Смерть ходит за мной по пятам. Моя душа уже принадлежит этой холодной равнодушной старухе. Больше медлить нельзя. Я вложу в амулет все свои силы без остатка, и когда ты найдешь его, ты станешь мной. Амулет раскроет свои чары только молодой девушке, и я надеюсь, что пишу эти строки не в пустоту. Что настанет тот час, когда ты их прочитаешь.

Я прошу у тебя прощения, но не прощаюсь».

Кэйла долго стояла, ошеломленная, сжимая дневник до судороги в пальцах. И только ощутив на губах соленый привкус, поняла, что плачет.

Белая колдунья умерла, но не смогла даже после смерти оставить свой мир. Денизе нужна была чужая душа, чтобы колдовская сила, таящаяся в ее крови, не пропала даром. И если все происходящее не сон (а об этом настойчиво говорила выжженная на статуе лучницы надпись «Кэйла»), значит, чары зачарованной Денизе черной жемчужины перенесли Кэйлу сюда, чтобы она попыталась понять, что сотрет с лица земли этот мир.

Сюда — это в невообразимо далекое прошлое. В тот самый Старый мир, на искореженных останках которого построили ее собственный.

Неужели сила, что уничтожила мир Денизе, уничтожила магию, от которой в реальности Кэйлы не осталось и следа — это… Скверна?

Дрожь пробежала по спине и рукам, делая гусиной кожу. Как она, Кэйла Честер, может помочь уже мертвой Денизе уберечь от катастрофы ее мир?

Голова закружилась. Пришлось сесть на кровать — ноги уже не держали. Несколько минут Кэйла сидела, прикрыв глаза и собираясь с мыслями. Можно отдать черную жемчужину Джошуа, рассказать ему обо всем и надеяться, что он — взрослый, сообразительный, знающий толк в древних реликвиях, сумеет что-нибудь придумать. Однако тогда Кэйла навеки окажется отрезана от мира белой колдуньи.

Она знала, какой выбор сделает — еще до того, как задала себе этот вопрос. Отринуть магию и колдовство и выбрать спокойную, размеренную жизнь, лишенную опасностей… и волшебства? Нет. Никогда.

Приняв решение, она снова раскрыла дневник.

«Помни — моя магия, моя Сила, отныне живет в тебе. Все, что тебе нужно — лишь разбудить ее и понять, как ею пользоваться. Я помогу. Я не оставлю тебя в одиночестве в совершенно чужой для тебя реальности. Ведь шанс, что та, что станет мною — колдунья, как и я, невероятно мал.

Прежде всего — рунные камни. Они помогут тебе найти ответ на загаданный вопрос. Их образы иногда весьма расплывчаты, а иногда — невероятно точны. Думаю, с их удивительным свойством ты уже успела познакомиться, раз смогла отыскать дневник. Мне пришлось принять меры предосторожности, чтобы его нашла лишь носительница амулета с черной жемчужиной.

Магические свойства трав и камней — это то, с чем тебе придется ознакомиться в первую очередь. Чары выпивают много сил из заклинателя, но созданные им зачарованные предметы и зелья действуют даже тогда, когда сам он опустошен.

Неважная из меня учительница, но я постараюсь научить тебя всему, что знаю».

Сон растаял как дым, едва позволив Кэйле прочитать последние строчки. В палатке и за ее пределами царила тишина, Чарли тихо посапывал, а в ее голове роились звонкие, оглушающие мысли.

В черной жемчужине, осколке Старого мира, и впрямь каким-то образом сохранилась колдовская сила.

Денизе хотела, чтобы наследница ее силы, которой по счастливой случайности стала Кэйла, предотвратила беду. Нет, не просто беду. Катастрофу.

А еще Денизе могла обучить ее колдовству.

Невероятно… Так и не скажешь, что потрясало сильней.

Кэйла вздохнула — до ночи еще слишком далеко, а ее уже переполняет предвкушение. Мазнув рукой по лицу, она поднялась. Чарли сонно вскинул голову. В его умных глазах так и читалось: «Что, уже вставать?»

Казалось странным после всего обнаруженного заниматься привычными делами — собирать палатку, заводить машину и ехать в сектор, выбранный в кабинете Джошуа.

Чарли, сидящий на переднем сидении, неотрывно смотрел в окно. А Кэйла вдруг поняла, отчего волнение и предвкушение в ней сменила тягучая, словно смола, тоска. Ей не с кем поделиться сделанным открытием, не с кем строить предположения и спорить до хрипоты, пытаясь понять, к какой тайне она невзначай прикоснулась.

