– Тогда можно и без подробностей, – заметил Матвей, но шериф, казалось, его не услышал.

– Давным-давно, когда Игра ещё только начиналась, желающих лезть в Лабиринт было очень немного. Можно сказать, вообще не было. Никто не возвращался, вот и не было желающих. И тогда сюда решили отправлять самых опасных, самых матёрых преступников со всей галактики. У них-то выбор был невелик: либо казнь, либо неизвестно что. В общем, сопровождал я транспорт с самыми отъявленными головорезами. За это такие премиальные давали, что хоть сразу в отставку выходи и живи в своё удовольствие. Делов-то: перед самым входом снять со всех кандалы, добраться до спасательной капсулы – и в ближайший кабак. Но оказался среди смертничков моих Джек Стронг, убийца и насильник, редкостный отморозок. В общем, ещё при погрузке, видимо, дружки его сунули на лапу кому-то из конвоя. Так что его кандалы оказались не застёгнуты. А я, дурак, не проверил. В общем, пока я соседа его расковывал, он мне теми кандалами шмякнул по темечку, а когда я очнулся, уже ни Стронга, ни капсулы и никакого ко мне уважения…

– А старуха тут при чём?

– Так вот, мне ещё повезло, что остальные заключённые сначала сочли меня трупом, а добили, когда мы уже оказались здесь. – На замечание собеседника шериф не обратил ни малейшего внимания. – Уголовнички мои разбежались кто куда… Лабиринт никто не прошёл, все здесь остались. Кроме Стронга и какой-то бабёнки. Так вот, Эллочка была среди них. Её ведь за отравление детей приговорили к казни через повешенье. Не помню уж, на какой планете. Но это и неважно. Вышла замуж за богатенького старикашку и, чтоб наследством не делиться, детей его потравила. Шестерых. В возрасте от шести до сорока двух лет. Прямо на семейном ужине в честь годовщины свадьбы. Ну, неважно. Ты сам сказал, чтоб без подробностей. Редкой красоты девка была, но ты сам видел, за тысячу с лишним лет поизносилась. Здесь ведь так: если нет цели, если чувства притупились, то долго не протянешь. А какие чувства, какие цели у такой мелкой душонки… Ей бы лет девятьсот назад в пыль перемолоться. Ничтожество.

– И как же она столько протянула?

– А вот так! Если разрушить сервер, то и сущности конец. Зато потом лет сто, а то и двести можно протянуть на чужих страстях. Вот она и повадилась в Долину. Был у неё импульсный перфоратор. Украла у кого-то. Но я его у неё лет двести назад изъял. Вот она к тебе и обратилась. Кстати, эти двое, что тебя пытались похитить, из той же компании, что я сюда доставил – матёрые бандиты Безруков и Сухоруков.

– А они-то как столько времени протянули? Без целей и чувств…

– О чём ты говоришь! Есть и такие придурки, которым ни цели, ни чувства не нужны. Было б что пожрать. А Дядя Сэм им обеспечивал все радости жизни и без дела сидеть не давал.

– Ты их прикончил?

– За что? Они ничего такого не совершили. Я их просто отключил. Временно. Лет на пять. Именем Закона.

– Как?

– Как-как… А почему ты не спросишь, как я тут протянул тысячу лет и не рассыпался?

– Спрашиваю.

– А потому, что есть во мне жажда справедливости. Да такая, что сталь гнёт и камень дробит. А знаешь, что здешние сущности губит?

– Что?

– Соблазны. Здесь сущность может получить всё, чего пожелает. Знал бы ты, какой это соблазн – существовать, не чувствуя боли, ни физической, ни душевной.

– Постой! А как же Диего и Алина столько времени здесь – и никаких признаков разложения?

– Им проще. У них – то любовь, то ненависть друг к другу. Тем и живут.

– Ну, ладно – с этими понятно. А Дядя Сэм кто такой?

– Дядя Сэм – это не кто такой, а что такое…

– Трудно судить, что именно по-настоящему важно, а о чем лучше не знать. Иногда лучше не знать именно то, что имеет значение? – Крошка-Енот уже в образе мальчишки сидел посреди зелёной лужайки, глядя в глаза принцессе.

