Однако, когда сквозь прорезь в забрале он пригляделся к человеку попристальнее, то понял, что тот представляет собой скорее диаметральную противоположность Маврика. Сгорбленный, осунувшийся, исхудавший. Но в то же время такой гордый... Такой может сломаться, но не прогнуться под чьи-то хотелки. Такому претит подхалимство, лицемерие, малодушие. Да, такой человек мог бы стать истинно народным лидером, если бы только эта ниша уже не была занята. Монополия на всеобщую любовь теперь принадлежала лихнизму и ставленникам из болота этой единственной правящей партии. Увы, человечек. Ты родился не в то время и не в том месте.

По правую руку от человека стоял седой гном. Ничего примечательного, подобных стариков товарищ Торин за свою жизнь навидался навалом. Любят всех поучать и строить из себя мудрецов, а чуть копни — ума не больше, чем у подростка. Что в детстве в головы вдолбили, то всю жизнь и твердят, наступая по тысячному разу на одни и те же грабли. Увы, старость обычно приносит маразм, а не мудрость. Поучай наивных глупцов, старикан!

Слева, скрестив руки на широкой груди, возвышался орк. Вот этот кадр уже интереснее. На морде читались признаки интеллекта, что было несвойственно расе зеленокожих ублюдков. Возможно, шаман. Один из немногих, переживших крах Третьей Орды. Товарищ Торин испытывал ко всем волшебникам неприязнь — спасибо долгому общению с Гэльфштейном, крепко засевшему у него в голове, — но знал, что кроме древнего эльфа никто из магов не представляет серьёзной опасности. Двое телохранителей Торина носили за пазухами Семена Бездны — после выхода войска из Торинграда главный гном предпочитал всегда находиться под куполом антимагии, так противный внутренний голос Гэльфштейна становился значительно тише. Так что, вполне возможно, после сегодняшней беседы шаманов в мире совсем не останется. Увы, индивидов с выдающими способностями власть крайне не любит. Магия слишком опасна и непонятна, её невозможно контролировать привычными методами, а значит, следует запретить.

— Категорически вас приветствую! — крикнул товарищ Торин, подходя к постаменту.

Из-за закрытого забрала его голос звучал глуховато и намного тише обычного, но Торин предпочёл остаться под надёжной защитой чудо-доспехов. Это в театральных представлениях герой всегда снимает шлем, чтобы произнести пафосный монолог, а в реальной жизни лишняя предосторожность не помешает. Наверняка у мятежников припасён какой-то неприятный сюрприз.

Стоящий справа от человека гном что-то буркнул своим товарищам, похоже, он узнал ставшие легендарными доспехи товарища Торина. Все трое переглянулись, роль лидера взял на себя человек:

— Хотел бы я ответить «здравия желаю», но это прозвучит не слишком правдоподобно, ведь так? — человечек вздохнул. — Меня зовут Афелис. Это Даскалос Балинович. Имя орка — Рок.

— Даскалос Балинович? Аристократишка, — скорее уточнил, чем спросил Торин. До Великой антиклановой революции к старейшинам и ближайшим родственникам глав кланов было принято обращаться по имени-отчеству. После победы лихнистов всех звали строго по имени, с обязательным добавлением слова «товарищ». — То есть бывший аристократик. Неудивительно, что такой гном оказался на севере. Туда вам всем, недобиткам, путь заказан.

На скулах Даскалоса Балиновича заиграли желваки, но седой гном молча снёс оскорбление.

— А ты, насколько я помню, — слегка повернул товарищ Торин голову к орку, — тот самый зеленокожий, который выдал маршрут хана Горрыка, плывшего обратно на материк с островов. Вот уж не думал не гадал, что ты до сих пор ещё жив! И после этого кто-то смеет обвинять нас, лихнистов, в жестокости?!

Орк тоже напрягся, но промолчал.

— Всё с вами ясно. По крайней мере, с вами двумя. Твоё имя, Афелис, мне ни о чём не говорит. Прошу, просвети же кровожадного правителя гномов, чем тебе-то не угодили лихнисты? Почему вы, люди, всегда такие неблагодарные?! Сколько ни спасай вас от гнёта Орды, вы лишь воротите нос, — товарищ Торин сурово нахмурился, но сообразил, что под шлемом его мимика всё равно никому не видна. — Отвечай!

