При упоминании о Боге, Клепан, бросил на сектанта удивлённый взгляд, а неунывающий Хром, заметил.

– Ну Кнутяра, ну удружил, теперь, мы его точно не забудем.

Между тем, ор заражённых нарастал, самые шустрые, вот‑вот, должны были ворваться на поле. Улей жил своей жизнью.

– Дура ты Машка, зря я за тобой побежал, – с досадой бросил парень.

– Сам, дурак! – ответила девушка подросток, без всякой обиды. – Чего ж ты тогда увязался?

Подросткам приходилось лавировать между деревьями, смешанный лес, не позволял набрать слишком большую скорость.

– Ты же всё! Звезда упала, звезда упала, там, наверное, клад! Вот я и припустил за тобой, – оправдался парень, тяжело дыша, он нырнул под разлапистую ветвь кряжистого дуба.

– Ну, вот мы и выяснили, кто здесь самый умный, – насмешливо ответила Машка.

– Если мы опоздаем на службу, а мы точно опоздаем… – продолжил парень, не замечая насмешки, – Мне весь день на горохе стоять, как Отче наш. Отец Николай, меня недолюбливает!

– Дурак ты, Борька. Он тебя воспитывает, хочет, чтоб человеком вырос.

Подростки выбежали на лесную поляну, что способствовала набору скорости, и последние слова, девушка выкрикнула на выдохе.

– Да ни чёж себе, воспитывает? – возмутился Борька. – Знаешь, как потом коленки болят?

– Ой!

На краю полянки начинался небольшой овражек, девушка успела остановиться и уставилась вниз расширенными глазами. Возмущённый воспитательным процессом парень, не успел среагировать и врезался в неё. Оба, кубарем полетели в овраг.

– И‑и‑и, – взвизгнула Машка

Притормозив, она сиганула в растущие неподалёку кусты и зашуршала там растительностью.

Поняв, что его падение закончилось на чьём‑то обнажённом теле, лежащем в позе креста, Борька заорал на высокой ноте. Повинуясь детским инстинктам, он собрался было покинуть овраг, благо ноги сами туда несли. Но вовремя опомнился и откатился к кустам, за которыми, зыркая глазами пряталась Машка.

– Ч‑чё это? – вопросил он, тяжело дыша.

– Чё‑чё, дядька голый лежит! Не видишь? – процедила Машка.

То, что это, вообще не тётька, Борька заметил сразу. Борода и все остальные дела, на голом теле не спрячешь. Вопрос‑то был не о том. Воскресенье, утро, впереди целый день, а тут, мужик бесчувственный лежит.

– Надо что‑то делать, – прошептала Машка.

– Ага, – подтвердил Борька.

– Ладно, я за помощью, в приход.

Девушка оказалась более решительной или расторопной.

– А я?

– Карауль, вдруг звери или ещё кто! – отдав поручение, Машка убежала.

***

Человек пришёл в себя лёжа на чём‑то жёстком и ровном, спину, однако не холодило, чувствовалась грубая ткань. Пахло ладаном и воском, что показалось отдалённо знакомым. Он открыл глаза, но увидел лишь размытые очертания оконного проёма, в который светило солнце. С трудом повернув голову на бок, человек сфокусировал зрение. Потолок из простых грубо обтёсанных досок, бревенчатые стены и одинокая икона в углу. В памяти что‑то заворочалось, но тут же угасло. Он знал, как называются предметы, помнил запахи и умел говорить, остальное же, было за гранью.

– Где я?

Голос был невероятно сухим, как заброшенный колодец в знойной пустыне.

–Очнулся, болезный!?

К нему подошёл бодрый старичок в рясе. Из‑под седой бороды, виднелся серебряный крест. Внимательный взгляд, выцветших серых глаз, светился доброй мудростью.

– На‑ка, испей водицы, – старик приподнял ему голову и помог утолить жажду.

Вода была очень холодной и невероятно вкусной. Пробежав по пищеводу и попав в желудок, она взорвалась вспышкой энергии, что соответственно придало сил.

Человек, кряхтя приподнялся на локти и осмотрелся.

Небольшой деревянный стол для трапез, один табурет, кровать на которой он лежал, таковой называлась с большим натягом, настил из досок, покрытый тканью, типа мешковины. Удобств минимум, даже двери нет, арка входа, была выполнена из тех же грубо оттесанных досок.

