Варда только головой мотнул. Дрогнули колокольчики в волосах, блеснули боками на солнышке. Простёр Варда руку:

-Здесь Пустельга дитя слышал. Здесь и смотреть начнём. Солнце на ночь глядит, времени у нас до рассвета, помнишь ли?

-Надо было больше торговать, не скумекал в горячке, - досадуя, цыкнул Сивый, сходя с тропы. - Следы поднимать буду или сам возьмёшься?

-Сам, - Варда расправил плечи, провел ладонью по браслетной вязке на предплечье.

Снял с широкого, в две ладони, пояса малый мешочек, растянул ему горлышко, вынул двумя перстами белую тонкую косточку. Лизнул.

Опустился на корточки, воткнул в землю, точно щепку. Запел негромко, приятным голосом:

- Ой ты косточка, малоросточка! Во сырой земле ты леживала, во горячем огне плакала, да в студеной речке плавала! А скажи-расскажи косточка, что ты видела, что ты слышала, о чём травы молчат-шепчутся!

Косточка дрогнула, вытянулась и потянулась, точно живой стебель. Обернулась костяным кустиком, увесилась ягодами - костянкой, с черными прорезями зрачков. Варда осторожно сорвал один, передал Сивому. Вторую ягодку, подержав пальцами, закатал себе под веко.

Железнолобый поступил так же.

И замелькал перед кнутами ушедший день, быстро, как водой уносимый. С утра молодая пара мураву помяла, после скот с пастухом прошли, следом дети высыпали, как горох, играли, цветы рвали. Потом бабка приковыляла, в полдень траву сбирала. Сивый не поленился, наклонился, в лицо ей заглядывая. Отпрянул, фыркая, а та пальцем ему погрозила строго. Затем пусто стало. Обратно стадо вернулось, к закату туман наполз.

Луну вздернули на шестках. Замерцало, заструилось млечное серебро. Мелькнула белая тень, за ней вторая - выскочили из леса лунные зайцы играться. Прыгали друг против дружки, вдруг замерли и к траве прилегли. Забрел на поляну ребёнок, дитя человеково, в рубашке ночной, босой. Хныкал тоненько, локтем утирался. Зайцы уши подняли, выглянули. Детей они нимало не боялись. Ребятенок отвлекся, попробовал ухватить одного, но тот ловко скакнул, увернулся, играя. А там и второй подскочил. Кружились так, пока не окликнул ребенка голос - Пустельга звал.

-Пока сходится, - шепнул Сивый и тут голос раздвоился.

Ребенка позвали с другой стороны, с лесной. Мальчик послушно, путаясь в траве, побежал на зов. Мелькнули руки - длинные - подхватили дитятко, как поросенка, и всё пропало.

Сивый разочарованно клацнул железной пастью. Выплюнул костяную труху, утерся.

-Не густо.

Варда же молвил рассудительно:

- Так и память у травы короткая, а деревья тут не растут. Лучше чем ничего. Хотя бы убедились, что Пустельга не при делах.

Вздохнул, погладил траву, точно живое существо приласкал. Молвил задумчиво:

-Из леса пришло, в лес вернулось, как думаешь? Может, живоглот?

-Врёшь, у того и лап-рук нет, пасти да брюхо. Давай так - ты дуй в узел, потолкуй с людвой на предмет местных побасенок, а я в лес. Пошастаю, пригляжусь, может, что вместе бреднем и вытянем. Лады?

-Идёт, - кивнул Варда.

***

На Варда старались особо глаза не пялить. С кнутами люди лишний раз не пересекались, да и сами кнуты за тем не гнались. Варда, однако, к людве был куда более расположен, чем многие его собратья.

Дом, где остановился Пустельга, нашел скоро. Вдова трудилась во дворе, дрова била. Работа шла ровно, но медленно, сил не хватало. Женщина часто останавливалась передохнуть, глубоко, грудью, дышала, умывала лицо дождевой водой из бочки.

Завидя Варда, остановилась в замахе, опустила топор. Руки на топорище оставила.

-Дня доброго, хозяйка, - первым поздоровался кнут, шагая во двор под перекладиной-чуром. - Прости, что от дел отвожу, только слово у меня до тебя есть.

-Не иначе с моим гостем связанное,- устало догадалась женщина, вытирая лоб. - Слышала я. Про вину его ничего сказать не могу, только верно, что со двора он ночью выходил. Куда - мне не докладывался. Люди и допрежде в лесу пропадали, я считаю, что нечего на пришлого всё валить.

-Знала про беду, отчего же чужака обогрела-приютила?

Женщина усмехнулась.