– Что? – Анне показалось, что парнишка несёт явный бред.

– Сядь, мне трудно говорить с тобой, когда ты развалилась тут…

Но Анна лежала, даже не пытаясь подняться с мокрой травы. Сил действительно не было даже пошевелиться. И ещё она не понимала, как могла решиться броситься в ту бездонную яму. Как она вообще прошла через всё, что случилось с ней за последние часы.

Трава пахла… травой. Анна вдруг поняла, что впервые с того момента, как попала в Лабиринт, она чувствует запахи. А вслед за усталостью и запахами на неё обрушился весь ужас последних дней, бездонная боль и ощущение полного бессилья. От того, что рядом был Крошка-Енот, легче не становилось. И говорил он с ней как-то странно. И фразу эту она слышала. Совсем недавно. Слово в слово. Или почти слово в слово? Но с теми же интонациями…

Крошка-Енот. В тех обрывках воспоминаний, что остались от недавнего долгого сна, он был совсем другим – наивным, доверчивым, вспыльчивым и верным.

– Сядь. Ну, пожалуйста. – Он придвинулся поближе и взял её за руку.

Вот теперь он был прежним. Как тогда – в другой жизни, во сне…

– Я не могу.

– Можешь. Здесь каждый может всё – стоит только захотеть.

– Да? Я хочу отсюда выбраться.

– Но не знаешь, как это сделать. Не знаешь, куда идти. Где здесь выход…

– А ты знаешь? – Принцесса сделала попытку сесть, и, как ни странно, ей это удалось.

– Я? Нет. Не знаю. У каждого свой путь. И цена каждому шагу здесь одна – жизнь. – В его голосе снова прозвучали прежние, такие знакомые интонации.

– Чатул?

– Называй меня Крошка-Енот.

– Но ведь ты…

– Да. Я!

– Как ты здесь?

– Котх может оказаться где угодно. И когда угодно.

– Значит, ты знаешь, как отсюда выбраться! Ты выведешь меня?

– Нет. Я знаю дорогу отсюда, но для тебя она не годится.

– Зачем же ты здесь?

– Живу я тут.

– Как?

– Как живу? Не смеши меня.

– Чатул?

– Называй меня Крошка-Енот. Это у человека может быть только одна личность. А я не человек.

– Я с ума сойду.

– Объяснять всё – долго и незачем… А безумие тебе пока не грозит.

– Почему мне страшно?

– Потому что сейчас лучше бояться. Страх спасает. Иногда. И сейчас тебе без него не обойтись.

– А почему я его раньше не чувствовала?

– Чатул не зря тебя готовил. Всему своё время. Страх не только спасает, но и губит, если приходит не вовремя. – Крошка-Енот раздвинул руками траву, дунул на землю, и посреди поляны выросла горка тлеющих углей. – Но сейчас тебе нечего бояться. Пока мы здесь. – Он выловил из углей чёрный пропечённый клубень и начал перебрасывать его с ладони на ладонь. Руки мгновенно стали чёрными от сажи, но он продолжал остужать свою добычу.

– Что это? – спросила принцесса.

– Картошечка. Необычайно вкусна в жареном и варёном виде. Но с голодухи лучше всего печёная. – Он разломил клубень пополам, и незнакомый запах оказался настолько аппетитным, что Анна почувствовала, что голодна. – Соль есть?

– Откуда?

– Глянь у себя в нагрудном кармане. Нет! В левом.

Принцесса запустила руку в карман и с удивлением извлекла оттуда хрустальную солонку.

– Как ты это сделал?

– Это не я. Это ты сама. Забыла? Здесь можно получить всё, что хочешь. Но сохранить можно лишь то… – Крошка-Енот вопросительно посмотрел на неё.

– …во что ты веришь, – закончила принцесса, выловив продолжение фразы из какого-то закоулка своей памяти.

– Вот! Ты помнишь…

– Но ничего не было. Только сон.

– Помнить можно не только то, что было, – многозначительно заявил Крошка-Енот, вылавливая из золы вторую картофелину чёрными от сажи пальцами. – Держи. Это тебе. Кожицу сдери только. И подсоли чуток.