— Гудит о чем? — терпеливо спросил Джеральд, подталкивая паренька в нужном направлении.

— О старой Мирте и ее внучке, конечно! Девица она хоть куда! — Служитель «дома смерти» смутился. — О чем это я… Ах, да… В общем, заболела она недавно — змеюка какая-то укусила, а пока ее до города довезли, яд уже свое дело сделал. Умерла она, не успели ей помочь. Старая Мирта рыдает, Делию готовят к похоронам, и тут появляется чужак. Говорит, я Посланник Амерей, и я могу помочь несчастной воскреснуть. Дескать, его прикосновение несет целительный свет самой богини.

Кэйла с Джеральдом обменялись недоуменными взглядами.

— Как и мое, — сухо сказала она. — Но, как видите, даже свет Амерей не помог излечить оскверненного. Что уж говорить о воскрешении…

— Ну, значит, сила Посланника побольше вашей будет, — со знанием дела протянул паренек.

Кэйла удержалась от едкого замечания — была слишком подавлена и разбита, чтобы препираться и доказывать свою правоту. Сила Амерей не могла оживлять — уж кому, как не ей, носительнице божественного дара, знать об этом. Чары подобного рода в одно мгновение разрушили бы пресловутый баланс. Последствия и представить страшно.

— А где мы можем увидеть эту Делию? — нахмурившись, спросила Кэйла.

— Так уехали они! Сплетни всякие пошли, взгляды косые. Вот они и решили перебраться в другое место.

— А куда, не знаете?

— Поговаривают, что в Вирхор, к тетке Делии. Ларете, что ли.

Поблагодарив служителя за помощь, Кэйла повернулась к Джеральду.

— Ожившие мертвые? Посланник Амерей? Серьезно?

— Ох не нравится мне все это, — пробормотал он. — Что-то здесь не так.

Кэйла была согласна с ним как никогда.

Кэйла хотела как можно скорее очутиться в Вирхоре, где, по словам служителя «дома смерти», они могли найти Делию, воскрешенную загадочным Посланником Амерей. Однако им пришлось задержаться, когда знакомая Джеральда послала ему весточку на крыльях зачарованной птицы. Чем дольше паладин читал письмо, тем больше хмурился.

— Что-то не так? — спросила Кэйла, собирая в сумку колдовские атрибуты.

Даже во время выматывающего путешествия по призванной Джеральдом Путеводной нити она старалась улучать каждую свободную минуту, чтобы постигать колдовское мастерство. Дневник Денизе был прочитан уже от корки до корки, и теперь Кэйла делала все возможное, чтобы закрепить знания, полученные от белой колдуньи.

Она понемногу приходила в себя от шока, вызванного первым в этой… в обеих жизнях убийством. Убеждала себя, что это было необходимо, хотя в ночные часы, когда становилось особенно тоскливо, полностью заглушить терзающие ее мысли не могла. Хорошо, что рядом был Джеральд. Он как никто умел подбодрить и поддержать.

Им снова пришлось отыскать оскверненного, чтобы Кэйла впитала в себя его искаженную магию. Паутина Путеводной нити, что раскинулась над ней с Джеральдом, вновь стала яркой, позволяя понять, что сейчас они как никогда близки к источнику Скверны. В этот раз Кэйла сумела очистить, освободить разум оскверненного — его любовь к жене позволила ей отыскать светлое воспоминание, которое стало спасительным плотом посреди темной бездны.

— Как ты смотришь на то, чтобы свернуть по пути в Сайтею? Это примерно день пути от Вирхора, так что нам не придется делать большой крюк.

— Что там?

Подойдя ближе, Кэйла коснулась ладонью плеча Джеральда. Он опустил руку с письмом, посмотрел ей в глаза теплым, проникновенным взглядом, от которого в груди разлилось упоительное тепло. Пространство сузилось до маленькой точки, до крохотного островка с двумя замершими на нем фигурами. Казалось, в этом мире остались только они одни.

Как бы Кэйле хотелось прекратить эту бешеную гонку со временем, остановить ее хоть ненадолго, чтобы они с Джеральдом смогли побыть самими собой, не беспокоясь о судьбах людей обычных и оскверненных… Однако люди продолжали погибать — от рук пораженных Скверной или от Скверны, которая поражала их самих. Такой роскоши, как время и уединение, у них просто не могло быть. А с ними исчезала и возможность стать чуть ближе друг к другу.