Она привыкла быть одиночкой, это правда, но привычка не всегда идет об руку с истинным желанием. Иногда привычка — мера вынужденная.

Последней ее подругой была Лейси, которая после переезда Кэйлы в Креарк осталась в их маленьком городке. Дружба на расстоянии не задалась. В школе оказалось… непросто. Но тут, наверное, кроме себя самой, винить некого.

Сейчас, месяцы спустя, Кэйла понимала, почему с такой легкостью бросила школу, почему в свои едва исполнившиеся семнадцать согласилась стать искателем реликтов в компании Джошуа. И все это — несмотря на мечту однажды стать архивариусом.

После смерти родителей нормальной жизни пришел конец, а в школе стало совсем невыносимо. Куда бы она ни пошла, ее преследовали чужие взгляды — сочувственные, откровенно жалостливые… или равнодушные. Трудно сказать, что было тяжелее всего. Кэйла хотела убежать от всех этих взглядов, сделаться невидимкой. Ей и так внутрь будто залили свинца, а сердце болело постоянно — но чаще именно тогда, когда Кэйла наталкивалась на новые выпуски журнала, в котором уже не было и будет маминых фотографий.

Она была потрясающим фотографом и учила дочь видеть красоту в обыденных вещах. В застывшей в полете бабочке, в каплях дождя на листьях, в вовремя пойманной в объектив забавной гримасе кота, в личике смеющегося ребенка. Смотришь на ее фотографии — и на душе становится теплее. Это дар, Кэйла это знала. Сродни утерянной магии — а может, и вовсе своеобразный ее отголосок.

Конечно, она пыталась пойти по маминым стопам. Особенно когда ее не стало. Вбила себе в голову, что, раз в ней течет мамина кровь, в каждой сделанной фотографии будет частичка ее силы, частичка ее души. Разочарование было болезненным — как падение на битые стекла. Кэйла пыталась научиться маминому видению мира, фотографируя все, что попадалось на пути. Но она… Она была посредственностью.

Все исключительное, что было в ней, что отличало ее от прочих — это стойкость к воздействию Скверны. А потому ничего удивительного в том, что жизнь обычной школьницы она променяла на жизнь увлекательную, но одновременно столь же одинокую.

За мыслями время в пути пронеслось незаметно.

— Мы на месте, — объявила Кэйла Чарли, вылезая из внедорожника.

Сверившись с картой, она наметила маршрут, чтобы придерживаться в границах своего сектора. Заступать на чужую территорию запрещено, и за соблюдением правил следили строго. Нарушаешь — будь добр выплатить огромный штраф, даже если вылазка на соседний сектор не принесла ровным счетом никакой выгоды.

Над головой раздалось мерное жужжание. А вот и блюститель порядка…

В нескольких шагах от нее с Чарли в воздухе завис дрон — один из многих, что курировали «проклятые земли». Кэйла покачала головой. При всем многообразии технологий люди так и не смогли отыскать способ уничтожить Скверну раз и навсегда. Они были беспомощны как слепые котята перед лицом этой угрозы, и все, что могли — лишь ее избегать.

Кэйла застыла, глядя прямо на дрона, но не видя его. Что, если Скверна имела под собой исключительно колдовскую природу, то есть была вызвана магией? Или даже была проклятием в классическом смысле этого слова? Ведь кто знает, что ожидать от реальности, в которой магия — обычное дело?

Если так, Кэйле выпал шанс узнать истинное прошлое ее родного мира.

Кэйле не терпелось перейти от теории к практике и узнать, чему Денизе может ее научить.

На следующих страницах дневника она нашла подробное описание трав, которыми обычно пользовалась колдунья для приготовления зелий, их волшебные свойства и даже пометки о лучшем времени сбора. Какие-то травы требовалось собирать строго в полночь, какие-то — ранним утром, когда непременным условием была застывшая на стеблях роса. Одни нужно выдирать из земли с корнем, другие — аккуратно срезать серебряным ножом с руническими символами на лезвии, чтобы высвободить таящуюся внутри стеблей силу. В дневнике были даже рисунки трав для лучшего понимания. Денизе оказалась неплохой художницей, куда талантливее Кэйлы, способной нарисовать разве что кошачью мордочку.