— Кое-что?
— Кое-что или кое-кто…
— А! Ты, наверное, про Алену? — девушка снова фыркнула. — Знаешь, а ты прав. Когда она спит, то иначе как «кое-чем» ее назвать не получится. Такое милое, симпатичное «кое-что». Перед уходом я нарочно ее прямо в нос лизнула, а она и ухом не повела. Тогда я еще и в ухо ее лизнула… Но «кое-кем» она мне нравится больше. Даже передать невозможно, до чего нравится.
— Неужели? Тем не менее, Алена там, а ты здесь. И за ее спиной делаешь авансы мужчине, которого повстречала несколько часов назад.
— Ох, будет непросто… «Авансы» — это секс, правильно? А что значит «за ее спиной»? В смысле, тайком от нее? Так я и не должна у нее спрашивать, как мне проводить время, когда она занята. К «авансам» это тоже относится. Алена не ждет от меня обетов верности и вряд ли когда-нибудь их примет. Это одна из причин, по которым она мне нравится как «кое-кто», а не как «кое-что». Я вправе спать, с кем захочу. Не думаю, что мне будет часто этого хотеться, пока я с ней, но, если честно, мне вообще о таком не приходится думать… Что до тебя, Дима… Тут другое. О тебе мы с Аленой договорились заранее. Она спросила, не могла бы я с тобой «замутить» этой ночью… Это ее словцо, я такими не пользуюсь… Я прикинула и решила, что могла бы. Разумеется, если сам ты будешь не против…
— Поверить не могу! — я был всерьез раздосадован, причем вдвойне: мало того, что моя упертая сестрица не оставляла попыток подложить под меня все, что попадалось ей на глаза, так еще и умудрялась делать это столь топорно, что в каждой такой истории мне неизбежно отводилась курьезная роль праведника и недотроги. — Поверить не могу! Алена попросила тебя улечься со мной в постель? Вот так запросто, без церемоний? Не сомневаюсь, что у нее нашлось крайне веское объяснение для своей просьбы…
— По-моему, ты неправильно понял. Конечно, она могла и попросить, ничто ей не мешало, но все было не так. Алена заметила, что я тебе приглянулась. Ты же не станешь отнекиваться, верно? Поинтересовалась, нет ли у меня желания с тобой «замутить». Я сказала, что пожалуй. Особо не горит, но чувствуется, что скоро пересплю с таким сфинксом хотя бы разок. Очень на то похоже. Она спросила, почему не сегодня? Я сказала: да ну, для него это слишком быстро… А она: нет, правда, не затягивай. Ты видела, какой он? Ну, я ей: видела, понятное дело. Незрячих в мой колледж не берут… А Алена такая: ну вот, а я о чем! Что ты ей на это возразишь? Тогда я обещала, что посмотрю на тебя еще раз. Если ты будешь готов, то о чем тут размышлять? Здесь-то она и уговорила меня надеть свой красивый браслет — ради секса с тобой. Это уже ее фантазии, а не мои. Но, кажется, я ее понимаю…
Словно для того, чтобы я тоже что-то понял, Вика откинулась в кресле и, совсем как Алена, уложила босые ноги на кофейный столик, так что пресловутый браслет сверкнул разноцветными камешками прямо перед моими глазами. А еще перед моими глазами нарисовались две узкие бледно-розовые подошвы («пяточки — чистые зефирки», — вспомнилось мне), и, ровно как с Аленой, невзирая на серьезность момента, я неожиданно ощутил властный позыв пощекотать эту гладкую нежную кожицу и посмотреть, что из этого выйдет. Все тот же идиотский, неведомого происхождения рефлекс, который я со смущением подавлял в себе всякий раз, когда передо мной возникали голые лапы сестрицы.
— А вот я ничего уже не могу понять! — горько пожаловался я, с трудом отводя взор от манящей бездны, принявшей обличье пары крошечных босых подошв, и снова закуривая, чтобы чем-то занять свои блудливые руки. — И в особенности не понимаю браслета. Что он такое? Какая-то верительная грамота? Сим удостоверяется, что податель сего действует от моего имени?
— Возможно, и это тоже, — согласилась Вика. — Но, верней всего, для Алены он значит что-то особенное. Для нее этот предмет не просто украшение, а в первую очередь твой подарок. Вероятно, талисман. Он очень дорог ей и связывает ее с тобой всякую минуту.
— Боюсь, я не улавливаю, в чем суть этой связи. Каким образом она привела браслет на твою ногу?