Просьба, перетекающая в приказ — манера, свойственная всем власть имущим. Ведь у большинства их собеседников всегда есть только два варианта: согласиться на всё по-хорошему, либо же принудительно. Так зачем проводить ту самую грань между пожеланием и прямым повелением?

Афелис, явно не будучи дураком, не стал «просить» себя дважды:

— Потому что замена одного рабства другой его формой — не освобождение, но лишь замена старых кандалов на новые. Да, гномы действительно спасли нас от орков. Но не ради нас, несчастных людишек, а только в качестве побочного эффекта совсем иных целей. Вы хотели распространить свою идеологию на весь мир… Хотя нет, вы просто хотели править всем миром, ваша идеология — не более чем благовидный предлог, легитимирующий новый порядок. И к сожалению, этот порядок предоставляет ещё меньше свободы, чем прежние…

Товарищ Торин презрительно фыркнул, он никогда не понимал всю эту чушь про абстрактные свободы. Народу дали хлеба и зрелищ — то, что действительно нужно черни. Еда, жильё и грубые развлечения — это настоящие ценности, а не свобода сдохнуть больным или голодным на улице! Ох уж эти треклятые интеллектуалы, не способные оценить по достоинству простые, порою примитивные, но столь важные вещи.

— Ну-ну. То есть с орками вам жилось не сильно хуже, чем с лихнистами? Так ведь приятно убирать чужое дерьмо, обгладывать объедки, смотреть, как едят и насилуют ваших женщин. Главное — что не лезут со своими идеями в голову, не трогают ваш богатый внутренний мир! — продолжал язвить и гнуть своё Торин, понимая, что сравнение лихнистского режима с орочьим игом — самая удобная тактика. Выбери из долгой истории максимально чёрный период и тыкай носом оппонента в неприятные факты, игнорируя остальные.

Но Афелис был не из тех, кому легко запудрить мозги. Оно и понятно, в ином случае он не очутился бы в северных лагерях, и уж точно не возглавил бунт каторжников:

— Не стану тупо отрицать твои доводы, в споре о большем и меньшем зле победителем действительно выйдут лихнисты. Чужое дерьмо теперь убирается с энтузиазмом и песнями, объедки обгладывают не отдельные группы пленных, а все. Надо признать, ваш Маго Лихнун очень умело эксплуатировал чувство социальной несправедливости: ведь если уровень жизни низкий не только у тебя, но и у всех окружающих, то обиды возникают значительно реже. Насчёт женского пола я не уверен, но сдаётся мне, что ваши высокопоставленные товарищи нашими молоденькими девушками вовсе не брезгуют… Ах да, орки больше нас не едят, большое спасибо! Несомненно, это величайшее достижение, о котором мы все могли лишь мечтать! Нет, серьёзно, за освобождение от орков люди безмерно вам благодарны, — Афелис выдержал драматическую паузу. — Но ещё больше мы будем благодарны, если вы оставите нас в покое! Стройте своё идеальное общество со всеми желающими, а нежелающим позвольте самим выбирать, что им делать! Разве не этого требовал ваш идеолог: власть для народа, а не народ для власти? Разве не говорится в Манифесте лихнизма, что место под солнцем найдётся для всех? У вас достаточно ресурсов, чтобы обеспечить достойную жизнь всем лихнистам, но вы предпочитаете растрачивать силы на пропаганду, принуждение и, самое главное, на бесконечную показуху. Вы такие же, как все, кто были до вас. Единственное в чём вы по-настоящему преуспели — это сделали разрыв между чернью и власть имущими не столь явным. Всё! Технические достижения к вашей идеологии никакого отношения не имеют, это плоды интеллектуальной деятельности отдельных личностей, а не единственно правильного мировоззрения об устройстве общества.

Человечек наконец-то заткнулся, выдав поток бессвязного словесного бреда. Товарищ Торин не злился, он понимал, что у Афелиса в голове царит полный хаос. Ну кто в здравом уме скажет, что лихнизм — такая же профанация для обмана обывателей, как все прочие формы правления? Учение Маго Лихнуна верно, потому что… Потому что товарищу Торину так выгодно! Вот и всё.