— Не нравится, да? — Ника поникла.

— Ты что, Никуся! Это такая память! Ларке уже хвасталась? Она вроде тоже квиллингом занималась. Наверняка, оценит.

— Ларка забросила его ещё на первом курсе, так что вряд ли.

— Пусть так. Зато её точно порадует твоя внимательность. Этот неудачный снимок в бассейне делала ведь она? — указал на море брызг и кричащую в воде Нику.

Кивнула.

— Это единственное фото хоть как-то получившееся на том отдыхе.

— И сделано после Ларкиных уговоров, — напомнил Макс.

— Верно. У меня не было настроения, и фотографироваться я не хотела. А теперь жалею. Точно! Позвоню Ларке. Поблагодарю.

— А она ещё не звонила?

— Нет. Наверняка, вся в делах, как обычно. Или… Подожди! Она собиралась в какой-то дом отдыха! Сейчас узнаем, как она там, — улыбнулась.

Ника набрала телефон, долго слушала гудки, оставила просьбу перезвонить на автоответчик.

Лара нежилась в ванной. В ушах очередной курс успешной женщины, хотя вроде её таковой уже считали, а вокруг пена с ароматом дыни. Она не являлась фанаткой запахов в отличии от подруги Ники, но после трудового дня с радостью купалась в душистой пене. День выдался сложным, богатым на склоки и споры. В частной компании, где она была совладельцем, дела шли не в гору, а под неё. Конкуренты, словно, вышли из зимней спячки и начали атаку. У скандалистов, похоже, началось весеннее обострение: все были чем-то недовольны, хотели большего, а она улыбалась и молчала. Нике правду не говорила — стыдилась собственных неудач. Знала, что подруга поймёт её, пожалеет. Но как раз жалости Лара и боялась больше всего.

Женщина с высоким голосом закончила убеждать свою аудиторию, а Лара закончила принимать ванну. Она бы лежала и дольше, но жизнь была расписана по часам: подходило как раз время йоги. Заворачиваясь в полотенце, Лара вспомнила о Нике, об особенной дате и схватилась за телефон.

— Ларка! — с чувством выдохнула Ника. — Я уже себе всю голову сломала! Ты где была? Почему не отвечала? Я на автоответчик целую речь накатала, а ответа не получила!

— Ник, не драматизируй. Я лежала в ванне. Но если бы знала, что мир без меня сходит с ума, то, безусловно, сократила бы процедуру.

— Не знаю, что с миром, а я сходила… — уже спокойнее произнесла Ника.

— Прости. С праздником! Желаю вашей маленькой, но дружной семье несметных богатств! Что тебе Макс подарил, колись?

И подруги начали привычную болтовню: Ника делилась искренней радостью, Лара искренне радовалась за подругу, понемногу забывая о своих рабочих неурядицах.

— Ладно, Ник, меня йога ждёт, увидимся, — после десятиминутного разговора напомнила Лара. — Мне правда пора. Все ваши подарки оценю, когда вернусь.

— Так ты всё-таки уезжаешь?

— Да, я же тебе говорила. В дом отдыха, вернусь через два дня.

— Что это за отдых такой на два дня? — к трубке прильнул Максим. — Когда ты брала полноценный отпуск, Лар?

— Так, ребята, только этого не надо. Мне нужен успех, а без постоянного труда его не добиться.

— Лучше бы парня нашла, — осторожно заметила Ника.

Лара замолчала.

— Лар?

— Ну-у-у…

Максим отошёл, и трубкой вновь завладела Ника.

— У тебя, что, кто-то появился? И ты молчала?! Подруга называется! Кто он?

Лара ответила с непривычной для неё робостью:

— Мы познакомились пару месяцев назад, и я пока не знаю, насколько всё серьёзно, но он… Ник, он мне действительно нравится. И на этом хватит. Сопли разводим. Уезжаю завтра утром, а сейчас у меня йога.

— Ларка, мы за тебя очень рады.

— Всё-всё-всё, вешаю трубку. Я и так выбилась из графика, — телефон замолк.

Ника широко улыбнулась, обняла мужа:

— Хорошо, если она, наконец, будет счастлива, правда?

— Хорошо, если этот парень не окажется кантоном, — Максим едва не обронил грубое слово, но вовремя вспомнил о семейном уговоре: никаких матов. Хочешь выражаться, заменяй буквы.

— Да… — вздохнула Ника. — Надеюсь, он нормальный. Второго предательства сердце Лары не выдержит.

