Как только за паладином захлопнулась дверь, Кэйла приступила к делу. Прежде она хотела прочувствовать магию, таящуюся в крови оскверненного, но после того, что ей открыло особое зрение, усиленное прикосновением Амерей, в этом уже не было нужды. Она и так знала, что в крови существа было нечто темное, что изменило его безвозвратно. То, что лишило его права быть быть человеком и даже называться им.

Вместо этого Кэйла решила сотворить новые чары. В них соединилась сила трав, о которых рассказала ей Денизе, и мощь магии крови. Она впервые пробовала нечто подобное, и присутствие Джеральда за стеной и впрямь придавало ей уверенности. Что бы ни происходило между ними, он не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Кэйла разложила на столе необходимые атрибуты: ампулу с кровью, несколько пучков солнечной травы. Задумчиво взглянула на порошок из летяги. Она помнила рассказы Денизе об этом чудотворном живительном сосуде, таящем в себе силу ясновидения. Денизе предупреждала, что выявить всю мощь летяги может только опытная и сильная белая колдунья. И пускай Кэйла еще не считала себя таковой, появление оскверненного в Венге стало толчком и символом перемен.

Его появление в Венге — не случайность, а первое звено в цепи закономерностей, которая вот-вот должна обрушиться на город, оплести его в тесном, удушающем объятии. Стихийное предчувствие… Кэйла назвала бы его колдовским. Оно терзало ее, сжигало изнутри, требуя немедленно сделать хоть что-то. Глядя в окно, она видела залитый солнцем город, но внутреннее чувство не позволяло невинному пейзажу ее обмануть.

Надвигалась буря.

Кэйла смешала в нужных пропорциях травы и, помедлив, добавила в зелье пару капель крови оскверненного. Не сказать, что перспектива пить его кровь, уподобившись вампиру, ее привлекала. Однако, придавая эликсирам ясновидческие свойства, летяга могла помочь ей понять, что случилось с оскверненным, отчего в его душе, в его теле поселилась тьма.

Едва зелье остыло, Кэйла залпом выпила его до дна. Скривилась и зажмурилась от неприятного, горького вкуса — так сильно, что из уголков глаз брызнули слезы. Немного отдышавшись, опустилась на кровать. Ее затрясло. Пульс подскочил, сердце неистово билось где-то под горлом. Паника завладела рассудком. Кэйла боялась, что сделала что-то не так, ведь, создавая зелье, она действовала почти наугад. Попыталась позвать Джеральда, но изо рта вырвался лишь приглушенный хрип.

Жарко… Богиня, как жарко… В вены Кэйлы вливалась обжигающая, темная сила, которая стремилась сжечь ее изнутри, превратить ее душу в черный пепел. Она уже не чувствовала дикого биения сердца. Она не чувствовала ничего…

На темном полотне опущенных век, как в калейдоскопе, пронеслись кадры чужой жизни. Кэйла не видела лица оскверненного — она смотрела на мир его глазами. Отчего-то ей казалось, что он улыбается, отзываясь на улыбку прекрасной незнакомки. Она держала его за руку — так крепко, словно мучительно боялась отпустить. Привстав на цыпочки, потянулась к его губам. Поцеловала жадно и нежно и отстранилась, смущенная, с легким румянцем на щеке, что лишь подчеркивал ее красоту.

Прелестная незнакомка исчезла. Ее место в воспоминаниях оскверненного заняла другая — просто случайная встречная, обычная девушка с искрящимися голубыми глазами. Она прошла мимо, едва задев его плечом. От мимолетного прикосновения поднялась волна — не желания, не теплоты. Волна тяжелая, давящая, она накрыла оскверненного с головой, и в тот же миг он потонул в темных водах.

А потом — ничего, лишь постоянно терзающая его боль и неудержимая ярость — ко всему сущему, всему живому.

Кэйла вынырнула из воспоминаний оскверненного, задыхаясь и царапая горло ногтями. Она словно тонула. Ей мучительно не хватало воздуха.

— Денизе, что с тобой? Денизе!

Голос Джеральда доносился до нее как сквозь вату — глухой, искаженный. Кэйла судорожно вздохнула. Воздух хлынул в нее потоком, сшибая барьеры, выстроенные после вторжения в чужое сознание. Перестав скрести ногтями по горлу, Кэйла попыталась приподнять голову, чтобы заверить Джеральда, что самое страшное уже позади.

Тьма обступила ее и потянула назад, в пучину забвения. Последнее, что она увидела — полный тревоги взгляд ее паладина.

