Тем не менее, рвались в бой все до единого. Вернее, они рвались поскорее выбраться из этой пустыни. И я не собирался останавливать их или как-то препятствовать, самому не терпелось прекратить этот кошмар.

А потому, поднажав, уже через семь минут мы выскочили с территории пустыни, разом ощутив живительную прохладу ранней весны. К сожалению, времени на то, чтобы насладиться этой прохладой, у нас не было. Максимально быстро восстановив боевой строй и дождавшись, пока все наденут свою броню, мы, даже не переведя нормально дыхание, устремились в атаку.

К счастью, расчёт был произведён почти идеально. Место, где мы выбрались из пустыни, находилось всего в паре километров к северо-западу от левого края левого крыла войск империи, укрытое от их взглядов небольшой россыпью холмов.

И хотя нас успели заметить, для того, чтобы качественно подготовиться к нашему появлению, у палемцев уже не осталось времени. Тем более что оставшиеся в лагере Рауля части моей специальной армии с самого рассвета, то есть уже почти как час, продолжали давить на левое крыло империи, полностью перетягивая всё внимание противника на себя.

В школе на уроках истории нам иногда рассказывали про какие-то особо важные сражения. И, когда я слышал о том, что какая-то армия проиграла из-за того, что её атаковали в тыл или во фланг, я каждый раз недоумевал: чего сложного просто развернуться?

В войске ведь не один человек, который технически не способен сражаться лицом к лицу сразу с двумя противниками, нападающими с разных сторон. Можно ведь просто отдать приказ тем воинам, которым не повезло столкнуться с врагом, развернуться и вступить в бой. Тем более что они всё равно ничем не заняты, пока сражаются бойцы на передовой.

Но за последний месяц я успел на крайне наглядных примерах понять, почему такой манёвр невозможен. И не только в земных войнах, где все солдаты — обычные люди, но даже в Тейе, где минимум для участия в войне Золлы с Палемской империей — это третья ступень.

Объяснение, на самом деле, было довольно простым. Любое войско, было в нём сто человек или сто тысяч, обязано было иметь вектор. Двигаться, атаковать или защищаться — не важно, но общее для всех людей направление обязано было существовать.

Оно было необходимо для сохранения целостности войска, чтобы в пылу битвы люди не потерялись и не превратились в беспорядочное месиво. Оно требовалось для поддержания единства и боевого духа, чтобы воины могли чувствовать себя частью огромного общего, а не просто сборищем частностей. В конце концов, без единого направления резко осложнялся контроль над войском, и в критический момент приказы могли просто не дойти куда нужно.

Если войско не имело направления, оно превращалось в толпу. Если у войска было сразу несколько направлений — то это было не одно войско, а несколько отдельных, по одному на каждое направление.

И что обычным людям, что одарённым, находящимся в строю со взглядами, устремлёнными вперёд и только вперёд, чисто психологически было невероятно трудно изменить своё направление. А поперёк направления войска его ряды были крайне хрупки и неустойчивы.

Армия империи на северном участке фронта насчитывала более двадцати пяти тысяч человек. В войске левого крыла, которое мы атаковали, было около семи тысяч.

Тем не менее, полторы тысячи, которые я вёл за собой, врубившись в семитысячное войско, за каких-то десять минут разнесли стройные ряды имперцев. При том, что мои люди были вымотаны из-за жары и затяжного безостановочного марша от моей ставки почти через весь фронт к северному региону.

И дело было вовсе не во мне. Вернее, не только во мне. Да, я сыграл огромную роль в прорыве сквозь ряды палемцев. Как острие огромного меча, я раздвигал войско противника, взмахами своего молота отправляя в полёт десятки человек.

Здесь не было никого, кто мог бы мне противостоять, хотя бы попытаться меня остановить. Командующий левого крыла пал от первого же удара моего молота, не успев даже начать отступление. Единственное, за чем мне реально нужно было следить — это за тем, чтобы мой ударный отряд не слишком от меня отставал.

