Он не простил бы себе такую глупость. Точно.

Первая ссора, первый крик. Оба расстроились. Эмоции неожиданные и гадкие взяли верх. Она не хотела его слушать, он не хотел больше ничего говорить. Она боялась анализировать возникшее внутри чувство, он боялся то самое чувство показать. Пытаясь выкрутиться из незнакомой для них ситуации, Резников всё же первым сделал шаг. Он взял салфетку, макнул чайный пакетик в кружку, вынул и стал отжимать над салфеткой, рисуя улыбку. Получилось коряво и не с первой попытки. Но Александра терпеливо ждала и против воли улыбалась. Глядя на такое ребячество, невозможно было не улыбаться. Ответила тем же. Только её рожица была создана помадой со дна сумки.

— Мир? — спросил Ваня.

— Война не про нас, — сказала Саша и смутилась от собственных слов, уже вылетевших, уже произнесённых. Чуть более личных, чем ей бы хотелось и от того волнующих. Пугающих. Уткнулась в кружку, борясь с внезапным смущением.

«Война не для нас, — ругала себя Саша, — я должна была сказать эту фразу. Почему же прозвучало «не про нас»? Говорят, история не про нас, но у нас нет истории. Мы просто друзья. Не более».

И всё же несмотря на собственные уговоры, на сделку с совестью, сердце билось по-другому. Сердце вдруг стало врагом.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — Иван протянул руку, но тут же сам убрал. Стал делать вид, будто таким образом потянулся, приплёл вторую руку. Отчаянно покраснел и в итоге тоже уткнулся в кружку.

Обычный разговор, типичная встреча внезапно переросли в нечто совсем другое и более интимное. Ваня поймал себя на мысли о том, что после отпуска в их дружбе что-то сместилось в желаемую для него сторону, но радоваться было преждевременно. Он слишком хорошо знал закрытость Саши, её эмоции. Поставил кружку и увидел: подруга закрылась. Её взгляд, в котором, он мог поклясться, проскользнула близость, вновь стал прежним. Немного отстранённым, немного чужим.

Бриз понял, ему показалось. Он так долго этого желал, так тщательно оберегал свою любовь от откровенных вспышек, так старался быть другом и мечтать по-тихому, что принял желаемое за действительное.

Дурак.

Он едва не поверил счастливому призраку.

— Я благодарна за заботу, и ты прав, — начала Саша, отгоняя от себя ненужные эмоции, рождённые новым для неё желанием. Родным и в тоже время непонятным. Желанием неправильным. — Ты прав во всём. Я не могу бросить дело, я хочу докопаться до истины и если понадобится, то даже…

— Сыграешь в «Соседей», — вздохнул Иван.

— Всё верно. Я не могу иначе, Вань. Пойми, расследования — это моя жизнь.

Его губ коснулась ухмылка. Грустная безнадёжная.

— Я буду рада, если ты будешь помогать. Если нет — пойму. В конце концов ты не обязан быть вечно на подхвате. У тебя есть работа, семья, свои интересы. Так что… — и вернулась к чаю, не в силах произнести ни окончания фразы «это твой выбор», ни следующих слов: «но я хотела бы, чтобы мы были вместе». Александра боялась не только ввести его в заблуждение обычным, казалось бы, набором букв. Она опасалась произнести слова и прочувствовать их.

— Саша…. Пуля… Я буду рад тебе помогать. И ты ведь знаешь, я всегда, всегда буду рядом.

Она благодарно кивнула. Но следом, немного помолчав, он произнёс те слова, которых она сама так сильно испугалась.

— Я хочу, чтобы мы были вместе. Я давно сделал свой выбор.

Она не знала, что ответить и как реагировать. Ваня давно сделал свой выбор. А она?

— Тебе взять ещё чая? — спросил Иван, будто сейчас и не было неловкости.

— Нет, спасибо.

Неловкость была.

А потом они говорили о Караэсе, о вскрытии Зотовой. О необходимости встречи с Натальей. И вроде бы всё вернулось на свои места. Снова друзья, коллеги. Те же лица, голоса, интонации и шутки. Её обещание не ездить в «Жар-птицу» одной и его в это вера.