-Живу не барствую, деньги лишними не бывают. Без кормильца туго приходится.

-Понятно, -помедлив, отозвался Варда. - Разреши…

Оттеснил женщину, забрал у неё топор.

-Колун мне не разбей, - попросила та, отходя и присаживаясь на полешко. - Если ещё что спросить хотел, так спрашивай, кнут.

- Как умер твой муж? Корочун прибрал?

Женщина тяжело вздохнула. Покопалась в поясе, вытащила самокрутку. Чиркнула камешками-горелками, затянулась.

-Да ровно на том месте, где ты сейчас стоишь, - сказала, сильно выдыхая дым. - Я когда нашла, поздно было, околел весь.

-Бил тебя?

-Бивал, - равнодушно подтвердила хозяйка, затягиваясь, - а нешто есть бабы небитые? Чай, не одна я такая. Но мужик дельный был, не пил, не буянил, лесом кормились…

-Зверя добывал?

-Бортничал. С того мы неплохо жили, а зверя в лесу мало.

Варда кивнул. Дрова он колол быстрее хозяйки - и силы больше, и сноровки, и рук.

-А стоите здесь давно?

Женщина задумалась.

-Почитай, зимы три будет.

-Всех в узле знаешь, конечно?

-Всех не всех, но чужих сразу примечу.

-Знахарка у вас есть?

-Есть одна старушка, вроде как травами народ пользует, кости вправляет, здоровье в хилых вдыхает. Я-то сама, хвала Козе, не из болезных. Не смотри, что тонкая, - усмехнулась, заметив взгляд кнута. - Ну, как? Ещё что спросишь?

-Ты говоришь, в лесу люди и раньше пропадали. Может, тварей каких видели поблизости? Может, живницы водятся, или межевеки норы роют?

-Э, эта докука мелкая стороной обходит, - отмахнулась хозяйка, - тихо у нас. Всех кнуты спугнули. А лес на то и лес, чтобы людей добывать. Мой муж глубоко ходил, места потаённые знал. Сколько раз просила с собой взять - ни-ни. Уговор у него с тамошним хозяином был.

Усмехнулась. Вытянула ноги, погладила крепкие колени под юбкой. Голову набоку склонила, потянулась, удерживая самокрутку зубами, ровными и белыми.

-Ты сам чудной, кнут. Тёмный такой, будто с по-над солнечной стороны припожаловал.

Кнут сдержанно улыбнулся. Загнал топор в колун.

-А тебе смелости не занимать. Людва кнутов обычаем сторонится.

-Правильно делает, - ответила на то хозяйка, не отводя взгляда, - я к вам тоже не лезу. Обожди малость. Вспомнила что…

Поднялась, ушла в избу. Кнут терпеливо ждал, следом не пошел. Вскорости хозяйка вышла, держала в руках тряпицу. Протянула, в глаза кнуту глядя. Тот молча развернул сверток. На тканине лежало простое веретенцо с толстым, как червяк, черным волосом. Будто не человеческий даже, а скотий.

-Муж мой, как в лес сбирался, кажный раз эту штуку с собой в котомку пихал. Мне не рассказывал, к чему. Может, тебе виднее будет, кнут.

***

-Тут такое дело, Большеглазый! Такое дело! - Сивый сразу ухватил за химок Варда, поволок за собой. - Слышь-ко, бродил я по лесу, бродил по зелёному, следы искал тварин да поживу их, косточки сблеванные. Косточки сблёванные, ремешки кожаные...

-Нашёл? - перебил Варда, по опыту зная, когда натягивать узду.

-А вот нет, нет! Что за тварь такая, что людей без следа глотает, если не живоглот? А его присутствия я и не учуял!

-И хозяйка говорит, что чужих в узле не примечала, - Варда остановился, потёр лоб. - Так и сойдется, что булыню за чужую вину прирежут.

-Нельзя так, - Сивый ногой топнул, зубом цыкнул. - Есть что-то, есть, нутром чую, а глазом не вижу!

Времечко утекало, солнце пятилось. Булыня посиживал себе в компании сотворения Сивого, но, на рассвете, народ за ним придет. И отдать его потребует, а кнуты слово держали.

-Так, давай еще раз, пройдёмся по фактам. Детей исчезло трое. Ни крови, ни следа. Людоедов среди скота нет, от тех пахнет особо. Что ещё?

-Из ведающих людей тут, по словам хозяйки, только бабка-травница. Помнишь её?

-Как забыть, - аж вздрогнул Сивый, - рожа что у суки вымя. Айда доскребемся до неё? Небось утаивает тайны, старая кошёлка!