— Скажите, что мне нужно делать.

— Порежь ладонь, нарисуй на ней руну света.

Вынув серебряный кинжал из ножен, Кэйла провела острием клинка по ладони, оставляя на ней алый след из четырех пересекающихся линий. Изучая дневник Денизе, она не могла обойти вниманием символы и знаки, незнакомые для нее, но имеющие огромное значение для жителей этого мира. На миг показалось, что от кожи исходит слабое свечение.

— А теперь высвободи свою силу и преврати ее в белое пламя.

Кэйла была истощена. Воздействие звериной крови уже проходило, слабость накатывала волнами. Все, чего она хотела сейчас больше всего на свете — закрыть глаза и уснуть. Но нужно было довести дело до конца. Она не могла позволить, чтобы азема вернулся.

Потому она собрала крупицы сил воедино и обратилась к дару, что горел сейчас внутри. Кровь мерно капала на пол с ладони, и на несколько долгих секунд это стало единственным звуком. Кэйла не слышала ни стука сердца, ни даже собственного дыхания. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы почувствовать собственную силу и облечь ее в форму огня.

Когда на ладони зажглось белое пламя, она не слишком этому удивилась. Этот безумно долгий день стал поворотным в ее судьбе. Магия крови, воззвание к Амерей, ощущение ее присутствия — все это сломало барьеры в ее душе, высвобождая истинную силу Денизе. Их связь стала прочнее стальных цепей — связь белой колдуньи и девушки из техногенного мира.

Кэйла неуверенно взглянула на Джеральда, вспоминая его недавние слова о том, что белым колдуньям нельзя отнимать чужие жизни.

— Я могу это сделать?

Джеральд кивнул.

— Наяна давно уже мертва. Это… не убийство.

Тогда она направила сгусток белого огня на лежащую на полу кожу Наяны. Крик Веана, безутешного отца, из-за переполнявшего его отчаяния перестал походить на человеческий. Кэйла знала, что этот крик еще долго будет преследовать ее. Наяву, ведь сны ей больше недоступны.

Останки сгорели в пламени, оставив после себя только белый прах. Его Кэйла положила в мешочек, вынутый из сумки, чтобы после добавить его к колдовским ингредиентам Денизе. Часть праха она оставила Веану — он ведь так и не похоронил свою утонувшую дочь.

— Убирайтесь! — В красных от слез глазах старейшины плескался целый океан ненависти.

И неважно, что они спасли десятки людей от гибели или участи кормить своей кровью ненасытного духа. Для Веана они навеки останутся врагами. Теми, кто убил его дочь.

Даже вырвавшийся из тела Наяны поток голубого света не сумел убедить старейшину в том, что его дочерью притворялся азема. Что настоящая Наяна, захлебнувшись в водах озера, умерла в тот страшный день, когда он поверил в ее чудесное спасение.

Любовь ослепляет.

Им ничего не оставалось делать, как просто уйти. У дверей дома собралась небольшая толпа, привлеченная жуткими криками. Они провожали паладина, колдунью и ворожея недоуменными взглядами.

— Что вы будете делать? — устало спросила Кэйла Эрцволя, когда дом старейшины остался позади.

Ворожей пожал плечами.

— Подожду, пока Веан успокоится, попытаюсь все ему объяснить. Не послушает — так соберу вещи да пойду путешествовать по миру. Услуги ворожея пригодятся везде. Давно об этом мечтал, но все с духом не мог собраться. Так, может, это знак?

— Может, еще увидимся, — помолчав, сказала Кэйла.

— Удачи, колдунья. И тебе, защитник.

Джеральд серьезно кивнул. Ворожей, ссутулившись, побрел в сторону дома. Проводив его взглядом, Кэйла взобралась на коня. Они неторопливо направились прочь от Светлицы, где их так хорошо встретили и откуда с такой легкостью прогнали.

Кэйла открыла глаза. Она помнила, какой засыпала там, на привале — разбитой, совершенно обессиленной. Все тело ныло от чрезмерной манипуляции силой и «отката» после чар крови. Однако проснулась она отдохнувшей и полной сил. Откинула одеяло и выбралась из нагретой постели на прохладный воздух. Зябко ежась, прикрыла окно — ветер раздувал штору как парус невидимого корабля.