Но попрощавшись, он не мог отделаться от Сашиного образа и от чего-то радовался больше обычного, а её сопровождал Ванин запах: смесь мяты и кедра. Он окутывал, согревал. Будоражил и одновременно успокаивал. Так же было и раньше — ничего нового — и всё же что-то после разговора в столовой изменилось.

Запах помог ей добраться до «Жар-птицы» и не испытывать страх, озираясь по сторонам.

Бриз был рядом, она это чувствовала.

Ваня был с ней.

Ваню радость отпустила. Подруга уехала, и он услышал отчётливый звук тревоги.

Саша не послушалась.

Как всегда.

Место приятное. Это то, что сразу бросалось в глаза. Много зелени: и природной, и заботливо выращенной, и декоративной — ненастоящей. Ухоженные дорожки, уютная беседка, нежно-сливочная покраска дома и вьющиеся розы над дверью и окнами. Розы багряного цвета — искусственные, как и сама атмосфера комфорта.

Александра не обманулась красотой «Жар-птицы», отмечая многочисленные уголки, где можно спрятать преступление, улавливая игру обманчивого света и тени холодной опасной. Заметила она и спрятанные камеры: одна находилась в сердцевине крупной розы на видном месте, над самым входом. Другая блестела «глазком» из-под кашпо с ярко-красной петунией, висящей на левой стене дома. Весеннее солнце то и дело попадало на камеру, «разрушая» её прикрытие, но неопытный взгляд с лёгкостью бы пропустил «наблюдающий глазок» из-за яркости растения, наполовину закрывающего «точку слежки».

Детектив обратила внимание на отсутствие звонка у двери или какого-либо другого сигнала. Получалось, войти мог кто угодно. Без предварительной договорённости. И всё это должно зафиксироваться камерой.

Испытывая ничем не подкреплённую тревогу, Александра взялась за ручку и вошла внутрь.

Приятно. Снова тоже слово. Приятные глазу цвета, формы. Мягкий рассеянный свет. Ощущение уюта.

Не находи Александра в притягательных, даже милых вещах и образах тех самых улик, что вели к кровавым драмам; не обнаружь она доказательств того, что в белом может спрятаться по-настоящему чёрное, и могла бы повестись на здешний запах свежести, на ощущение комфорта. Лёгкости.

Могла бы.

Стойка администратора пустовала, но дымящаяся чашка с кофе говорила о том, что совсем недавно здесь кто-то был. Не дождавшись администратора, но зацепившись взглядом за старый колокольчик в облупившейся краске под золото, Селивёрстова пошла дальше, заглянула в помещение, где располагался бар и мягкие диванчики.

— Вам помочь?

Александра обернулась. Перед ней стояла женщина примерно того же возраста. Её чёрные волосы были убраны в высокий хвост. На бейдже рубашки цвета персика значилось имя «Алина».

— Добрый день. Вы администратор?

— Да. А вы хотите заселиться? Я не вижу ваших вещей. Они в машине?

— Вы наблюдательны, — улыбнулась детектив.

— Ничего особенного. Вы к нам надолго?

— По правде говоря, ещё не решила. Хотела осмотреться. Я накануне разговаривала с другой женщиной, с…

— Натальей, — подхватила Алина. Она поехала домой. Сегодня я её заменяю. Вы, наверное, договорились об экскурсии.

— Верно, — снова улыбнулась детектив, радуясь болтливости Алины. Ей и врать ничего не надо было — Алина оказалась удобным собеседником.

— Отлично. Подождите минутку, я обещала отнести свежие полотенца в третий номер. Подождите на диванчике. Я туда и обратно.

Александра не увидела полотенец, но кивнула. Администратор завернула за угол, скрипнула дверью, вернулась с полотенцами, улыбаясь проплыла мимо, и скрылась из виду. С лестницы спустился мужчина. Направился к бару. Детектив не хотела терять лишние минуты и подошла к нему.

— Вам здесь нравится?

— Хотите здесь остановиться?

Она кивнула.

— Нравится. Здесь каждый год скидки, но вы уже не попадаете. А так обслуживание достойное. Только медленное. Администраторы сами всё делают. Я ни разу не видел уборщиц и вообще других работников. Но, возможно, они появляются ночью, а затем уезжают. — Мужчина подмигнул. Затем добавил: — А если без шуток, то за такую плату здесь всё отлично. Я здесь не первый год отдыхаю.