— Никусь, не драматизируй.

— Слушай, а, может… мы тоже где-нибудь отдохнём?

— У меня отпуск летом.

— А раньше никак?

— Это Ларка сама себе босс, — вздохнул Максим, — а я у своего лишь подчинённый.

— Ларка заместитель.

— Числится. Но мы-то знаем, что все дела сброшены на неё, а Фурская лишь иногда появляется, чтобы вильнуть хвостом и напомнить о богатом папаше.

— Ты несправедлив.

— У меня сняты очки, Никусь, а у тебя нет.

— Я вижу мир не в радужных тонах, но в разных.

— Девочка, моя, — Максим обнял жену, — ты ещё такая маленькая.

Трое — среди них был ведущий или Пятый — прибыли на место. Двое, в том числе новый участник, обещали быть на следующий день. Первый успел познакомиться с шестью отдыхающими из десяти, Второй узнал лишь троих, зато поработал как в хорошей разведке. Пятый подготавливал подсказки: самые интересные. Самые общие. И думал о любимой женщине. В следующем году он вновь станет игроком и снова будет гнаться за призом. Для него это была радость, эйфория. Жизнь.

Любимая не знала о его страстном увлечении, Пятый боялся признаться. Прошлые отношения закончились разводом именно по этой причине, и потому он поклялся рассматривать женщин исключительно как лоты в игре, но… встретил её. Это случилось пару месяцев назад, а он уже сошёл с ума. Впервые в жизни он не ждал весну. Впервые подумывал всё бросить. И наверно бы бросил, наверно… Но она была такая независимая, гордая. Финансово обеспеченная. Он не мог отставать. Пятый понимал: королеве нужен лишь король, а королём его делала Игра.

Да, пожалуй, он был зависим. И да, его это ничуть не огорчало.

Новенький или Третий немного волновался. Его нельзя было назвать отшельником, но всё же общества он сторонился. Пытался сторониться. Однако, общество обществу рознь. Обычные примитивные люди его раздражали, а здесь явно собирались особые. Чудовища, он так их называл — также, как себя. Чудовища, чья власть заключалась в умении владеть страхом, направлять его, жить с ним.

Как настоящий монстр он с детства жалел Чудовище и желал смерти Красавице. Он считал неправильным тот факт, что любят привычных обществу. А как же другие? С иными взглядами, установками? Что делать тем, кто не желает быть серой массой? Над этим вопросом Третий задумывался постоянно и однажды решил: он не будет червяком господним. Ни за что. Он будет тем, кем хочет быть.

Недавно Третий узнал о Них, и в нём разгорелся азарт, костёр мощный всепоглощающий. Вечно голодный. Третий задумался: а почему бы не поиграть, тем более что весна — это его время, и записался на Игру. В городе задержался, собирая информацию. Много информации о тех, кто вот-вот пойдёт с ним по одному пути, а также тех, кто по другую сторону чудовищ.

Третий взглянул на экран телефона: 16:00 — время обеда и вытащил из холодильника щи. Жена отлично готовила. Ася. Она тоже была для прикрытия его исключительности. Она, банальная работа, должность среднего звена. Всё служило чудовищу внутри простого человека. Но это пока. И примитивная Ася, и все остальные неважные аспекты он собирался уничтожить, когда настанет время. Сейчас же его вполне всё устраивало.

— Вечером испеку яблочный пирог, — на кухню заглянула Ася.

— Я уйду по делам и пока не знаю, когда вернусь, — улыбнулся Третий, возвращаясь из сладких размышлений.

— Ладно. Буду ждать. А пирог всё равно испеку.

— Да-да-да. Мне нравится, когда ты печёшь. Я люблю тебя.

Ася подошла, улыбнулась, поцеловала его и вернулась в комнату, к просмотру индийского кино. Фильм скачал ей он — самый лучший муж, хотя сам подобную чушь, как называл эти фильмы, не терпел.

Ирма или Четвёртая ненавидела мужа Агнецкого, собаку своего любовника, весну, как явление безобразное и грязное. Выскочек, вроде детектива. Для ненависти у неё находилось полно причин: она видела чёрное даже там, где его не было. Например, в отношениях с тем же мужем. Агнецкий был старше её на десять лет, но искренне любил Ирму и никогда ничего не запрещал. Он позволял ей быть такой, какой она привыкла, хотя многое в ней не соответствовало его статусу и, в целом, имиджу рода Агнецких.