– Что молчишь? Язык проглотил?

– А ты я посмотрю, как всегда остра.

– Не жалуюсь. Беседу поддержать точно сумею.

– Опять ты об этом, – тяжко вздохнул. – Когда уже забудешь? Сто раз объяснял: тогда был пьян, расстроен и совсем не хотелось разговаривать.

– Вот именно! Ты приехал к моим родителям и молча вонял алкоголем!

– Ты же знаешь, я с Лёшкой тогда поссорился. А он мой лучший друг.

– А я твоя любимая девушка! – Сбавила тон. – Была…

– Так и будем выяснять отношения через дверь или всё-таки впустишь?

– А зачем? Что ты вообще забыл?

«Тебя», – едва не сорвалось с губ. Но Эль взял себя в руки, а заодно взял тяжёлый чемодан, оставшийся, как и прочие вещи на улице, ответил. – Поговорить надо. О твоём наследстве.

– А вот это тебя вообще не касается!

– Касается. Твоя бабушка просила меня помочь. В общем, объясню, если впустишь.

– А не впущу, не объяснишь? – в голосе скользнула ухмылка.

Эль отчётливо представил довольное лицо бывшей и разозлился:

– Это тебе необходимо, не мне, дурная! Думаешь, что мне приятно тут стоять и ждать, когда же её величество Карамелина соизволит выслушать?

– А что ты грубишь?

– А что ты тупишь?

Дверь резко открылась и… вновь захлопнулась перед самым носом Эля.

– Карамелина!

– Уйди! Ты даже на похороны не пришёл!

– Неправда. Ты меня не видела, потому что плакала всё время.

– Так что же не утешил, раз видел, как мне плохо?

– А ты бы приняла моё сочувствие? Молчишь. Сама прекрасно знаешь ответ.

Она знала. Эль прав: кого-кого, а его бы слова утешения не приняла. Но если бы он просто обнял…

– Карамелина, открой. Ведём себя, как глупые подростки. А время, между прочим, идёт. В любой момент… – запнулся. – Нельзя тебе оставаться одной. Понимаешь?

– Неумело подкатываешь, – заметила Ася, уверенная в том, что это не подкат. Но кольнуть бывшего хотелось.

Эль собрал всю свою волю, представил пляж и девушек в бикини – одна из них до ужаса напоминала Асю – выбросил неудачную фантазию из головы и со смешком заметил:

– Карамелина, Карамелина, хочешь не хочешь, а дверь открыть всё равно придётся.

– Почему это? – насторожилась та, вмиг вообразив, как из углов выползают гигантские пауки. Не зря же Эль говорит, ей нельзя оставаться одной? Помнит про фобию.

– Да потому, – с явным превосходством пояснил бывший, – что все вещи здесь. Как ты проживёшь без ста двадцати двух фиговин для макияжа?

«Помнит, зараза…»

– Без плойки? Духов? Расчёсок?

Пришлось признать его правоту. Скрипя зубами и кроша остатки леденца во рту, Ася произнесла:

– Поздравляю. Победил. Открываю. Но давай сразу договоримся: отдаёшь вещи и прощаемся.

– Договоримся, но по-другому. Я тебе отдам вещи, а ты угостишь меня чаем и выслушаешь.

– У меня нет чая.

–Тогда просто выслушаешь.

– Хорошо. Даю пять минут.

– Семь.

– Шесть, Эль.

– Десять.

– Девять, Эль!

– Восемь.

– Семь!

– Договорились!

Ася поняла, что он её развёл. В самом же начале говорил про семь! Ну, Эль. В голове уже зрел план мести.

Карамелина Ася Сергеевна не привыкла уступать.

Она впустила, он втянул многочисленные пожитки и захлопнул дверь. Ни один не знал, что за ними наблюдает соседка.

А тем временем пустельга прогуливалась вдоль дома этой самой соседки, высматривая, выслушивая. Ожидая.

С наступлением ночи могло произойти ещё одно убийство.

Эль не мог не признать – Ася выглядела отменно. Впрочем, иного ждать не приходилось. О внешности бывшая заботилась с усердием. К счастью, интеллект от этой заботы не страдал. Карамелина с одинаковым старанием рисовала стрелки на глазах и читала лекции. Везучесть Аси заключалась в том, что память позволяла не зубрить материал, а лишь перечитывать перед сном. Элю тоже не приходилось особо сидеть за учебниками, но по другой причине. Он знал, учёба в СПБГУ лишь прикрытие. Его настоящие умения служили не для исторического факультета. А вот бывшая об этом не догадывалась. Клавдия Семёновна настояла. Эль, как верный помощник, всячески оберегал Асю от правды. Но теперь настало время рассказать о главном.

Наблюдая, с какой деловитостью и деланным равнодушием Ася разбирает вещи, подошёл к серванту, где хранился ключ и вздохнул. Пора начинать разговор.

– Семь минут, – сухо напомнила Карамелина.

– Помню, – пробубнил.

Ася наклонилась особенно низко, пронзительно взглянула на Эля. Он не удержался, соскользнул взглядом в вырез платья. Воображение против воли дорисовало остальное. Сразу же вспомнились бурные ночи на последнем курсе. До этого держались, а на пятом сорвало. Сдадут сессию и сразу в общагу. Он просил соседей по комнате прогуляться, она в срочном порядке придумывала, что ей надо купить в магазине и просила сбегать подружек. Потом оба смеялись.

Эль скучал по Асе.

– Пять минут, – напомнила бывшая.

– Что?

– Осталось пять минут.

– Я ещё даже не начал говорить!

– Я слушаю твоё молчание уже две минуты, – отвернулась, лишая чудесного вида. Впрочем, Эль готов был признать: сзади Карамелина выглядела не хуже. – Не моя вина, что ты и словом не обмолвился.

Эль покраснел от злости. Нет. Он не скучал по бывшей. Совершенно не скучал.

Птица заглянула в окно, внимательно осмотрела кухню. Плита была источником, и пустельга об этом прекрасно знала. Перелетела к соседнему окну. Хозяйка отсутствовала – шанс пробраться незаметно. Птица простучала клювом раму, несколько раз взмахнула крыльями, создавая что-то вроде прозрачно-синего тумана. Окно распахнулось. Довольная пустельга пробралась внутрь, по-хозяйски облетела кухню. Зависла над плитой. Хозяйка могла вернуться в любую минуту. Пора действовать.