Келья. Именно это слово, всплыло в голове.

Подаренная водой энергия, быстро иссякла и человек завалился на настил.

– Не спеши, болезный, – молвил старичок, подкладывая ему под голову, что‑то вроде тонкой подушки. – Сил наберись, ты есть поди хочешь?

Человек кивнул и спросил, хоть ответ уже был известен.

– Это монастырь?

– Да голубчик, мужской монастырь, я отец Фёдор…А как тебя зовут, наверное, не скажешь?

Он пытался порыться в памяти, но та была девственно чиста, последние воспоминания осталось за пробуждением в этой самой келье. Странное чувство, будто забрали нечто важное, и возвращать не собираются.

– Нет! – просто ответил тот.

– Я так и подумал, – произнёс отец Фёдор, присаживаясь на табурет. – Раз не знаешь, будешь пока что Иваном Найдёновым…На новорождённого ты не похож, – продолжил батюшка, поглаживая бороду. – Одни только шрамы на теле, о чём говорят. Видать на войне был!? Ты же не будешь этого отрицать?

– Отрицать?! – заворожено повторил человек.

Опять это странное чувство. Будто сработал пусковой механизм гигантской пушки, но выстрела не последовало, тупо не было снаряда.

– Нет, не буду, – он посмотрел на своё тело, то, что мог увидеть.

Страшный шрам на правой грудине. Скорее всего выходное отверстие, на автомате подумал человек.

– А скажи мне Ваня, веруешь ли ты в Господа?

– Да, – ответил он, не думая.

Отец Фёдор, хитро прищурился, видимо ожидая продолжения.

– Верую! – уверенно подтвердил Иван. – Господь создал нас, по образу и подобию своему!

Отец Фёдор кивнул и перекрестился.

– Граждане Гориса! – воскликнул глашатай, хорошо поставленным голосом.

Звук был усилен даром, потому, услышали многие. Прохожие, гости и обычные зеваки, которые, подобные зрелища, никогда не пропускают.Не смотря на возвышающегося за оратором гороподобного привратника, количество людей, увеличивалось с каждой секундой. Впрочем, монстр вёл себя спокойно, можно сказать флегматично. Голодным он не бывал.

Откуда не возьмись, появились быстрые, остроглазые продавцы фастфуда. Остроглазые, потому что Кобальт, такую торговлю не одобряет. Если поймают за руку, легко загремишь на крайний форпост, прямо в штрафбат. Но несмотря на это неприятное обстоятельство, поток любителей быстрого навара, никогда не иссякал.

– Сегодня, день правосудия!

Большинство из присутствующих, знало первые фразы глашатая наизусть, начало всегда одинаково, в отличие от концовки. Местное правосудие, подразумевало под собой, изощрённую казнь. Человека съедали живьём и делалось это, не быстро.

Получив команду, привратник мог оторвать жертве руку, или откусить ногу. Затем, он обычно заваливался на огромный зад и не спеша трапезничал. Кости хрустели, жертва, если по счастливой случайности не потеряла сознание, орала фонтанируя кровью, а зрители глазели, кто, открыв рот, кто, пережёвывая пирожок с картошкой.

– Преступников трое!

После этой фразы, активизировалась ещё одна категория граждан, те, что делают деньги из воздуха, одним словом, букмекеры.

– Так, народ, – полушёпотом и воровато оглядываясь, произнёс тип, с криминальной наружностью. – Есть желающие сделать ставочку? Не выживет никто, выживет один, двое, ну и самое вкусное, никто не умрёт.

Как это всегда бывало, желающие нашлись, сумка букмекера, начала наполнятся споранами.

В этот момент, заработал механизм подъёмника и на поверхность, между привратником и глашатаем, вылезла платформа с преступниками. Монстр довольно хрюкнул и потянулся к ближайшему бедолаге. Крепкого вида мужик, на это никак не отреагировал, а его сосед, завизжал бабьим голосом и под улюлюканье толпы, попытался убежать, но куда там, с такой цепи не сорвёшься. Третий же, калека с повязкой на глазах, держался отстранённо, будто его, это не касается.

Глашатай, не поворачиваясь поднял левую руку и наступила тишина, горемыка заткнулся одновременно с толпой. Привратник же, недовольно фыркнув, уселся на решётку пола. Его время, ещё не пришло.