаз смотрит на меня. Половина парней до сих пор полуголые, но нам всё равно. — Эта игра определит, насколько хорошо этот сезон пройдет для нас. После поражения в прошлом сезоне в финале Frozen Four я думаю, что у нас достаточно ярости, чтобы отжечь в этом сезоне.

Громкий рёв исходит от моих товарищей по команде. Боже, иногда они так раздражают. Они даже не смогли придумать ничего лучше. Другие команды болеют или имеют особую фразу, но нет, моя команда ревёт, как лев.

Если подумать, такая коронная фраза, как «Девять, девять» из сериала Бруклин 99 была бы великолепна. Может быть, как «Тревс!», приятно, что наш колледж называется «Университет Сент-Тревери». Хотя, нет, это так же глупо, как и рёв.

— И всем нашим новым первокурсникам, — я продолжаю, глядя непосредственно на горстку новичков. — Желаю вам всем удачи. Докажите, что достойны хоккейной команды Сент-Тревери.

Хоккейная команда Сент-Тревери была одной из лучших хоккейных команд колледжа в штате Нью-Йорк, насколько помнит каждый.

— Теперь, когда у нас новый тренер, я думаю, у вас есть неплохой шанс впечатлить его.

— Или нет, — смеётся один из моих товарищей по команде. Я сразу же отвечаю ему убийственным взглядом.

Одним из наших многочисленных негласных правил было, и всегда будет: никогда не смеяться над своими товарищами по команде. И никогда не сомневаться в том, на что они способны.

Товарищи по команде должны уважать друг друга. И я считаю это очень важным, и хочу сохранить это правило. Я не хочу, чтобы в моей команде ненавидели друг друга. Каждый здесь должен знать, что мы прикрываем друг друга. Если падает один, то падают все…

— Знаешь, что я скажу, чувак, тренер Картер — крепкий орешек. Он тренирует нас только потому, что он не тренирует профессионалов в данный момент. Только и всего.

Я закатываю глаза на комментарий Аарона Марша. Аарон — мой самый близкий друг из всех этих придурков. Мы с ним вместе с первого курса. Так или иначе, мы вместе снимали дом.

И прямо в дом, напротив нашего, решили переехать другие два наших товарища по команде. У нас один общий сад. Никто из нас не думает, и никому из нас нет дела до того, что два других парня тусуются вокруг Аарона и моего дома, а не у себя дома. Тем не менее, мы все говорим о друг о друге как о «соседе по комнате», хотя технически это не так. Только Аарон и я, Грей и Майлз. Мы все четверо неразлучны.

Аарон в хорошей форме. Он не только в хорошей форме, но ещё и обладает мозгом. Он до смешного умён, и мы все его ненавидим. Не то, чтобы я не считаю себя умным, но этот парень, черт возьми. Я думаю, что он специализируется на архитектуре. Вообще-то, я знаю, что так оно и есть. Он точно разбирается в математике.

— Да, тренер Картер собирается убить нас, — говорит другой член команды.

Майлз. Он один из тех грязных богатых детей, которые получают всё, что хотят. (Как и я, благодаря моему отцу, который был тренером НХЛ (прим. пер: НХЛ — Национальная хоккейная лига).

С Майлзом приходится нелегко. К счастью для моего отца, он знает, как вести себя с надменным хоккеистом.

— Хватит. Тренер Картер подтолкнёт нас к нашим пределам, мы все это знаем. Но это именно то, что нужно команде, — говорю я им. — Он пожалеет некоторые из ваших задниц, — разразился смех.

— Ты имеешь в виду, что он пожалеет твою задницу, — поправляет Майлз, поднимая брови. Конечно, все знают, что тренер Картер — мой отец.