— Мне кажется, — только не смейся, — Алена думает, что я тоже стану для тебя подарком, и надеется поучаствовать в нем хотя бы самую малость. Я не говорю, что она пытается подарить меня, как дарят щенка или котенка, — это было бы глупо, — но остаться совсем в стороне ей также не хочется.
— Другими словами, отпуская молодую кошечку погулять, она помечает ее ошейником со своими инициалами?
— Дима, если это вопрос, то я только что на него ответила. Я могу понять Алену. Понимаешь ли ее ты — решать тебе самому.
— Здесь ты права… — я перевел дух. — Девчонки, а вам не кажется, что это уже чересчур? Не сомневаюсь в ваших благих намерениях, однако то, что вы творите, просто на голову не наденешь. Ладно моя драгоценная сестренка, у нее свои закидоны, но ты, Вика, немного другого покроя. Ты тоже уверена, что поступаешь совершенно нормально?
— Да, я уверена. А что не так? Все ведь по-честному. О моих желаниях ты теперь знаешь, — я и не собиралась их скрывать, — все теперь зависит от того, на что ты сам настроен. Я даже соблазнять тебя не пытаюсь, хотя могла бы, если бы не считала правильным оставить решение за тобой…
— Значит, так это выглядит, по-твоему? — я прямо задохнулся от возмущения. — А то, что ты сидишь тут со мной наедине — в футболке поверх собственной натуры, это, черт возьми, не соблазнение?
— Вот оно как у нас, — сочувственно заметила девушка. — И для тебя такого достаточно? Ей-богу, Дима, если для того, чтобы соблазниться, тебе довольно одного моего существования, то количеством одежды этого, наверное, не исправить.
— А знаешь, крошка, — сказал я, почти с наслаждением отдавшись накатившей на меня ярости, — будь по-твоему! Видишь тот столик у окна?
— Да, — Вика послушно посмотрела в указанном направлении. — Немного пыльный…
— Это мы сейчас поправим. Главное, что он подходящей высоты… Топай к нему и устраивайся поудобнее. Лицом к окну, разумеется: твоя черноглазая физиономия мне без надобности. Располагайся и задирай футболку — примерно до талии, выше не надо. Ну, сама знаешь, не впервой… А я скоро подойду — вот только докурю, и приступим.
Не представляю, какой реакции я ожидал, но определенно не этой: Вика отнеслась к моим словам безо всякого участия. Она не двинулась с места и даже позы не переменила — лишь слегка шевельнула пальцами на ногах.
— Не получится, — коротко прокомментировала она.
— Это уж моя забота, — ядовито заявил я, — получится у нас или нет. От тебя многого не нужно: стой, как поставили, да помалкивай. Потребуется твоя помощь — свистну.
— А свистеть-то умеешь? — дерзко поинтересовалась девчонка. — Что-то непохоже. Могу научить за три минуты, если есть настроение…
— Я свистел, как соловей, когда тебя еще в проекте не было! — очень по-взрослому парировал я и решил продолжать в том же духе. — Так ты идешь куда велено, звезда малолетняя? Или красной дорожки дожидаешься?
— Дима, перестань! — Вика символически заградила мне уста, высоко приподняв правую стопу и растопырив на ней пальцы. Браслет незамедлительно скользнул от ее щиколотки ближе к выпуклым икрам, указывавшим на то, что эта ладно скроенная ножка является для своей хозяйки не только средством моего обольщения, но и орудием труда. — Если начнем обзываться кто во что горазд, то я непременно выиграю. Тебя легко задеть за живое, а со мной придется попотеть.
— Ничего страшного! Я слышал, мой мужской пот тебе по нраву…
— Вот-вот! Ты сейчас просто грубишь, как всякий растерянный мальчик, и сам от этого страдаешь. А еще вовсю стараешься меня обидеть и оттолкнуть от себя подальше. Конечно, я могу обижаться — небось, не деревянная, но не на такую же дребедень.
— То есть, на стол ты все-таки не ляжешь? — твердолобо осведомился я.
— Да я бы легла, если бы дело того стоило. Если бы ты грубил… ну, знаешь… как раззадоренный самец, а не так, будто я заслонила собой телевизор. Хочешь поставить себя надо мной? Не можешь настроиться иначе? Не великая редкость! В сексе я готова такое понять. Но ты ведь не этого хочешь. Зачем мне делать то, что никому из нас не принесет удовольствия?