Кэйла вдруг поняла, что означало то неуловимое чувство, которое преследовало ее вот уже несколько дней. Что-то изменилось. И дело не в колдовской силе, которая просыпалась в ней, нарастала, как волна, грозящая смести все на своем пути, а в ней самой.

Там, в мире-сновидении, Кэйла приходила на помощь людям, спасала чужие жизни, рисковала собой, чтобы помочь другим. Кем она была здесь? Девушкой, у которой умерла мама. Девушкой, которая еще год назад пряталась на страницах книг, потому что настоящая жизнь ей была не интересна, а теперь — раз за разом оставляла Креарк, чтобы отправиться в пустынные, дикие земли. То ли в поисках настоящего сокровища, то ли в поисках самой себя.

Но чего она по-настоящему достигла? Что полезного принесла в этот мир?

Ничего.

Но как это исправить? Что она могла сделать, чтобы изменить не только свою жизнь, но и чужие жизни, как это делала Денизе — ее второе «я»? Да, здесь у Кэйлы не было силы. Да, в этом мире не существовало чудовищ и духов… или же они скрывались от людей. Однако было другое — то, что куда страшней. Голод, нищета, насилие… безразличие.

Все это она прекрасно знала и раньше, так почему же не предпринимала ни единой попытки, чтобы хоть что-то изменить? Наверное, как и многие, думала, что в одиночку ничего исправить не сумеет. Или думала, что это невозможно — в ее-то возрасте. Но правда в том, что в свои семнадцать Денизе вовсю изучала колдовскую науку, а Джеральд или уже был паладином или усиленно готовился к этой роли.

Первый шаг на пути к переменам многим показался бы смехотворным и глупым, но он был ей необходим.

Кэйла пешком добралась до круглосуточного супермаркета. Оставив в руках сонного кассира несколько купюр, вернулась домой. Заперлась в ванной на час — поднявшаяся спозаранку Дарлин подергала ручку и, убедившись, что открывать Кэйла не собирается, отправилась восвояси. Ванных в доме было целых две, потому донимать ее вопросами, когда она наконец выйдет, сестра не стала.

Когда Кэйла спустилась на кухню, Дарлин орудовала ножом — напевая под нос незамысловатую мелодию, резала овощи для салата. Увидев Кэйлу, чуть не заехала ножом по пальцу. Замерла и медленно выпрямилась.

— Ого, — выдохнула она.

— Нравится?

— Ты… другая.

Дыхание перехватило, стоило вспомнить голос, что произнес похожие слова: «Ты стала другой». Джеральд… Даже в этом мире его образ преследовал Кэйлу.

Она провела рукой по волосам, ставшим иссиня-черными, и взялась помогать сестре. За завтраком царило напряженное молчание. Дарлин то и дело бросала на нее косые взгляды, в глазах так и читалось: «Что это на тебя нашло?». И даже если бы Кэйла решила все объяснить, чего она делать не собиралась, Дарлин все равно бы не поняла.

— Ты ведь не думаешь начать подводить глаза черным и наряжаться во все черное? — осторожно поинтересовалась сестра.

Кэйла рассмеялась.

— Не собираюсь. Готесса из меня так себе.

— Это хорошо, — как-то неуверенно сказала Дарлин.

Кэйла так и видела, как сестра говорит своим друзьям: «От этой дикарки всего можно ожидать». Она прекрасно знала, какой те ее считали — нелюдимой и странноватой девушкой, которая после смерти мамы еще больше замкнулась в себе, променяв жизнь в большом городе на путь вечной скиталицы. Вот только Кэйле давно уже все равно, что думали и говорили о ней другие. К косым взглядам привыкаешь, как и к шепоткам за спиной.

Как только Дарлин умчалась разучивать номер (ее танцевальная группа сейчас вовсю готовилась к выступлению на летнем фестивале), Кэйла устроилась с ноутбуком на кровати. Довольно скоро она нашла сайт клуба волонтеров, которые проводили благотворительные поездки в детские дома и центры помощи детям. Едва попадая по клавишам — все никак не могла унять нервную дрожь в руках, — подала заявку. И когда закрыла крышку ноутбука, вздохнула с улыбкой. И пониманием, что все сделала правильно.