Тем не менее, как бы я ни был силён и как бы ни был велик, я всё равно оставался лишь чуть большей точкой посреди множества точек. Главную работу по превращению левого крыла имперского войска в небольшие неорганизованные кучки людей сделали именно следовавшие за мной бойцы.

Построившись клином, они продолжали раздвигать ряды палемцев, деля левое крыло на две несвязанные и неспособные оказать друг другу помощь части. А всё ещё напирающие спереди отделения моих и Рауля сил не давали им перегруппироваться.

Из семи тысяч мы вряд ли убили даже треть. Но войско левого крыла благодаря этому манёвру и смерти командира практически перестало существовать. Да, потом они могли собраться обратно в лагере. Но до тех пор, пока этого не произошло, армия империи на северном поле сражения лишилась, считай, четверти своих сил.

И этим нужно было пользоваться. Я не собирался удовлетворяться одним только левым крылом.

Центральное войско имперцев, сражавшееся с центральным войском Золлы, находилось примерно в пяти километрах впереди нас, за небольшим лесочком. И, к сожалению, они, скорее всего, уже о нас знали. Застать врасплох ещё и центральное войско нам бы не удалось.

Тем не менее, пока левое крыло палемцев было децентрализовано и находилось в состоянии хаоса, я мог объединиться с правым крылом войска Золлы. Оставив минимум людей, которым нужно было лишь не давать имперцам собраться в единую структуру, мы могли преодолеть лесочек и ударить центральное войско опять же во фланг.

Также просто, как было только что, разбить палемцев у нас бы уже не получилось. Но, объединив усилия с центральным войском Золлы и начав давить с двух сторон, у нас были все шансы обратить имперцев в бегство. А если бы удалось убить вражеского главнокомандующего, то миссию по возвращению занятой палемцами территории за линией фронта можно было бы считать выполненной.

Потратив минут десять-пятнадцать на грамотное слияние с частями правого крыла армии Золлы, мы выдвинулись в сторону центрального войска. Однако ещё до того, как мы подошли к разделявшему два поля боя лесочку, я увидел приближающиеся с той стороны многочисленные ауры.

Несмотря на то, что по прогнозам Аркона и стратегов Рауля два центральных войска с учётом подкреплений из моей особой армии были почти равны по силе, имперцы сумели отправить нам навстречу довольно внушительные силы. По самым грубым подсчётам надвигавшихся на нас палемцев было около четырёх тысяч человек.

Это всё ещё было меньше, чем пять с половиной тысяч одарённых, собранных мной для атаки на центральное войско империи. Но быстро и с лёгкостью прорваться и по плану ударить центральное войско во фланг теперь уже не представлялось возможным.

Тем не менее, оттянув от центрального войска целых четыре тысячи одарённых, мы всё равно могли обеспечить победу на центральном поле боя. Просто не так, как рассчитывали изначально.

Так что поначалу я лишь удивился неожиданному манёвру имперцев. Но когда сзади до меня донеслись отзвуки новых мощных аур, я понял, что всё будет далеко не так просто, как я рассчитывал.

Что именно произошло, я понял почти сразу. Похоже, имперские стратеги не просто так ели свой хлеб. Уж не знаю, на каком именно моменте это было спланировано, но палемцы сумели поставить ловушку размером с целое поле боя и успешно заманить меня в неё.

Вероятнее всего, прознав о том, что я иду на подмогу Раулю и помня о том, какие рискованные и сложные миссии я проворачивал, когда был командиром отряда смерти, имперцы сумели угадать мою задумку с пустыней. И заранее посадили в засаду, судя по пестрящим аурам, ещё четыре тысячи человек, чтобы уже меня поймать в клещи.

Оставалось два вопроса. Первый: откуда они взяли так много свежих войск, при том что разведка не сообщала ни о чём подобном? И второй: почему я не заметил их, когда от пустыни мы неслись к левому крылу имперского войска?