Как только взгляд Джеральда снова упал на письмо, он посерьезнел.

— Эйна рассказывает, что в Сайтее похитили нескольких женщин. Она уже побывала там и, судя по тому, что видела и что рассказали ей очевидцы, людей похищает пе-нангглан.

— Дух колдуна, не обретшего покой, — кивнула Кэйла.

В главе, посвященной различным духам, пе-нангглану отводилось несколько страниц.

— Эйна даже выяснила, чей именно дух блуждает по городку и похищает женщин, — продолжал Джеральд. — Это оказалось совсем не сложно — похищения начались тогда, когда умерла Лаладж Лана, которую в Сайтее считали темной колдуньей.

— Ого… — протянула Кэйла.

Прежде сталкиваться с темными колдуньями, практикующими магию черную, разрушительную и манипулирующими смертью, ей еще не приходилось. Даже после смерти темные колдуны, превращенные в пе-нангглан, представляли серьезную опасность для людей.

— К сожалению, изгнать или упокоить духа Лаладж Эйна не смогла. Потому и обратилась к нам.

— Конечно, нам стоит туда наведаться.

Спустя сутки Сумрак и Леди уже стояли в конюшне Сайтеи, пока они за кружкой превосходного вина расспрашивали Эйну о случившемся. Потом за стол в местном трактире к ним подсела привлекательная горожанка с чуть удлиненным лицом и копной тяжелых русых волос, отливающих золотом в свете лампы.

— Я хорошо знала Лаладж, — тихо сказала женщина, представившаяся Альядой. — Вот только я до последнего не подозревала, что она поклоняется Шантарес, что творит черную волшбу в подвале своего дома.

— Как вы об этом узнали?

— Сначала это были просто слухи, — призналась Альяда. — Поговаривали, что она обучается магии, но тогда мы все думали, что это невинное колдовство. Лаладж вообще с детства была странной. А потом… Не знаю, когда все переменилось. Наверное, когда у Ханки заболел сын. Перед этим она крупно поссорилась с Лаладж — та вообще была довольно вспыльчивой особой. Вот на нее и подумали. Потом кто-то видел, как она на кладбище собирает землю — видимо, для какого-то обряда. Пару недель спустя кто-то через окно заметил на стене в ее доме фигурку, изображающую демоницу… Шантарес. Поползли слухи, Лаладж начали травить. Здесь люди глубоко верующие, они ей такого простить не могли.

Женщина с красивым именем Альяда вздохнула — ей тяжело было говорить о прошлом.

— Лаладж… не выдержала травли, — глухо сказала она. — Наложила на себя руки. Когда ее нашли мертвой в кровати, пришли в ужас. В ее доме творилось что-то невообразимое — кровь на столе, как будто на ритуальном алтаре, внутренности животных. В подвале и того хуже — целый культ, посвященный Шантарес: ее статуэтка с подношением в виде заколотой кинжалом кошки, выведенное кровью имя демоницы на стенах.

— Значит, ваши подозрения оказались правдивыми, — подытожил Джеральд.

Альяда с усилием кивнула.

— Но легче нам от этого не стало. Дальше началось самое страшное. Став духом… — она запнулась и взглянула на Эйну, словно в поисках поддержки, — …пе-нанггланом, Лаладж похищает тех, кто травил ее когда-то, кто не давал ей житья и называл порочной и прокаженной. Она похитила уже шестерых и, похоже, останавливаться не собирается. Говорят, она… Говорят, пе-нанггланы поедают своих жертв, чтобы напитаться их силой.

Она побледнела сильнее прежнего, став почти бескровной. Эйна взяла ее за руку и успокаивающе сжала. Альяда ответила благодарным взглядом.

— Кто-нибудь убирался в доме Лаладж после ее смерти? — спросила Кэйла.

Чтобы попытаться обнаружить зловредного духа, нужны были принадлежавшие ей при жизни вещи.

Альяда помотала головой.

— Никто не мог на это решиться. Боялись, что заразятся Скверной.

— Скверной? — удивился Джеральд. — А причем здесь она?

Помолчав, Альяда объяснила: