Что касается квартиры Лены, то это действительно был наилучший вариант. Если бы даже кто из нежелательных знакомых и увидел, можно было бы объяснить тем, что здесь живет его женщина. Хотя даже и в этом случае он не стал бы что-то объяснять. Слишком много чести.

А встречаться где-то на нейтральной территории — вызов.

Не поймут. Ну, и еще была одна причина…

И причина эта — Лена.

Что странного, что мужчина скучает по женщине, которую любит? Правда, объяснить это он никому не сумел бы.

И не захотел бы. Это только их дело — его и Лены.

Когда Иван вошел в квартиру, Калинин уже ждал его.

Они разговаривали в комнате, а Лена, словно восточная женщина, сидела на кухне и только подносила мужчинам чай и кофе.

Впрочем, она не переживала по этому поводу. Нисколько.

— «Дубрава», говоришь? — переспросил Калинин. — Это на Минском шоссе?

— Точно, — сказал Иван. — Там еще поля такие, знаешь?

— Это там, где твой Дрозд аэродром строит?

— Точно, — снова сказал Иван.

— А почему ты сказал — «Дубрава»? — спросил Калинин.

Его что-то мучило, а что — он никак не мог понять. Какая-то мысль, которая вот-вот должна была превратиться в гениальное открытие, но никак не хотела превращаться. Олег почувствовал, что у него раскалывается голова.

Иван тем временем отвечал ему:

— Один из ближайших помощников, некий Аркадий, сказал: вот, мол, кто в этой «Дубраве» сидеть будет, бесплатное представление посмотрят. Битву титанов, так сказать.

— Гладиаторов, — вспомнив, тихо поправил его Калинин.

Мысль его наконец обрела плоть и кровь. Конечно! Что там говорил оператор Альберт? Они будут отмечать какой-то праздник в кафе «Дубрава» и наблюдать за боем гладиаторов. Именно так.

— Как ты думаешь, Ваня, — медленно проговорил Олег, — это будет яркое зрелище?

— Да уж, — кивнул Иван головой. — Эта штука будет посильнее «Фауста». Отвечаю.

— Ну, вот и все, — глядя перед собой пустыми глазами, произнес Калинин. — Скоро мы встретимся с этим гадом.

— Это с которым же? — спросил Иван.

Калинин посмотрел на друга внимательными глазами и решительно проговорил:

— Мне надо с тобой крупно поговорить.

— А мы что делаем? — усмехнулся Иван. — Чаи гоняем?

Когда Калинин ушел, Иван посидел еще некоторое время, осмысливая услышанное. А потом встал и отправился на кухню.

Лена сидела за столом и смотрела на него огромными своими глазами.

— Ну, — сказала она, — наговорились?

— Досыта, — ответил Иван, улыбаясь ей.

— Что ты лыбишься? — усмехнулась она — Ты сразу уйдешь или чай останешься пить?

— Чай.

— Не напились? Я вам три чайника принесла.

— С Олегом пить — одно, а с тобой — совсем другое. Чувствуешь?

— А ты?

— Что — я?

— Ты — чувствуешь? — спокойно смотрела она на него.

Иван понял.

— Лена…

— Ваня! — сказала она. — Я же ни на что не претендую. Я, если хочешь, могу и помолвку нашу разорвать…

— Лена!

— Да понимаю я, Ваня, — неожиданно сникла она. — Все понимаю. Но… Протестует во мне что-то.

Иван молчал. Лена посмотрела на него еще раз и тяжело вздохнула.

— Мне ведь, по существу, много не надо, — сказала она, глядя мимо Ивана, куда-то в стену. — Один раз позвони, скажи: жив, здоров, чего и тебе желаю. И все. Много? Да?

— Лена… — начал он, но она снова его перебила.

— Подожди, Вань, — сказала она, — подожди… Я все понимаю. Вас с Олегом учили, государство на вас деньги тратило, чтобы выучить, чтобы вы стали теми, кем стали, и правильно: кто, если не вы с Олегом, с этой поганью бороться будет? Но… Вот Олег: работает, ему всегда позвонить можно, по пейджеру позвать, если случится что. А ты? Где у тебя пейджер?

— Лена… — в который раз начал он, но она закрыла ему рот ладошкой.

— Не надо, Ваня, — попросила она. — Не говори ничего. Я знаю, что ты можешь сказать. Я вот про себя думала: какая я молодец, как правильно я думаю и чувствую! Какая я прогрессивная женщина… И что?

Ваня вопросительно смотрел из-под ее руки. Лена грустно улыбнулась.

— И что? — повторила она. — Вот я и закатила скандал. Это я-то! Видела бы меня сейчас Рита… Не слушай меня, Вань. Я просто мещанка и до сегодняшнего дня умело это скрывала. Но у меня есть оправдание. Я думала, что я нормальная женщина. Я и есть нормальная. Думаю о простом бабском счастье.

Иван хотел убрать ее руку, но она так отчаянно замотала головой, что он оставил все как есть.

— Не говори ничего, не говори. — Из глаз ее медленно катились слезы. — Я все знаю. Ты замечательный, хороший, и я буду тебя все время ждать, потому что ты этого заслуживаешь. А я — я просто люблю тебя и поэтому говорю непонятно что. Когда любят, иногда говорят глупости. Ты не слушай меня, Ваня, и сам ничего не говори, а только знай, что я так люблю тебя, что, если с тобой что-нибудь случится, я этого просто не переживу.

Он взял ее руку, которой она закрывала ему рот, и поцеловал.

— Все будет хорошо, родная. — Глаза его сияли неподдельным счастьем. — Обещаю.

Она кивнула и тыльной стороной ладони утерла слезы.

— Я верю тебе, Ваня.

— Я люблю тебя, Лена.

— А я тебя.

Он улыбнулся.

— Ничего со мной не случится. Мне везет.

Она уже улыбалась — печальной светлой улыбкой.

— Нет, — сказала она. — Это мне везет.

Компромисс нашелся легко.

— Нам везет, — сказал Иван.

Они медленно начали подниматься из-за стола.

— Я соскучилась, — проговорила она. — А ты?

— Не то слово, — ответил он.

Они шагнули друг к другу навстречу, он подхватил ее на руки и понес в спальню.

Примерно через час он выходил из квартиры Лены. Поцеловав на прощанье невесту, Иван закрыл за собой дверь и шагнул к лифту.

Он ехал вниз и улыбался своим мыслям.

Все-таки он невероятно везучий человек. Его любит самая прекрасная женщина на свете. И хотя это старо как мир, это всегда будет удивлять и наполнять душу простым чувством, которое называется счастьем.

У него друг, о котором можно только мечтать. Что еще нужно человеку? Любимая работа? Она у него есть. Трудная, опасная, но любимая работа, потому что приносит удовлетворение.

Короче: с таким счастьем — и на свободе, живой и здоровый.

Лифт опустился до первого этажа, и двери его медленно стали разъезжаться в разные стороны. И тут Иван почувствовал ЭТО.

Это чувство всегда его выручало, не раз спасало ему жизнь. Тело вдруг начинают колоть миллионы иголок, и одновременно с этим в области живота появляется холодок: опасность, словно сигнализирует ему организм.

Напротив раскрывающихся дверей лифта мелькнула какая-то тень, и, еще не отдавая себе в том полного отчета, Иван понял, как нужно действовать.

Резким движением он нырнул вниз, и в то же мгновение раздался глухой щелчок пистолетного выстрела, слившийся с ударом посланной в Ивана пули о стенку. И тело Ивана уже летело в ноги стрелявшего.

Мощным ударом всего тела он сбил человека с ног и покатился с ним по лестничной площадке, на которой, естественно, никого не было. Одной рукой Иван перехватил руку с пистолетом, не давая киллеру выстрелить во второй раз. Другой рукой он попытался ударить человека ладонью в горло, но неожиданно натолкнулся на умело поставленный блок.

«Что же это такое? — машинально подумал Иван. — Одни профессионалы, понимаешь…»

На его счастье, он удачно перехватил руку с пистолетом и смог так ее вывернуть, что оружие упало на цементные плиты, которыми был уложен пол в подъезде.

Оба мужчины боролись молча, понимая, что каждое движение может быть последним для него.

Иван все еще держал руку незнакомца, когда тот вдруг другой рукой ударил его в область предплечья. Рука, державшая подонка, ослабла, и Иван невольно выпустил из рук то, что держал. Мужчина отскочил и встал в боевую стойку.