Исследования комиссии по изучению психологических отклонений Университета Верхнего Королевства доказывают, что асоциальное поведение наблюдается в 98 % случаев у людей, склонных испытывать или испытывающих состояние дамнума. Комиссия делает вывод, что таким образом психика пытается невольно заполнить брешь, беря собственные части сознания и перенося их в другие, делая их явными. Психика пытается заместить ощущение дамнума более полным и осязаемым чувством прикосновения к темноте».

Рина потёрла уставшие глаза и продолжила читать. Она ещё ни разу не видела полноценный научный труд, который анализировал магов. Подумать только! В её распоряжении архив со знаниями, доступными далеко не каждому жителю Лангрии, но Рина даже не может поделиться этим ни с кем.

Автор приводил далее примеры различных девиаций, встречаемых у людей, и записи разговоров, собранные комиссией в ходе исследований. В этих записях люди так или иначе описывали состояние дамнума, пытаясь описать свои помыслы и эмоции. А затем автор сделал вывод, который поразил девушку:

«Мы не зря так подробно приводили описанные случаи интервью с людьми, содержащимися в изоляторах. Мы заметили у них всех нечто общее. Помимо того, что каждый проявлял девиантное поведение, охарактеризовав это как наваждение; каждый так или иначе в разных словах произнёс то, что мы называем переживанием дамнума; объединяет их ещё и то, что каждый в определённый период жизни контактировал с людьми силы. Эти встречи, по всей видимости, и провоцировали их психику стремиться восполнить пустоту, место которой у магов занимает сила. Столкновение с полноценной структурой побуждало другую подстраиваться, жаждать обретения первозданного состояния. Мы предполагаем, что как вероятно и это движение, так возможно и обратное: люди силы, имеющие энергетическое поле магнитных волн, исходящих из самой силы, влияли на них прямо или косвенно. Теория спорна и требует доказательств, которых мы не можем предоставить в силу разных обстоятельств».

Глава, как и вся книга, на этом заканчивалась. Рина сидела над раскрытой последней страницей и думала. Она всё повторяла последние строчки, пытаясь их понять.

— Люди силы влияют… Влияют…

Но понять у неё никак не выходило.

Дни тянулись один за другим, сплелись в цепь снежных горячих ночей и длинный тоскливых дней. Рина уже и не считала, сколько времени она здесь провела. Пыталась считать, следить, но всё это не совпадало с календарём. Он отсчитывал третий месяц, а Рине казалось, будто прошла целая вечность.

Иногда Виктор отлучался на пару дней. Он никогда не предупреждал девушку о своих отъездах и возвращениях. Бросал после утреннего секса «Сегодня уеду, вернусь не скоро». Так и было — Рина ждала, а Виктор не появлялся день, второй. Ни один из слуг с ней не говорил, никто не соглашался отвезти её хоть куда-нибудь за пределы поместья. Только книги и лошади — всё, что у Рины оставалось. Но она была рада и тому.

Однако всё чаще Рина стала думать о своём будущем. Чего она хочет? Чего ждёт? Будет ли она законной женой Виктора? Хотя они это и не обсуждали — это входило в так называемый список не обсуждаемых тем, которые Рина заранее боялась поднимать, потому что боялась услышать ответ. Граф каким-то неосязаемым способом давал понять, что ей не на что надеяться, что замужняя жизнь не для него, и что Рине не светит титул первой леди. Она понимала это между строк, а ещё по тому, что сидит в доме пленницей. Граф не приближал её, но и не отпускал, и девушка в какой-то момент поняла, что совсем запуталась.

Вопросы о том, как ей быть и чего она хочет, путали её ещё больше. Не о том ли она мечтала? Рина каждый раз возвращалась к своим фантазиям прошлого о богатом влиятельном мужчине, своём доме, конюшне, тихом спокойном быте и детям. В глубине души она надеялась, что если ещё немного подождёт, не будет давить на графа, задавать ненужные ему вопросы, а будет кроткой и угодливой, то все её мечты сбудутся. Но в реальности все её мечты сбывались как-то криво, как-то не так, как она хотела. «То, да не то», — вздыхала Рина, когда думала. Но тогда что?