Вряд ли эффект от ясновидческого зелья был бы настолько сильным, если бы не добавленная в него кровь оскверненного. Придя в сознание, Кэйла еще несколько минут отходила от последствий своего опрометчивого поступка. Едва обретя способность говорить, тут же рассказала Джеральду обо всем, что успела увидеть.

— Я так и не смогла понять, кто впустил в его душу эту темноту, которая и сделала его оскверненным, — слабым голосом закончила она. — Только что он был обычным человеком, который радуется встрече с возлюбленной, а затем… все переменилось. Но не похоже, чтобы это было обыкновенным проклятием — иначе, думаю, я бы увидела того, кто его наслал.

Джеральд хмуро молчал. Кэйла думала, что паладин прокручивает в голове все, что она рассказала про оскверненного, однако он быстро ее разубедил.

— Ты когда-нибудь перестанешь рисковать собой?

— Я не рисковала. Я, на минуточку, колду…

— Например, пробуя чары, в результате которых ты не уверена? — не слушая ее, повысил голос он.

Кэйла неосознанно съежилась. Она не помнила, чтобы Джеральд хоть с кем-нибудь говорил так резко. Его лицо тут же смягчилось. Отвернувшись, он едва слышно произнес:

— Извини. Просто… ты заставила меня поволноваться.

Она отвела взгляд, чувствуя жаркий трепет внутри.

— Мы же знакомы не первый год. Ни за что не поверю, что Де… что я никогда раньше не пробовала нечто совершенно новое.

Джеральд хмыкнул.

— Пробовала. Постоянно. Удержать тебя в рамках уже освоенного невозможно вовсе. Но…

— Что? — замерев, спросила Кэйла. Голос ее от волнения почти превратился в шепот.

Паладин вдруг взглянул ей прямо в глаза, и от этого открытого взгляда Кэйлу посетило странное чувство, будто она падает в пустоту. Дыхание перехватило.

— Раньше все было иначе.

Кэйла закусила губу, не зная, что сказать. Долгие секунды они смотрели друг другу в глаза. Его взгляд скользнул вниз, на ее губы, и задержался на них. Все, о чем Кэйла жалела сейчас — что Джеральд находится так далеко от нее. Быть может, будь он рядом…

— Мне надо… идти, — хриплым, незнакомым голосом сказал паладин. — Схожу в храм и еще раз взгляну на оскверненного. Возможно, придется и вовсе защищать от него жрецов.

Кэйла, не в силах выдавить из себя ни слова, просто кивнула. Как только Джеральд ушел, она затрясла головой, словно желая насильно выкинуть из нее все мысли о паладине. И только потом, чуть успокоившись и восстановив дыхание, погрузилась в изучение дневника. В надежде, что сумеет отыскать подсказку и сможет понять, как спасти незнакомца от неведомого проклятия.

Увлекшись, она не услышала, как Джеральд вернулся.

— Прости, Денизе…

Кэйла вздрогнула. Подняв взгляд от дневника, увидела его, перемазанного в крови. Порывисто вскочила, бросилась к нему… и замерла на расстоянии полушага.

— Ты в порядке? — выдавила она.

Джеральд невесело усмехнулся.

— Кажется, мы оба сегодня заставили друг друга поволноваться. Я в порядке. Это не моя кровь. Оскверненный… Он сумел вырваться из клетки.

Кэйла отступила на шаг. Ладонь взметнулась к лицу, но на полпути замерла.

— Проел зачарованные стальные прутья собственной слюной. Она стала чем-то вроде… кислоты. Потом напал на жрецов, и мне ничего не оставалось делать, как его убить.

Рука Кэйлы безвольно опустилась. Случившееся — не только трагичный финал истории существа, что прежде был человеком, но и ее личное поражение. Она, белая колдунья, сосуд силы Несущей Свет, так и не сумела его спасти.

Однако самое страшное поджидало их впереди.

***

Незнакомец, чьего имени они так и не узнали, оказался не единственным, кто попал под власть странных и разрушительных чар. Отовсюду, со всех концов страны до Кэйлы долетали слухи о людях, которые стремительно теряли свою человечность, превращаясь в двуногих зверей, алчущих плоти и крови — тех, кого еще вчера считали своими собратьями, друзьями, родными. Даже самые смиренные из оскверненных, что не пытались нападать на людей, а лишь брели по округе, своим жутким видом пугая окружающих, походили лишь на зверей, носящих маску человека.