— Ты обещал… Дал честное слово…

— Выходит, я солгал. Опять… Ты сможешь меня простить?

— Да, — ее хватка ослабла, — я прощу. Ведь сейчас все просто. Сейчас я тебя понимаю. Ты хочешь как лучше… Но лучше не будет. У тебя не получится меня удержать… Я могу быть очень злой. Очень противной. Зачем тебе это нужно?

— Потому что ты моя семья, Вика. Семья, не семейка… Так уж вышло: неведомо как и почему. Ты можешь меня любить. Можешь от меня отвернуться. Можешь возненавидеть, если угодно. Но здесь ты уже ничего не изменишь, родная.

— Это правда? — она поймала мое лицо и, заглянув в глаза, с какой-то неведомой целью подхватила слезу своими истерзанными губами, потрогала ее языком, проглотила. — Ты правда так чувствуешь? Я твоя семья?

— Это единственная правда, в которую я сейчас верю… Вика, ты позволила мне узнать, что это для тебя значит. Я не стал бы тебя обманывать, даже во имя добра…

— Ладно… Если так, то ладно… Я попробую… Нет, я смогу… А как же Алена?

— Алена вернется, дружок… Она всегда возвращается. Ей нужно время, чтобы понять…

— Что понять?

— Кто же на такое ответит… Ей нужно понять что-то свое. То, что мы все рано или поздно понимаем. Каждый на собственный лад… А ты останешься у меня. В своей спальне… Это только просьба и ни что другое. Но, родная, я очень тебя прошу… Я знаю, куда обратиться. Знаю, где нам помогут… Будет трудно. Но мы справимся. Вика, мы справимся… Ты нужна мне. Нужна по-настоящему. Мне ведь тоже не справиться без тебя…

— Тогда держи меня, — сказала Вика. — Люби меня. Люби, пока можешь… Пока не излечишься. Похоже, что я — твое лекарство…

Вика уронила голову на мое плечо и стихла. А я все еще плакал… Как думаете, от чего? Все просто… От воспоминаний о минувшей ночи. От счастья. От благодарности. И от ясного понимания того, что все это больше никогда не повторится.