Ей хотелось понять графа. Что в его голове, чего он хочет. Но он так мало разговаривал с ней, что она ни на каплю не приблизилась к нему. Его будто подменили с той самой ночи, и это ещё больше сбивало с толку. Рина не узнавала мужчину, что лежал рядом с ней.

Утром морозного февральского дня Рина вышла на конюшню. Кони приветственно били копытами, требуя угощений. Рина скормила каждому по сушке, затем зашла в стойло Танатоса.

— Правду говорила мама, — шептала Рина, вычёсывая Танатоса. — Мужчины меняются после близости. Что мне делать с твоим хозяином, а?

Танатос фыркнул и ударил копытом, требуя угощения. Рина подошла к ящику яблок, прихваченных морозом, и взяла одно. Фрукты пахли, как цветы. Танатос схрумкал яблоко и уткнулся в плечо девушке. Она обняла его в ответ. Так они и стояли какое-то время, пока Рина не услышала звук подъезжающего авто. Виктор вернулся.

Рина не спешила бежать к нему. Танатос горячо дышал в плечо девушки, и нежно трогал губами ворот куртки. Это единение было почти волшебным, и девушке так не хотелось разрывать их объятий. Этот мощный конь проявлял к ней столько нежности, сколько и не должно было быть в такой махине, однако она была. Танатос резко оторвал морду и махнул головой, когда граф подошёл к стойлу.

— Я так и думал, что ты здесь.

Рина обернулась на графа, тот был взбудоражен и радостно улыбался. Рина заразилась его настроением и тоже улыбалась.

— Ты такой радостный.

— Конечно, милая, я рад, что вернулся. А ещё дела идут так хорошо, как я и представить не мог. Меня поддерживают все Королевства. Послы привозят письма поддержки, горы драгоценностей и даров в знак признания, а армия пополнилась новобранцами. Меня поддерживают внутри Королевства и за его пределами. Я ещё никогда не ощущал столько сил, как сейчас.

— Я очень рада!

— Я знаю. — Виктор быстро чмокнул её в губы, а затем потащил за собой. — Это надо отпраздновать. Но позже. Сейчас я хочу только одного.

Рина кивнула Танатосу на прощание, а граф, тащившей её за руку, вдруг завернул в амуничник.

— Ты хочешь поседлать коней?

— Нет, это нужно не для коней.

Граф снял со стены хлыст — тонкий прут с кожаным язычком на конце. Рина посмотрела на него вопросительно. Граф хмыкнул, ничего не сказал и потащил девушку в дом. Рина послушно бежала за Виктором, ей стало уже привычно — он возвращается, радостный, ведёт её в дом, набрасывается на неё и не отпускает до утра. Делает с ней всё, что хочет, и Рина не упускает возможности порадовать его, даже если сама не всегда получает удовольствие. Сейчас она не понимала, что задумал граф.

Они ввалились в комнату Виктора. Он стянул с себя пальто, затем сбросил куртку Рины. Одежда падала на пол, пока оба не остались обнажёнными. Граф обвёл горящим взглядом фигуру девушки от груди до колен, а затем взял в руки хлыст. Холодный кончик приложился к ягодице девушке, и граф мягко провёл им, чертя круг.

— Ты ведь знаешь, что хлыст используется для указаний?

— Нет. Мы никогда не использовали хлысты для лошадей.

— Очень зря.

Граф продолжал чертить круги, поднимаясь выше.

— Хлыст — это продолжение руки всадника. Иногда лошадь не понимает, что от неё требуют, или не хочет понимать, и тогда хлыст становится отличным инструментом.

— Но ведь ей больно…

— Нет, Рина, конечно ей не больно. Они совсем иначе чувствуют касания. А всадник, в свою очередь, не бьёт, а лишь направляет.

Граф резко оторвал хлыст и ударил Рину по ягодице. Девушка вздрогнула от неожиданности.

— Видишь? — прошептал граф, водя хлыстом по низу спину. — Совсем не больно.

— Не больно… — ответила Рина.

Граф ударил ещё раз. А затем ещё. Рина зажмурилась. Хлыст бил не сильно, однако удары заставляли её лишь сильнее сжиматься.