Но толпа обожает до безумия погибших героев.

Тем лучше — скоро они получат еще одного.

Певческая карьера Александра Ягодина началась около тридцати лет назад в маленьком городке Шахтинске Кемеровской области.

Саша Загузов — так звали его тогда — рано потерял родителей и воспитывался в детском доме. Среди своих сверстников он выделялся абсолютным музыкальным слухом и замечательным высоким и чистым голосом. Сколько себя помнит Саша, он всегда пел и всегда мечтал стать настоящим артистом.

И кто знает, суждено ли было бы сбыться его мечте, не встреться на его жизненном пути Николай Иванович Митрофанов — руководитель детского хора местного Дворца пионеров. Впервые увидев и услышав Сашу, он сразу же распознал в нем редкий талант и взял мальчика солистом в свой хор. Именно он обучил Сашу азам вокального мастерства и, по сути, сделал из него артиста. Но мальчик был для него больше чем просто учеником — Николай Иванович относился к нему как к сыну, и только трудности при оформлении отцовства не дозволили ему официально усыновить ребенка.

Вместе с хором Николая Ивановича Саша объездил полстраны. Гастроли хора неизменно сопровождались успехом, и главная заслуга в этом, по мнению Митрофанова, принадлежала певческому таланту Саши. В то время о нем даже была написана заметка в газете «Пионерская правда» — ее автор сравнивал Сашу с самим Робертино Лоретти и даже считал, что наш парнишка его превосходит.

Николай Иванович боялся только одного — повторения печальной участи Робертино Лоретти, но, к его великой радости, голос выросшего Саши после периода ломки лишь окреп и приобрел новые тембровые краски. Теперь можно и нужно было думать о продолжении творческой карьеры.

Митрофанов повез Сашу в Москву, где тот с первого же раза поступил в Гнесинку — такое случается крайне редко. Саша стал студентом, а Николаю Ивановичу пришлось возвращаться обратно в Шахтинск, к своему Дворцу пионеров и детскому хору. Какое-то время он получал от Саши письма, но потом они стали приходить все реже и реже, затем Саша стал ограничиваться редкими телефонными звонками, а через год прекратились и они.

Зато Саша добился заметных успехов на выбранной им стезе. В начале восьмидесятых он принял участие в конкурсе молодых исполнителей «Красная гвоздика», постоянно проводившемся в те времена в Сочи. Именно тогда, подавая заявку на участие, Саша сменил свою, как ему казалось, не слишком благозвучную фамилию Загузов на гораздо более благородную и ласкающую слух — Ягодин. Известность пришла к нему именно с этой фамилией. Александр Ягодин стал лауреатом конкурса, его имя прозвучало на всю страну. Ему предлагали сотрудничество самые именитые композиторы — Пахмутова, Добрынин, Тухманов и многие другие. Он «вошел в обойму», как называл это сам, став одним из непременных участников всех сколько-нибудь серьезных концертов, телевизионных «Весен года» и «Голубых огоньков», его песни звучали по радио, одна за другой вышли в свет четыре пластинки.

Но потом Александр Ягодин вдруг отовсюду исчез.

С ним случилось то, что случается со многими артистами и что сгубило не один талант — Ягодин запил. Из-за его запоев отменялись концерты, срывались гастроли, начались неприятности и конфликты с Министерством культуры и телевизионным начальством. Одна за другой перед ним закрывались двери, за которыми еще вчера его встречали с распростертыми объятиями. В конце концов его уволили из штата филармонии, в которой он официально работал.

Ему грозило скорое забвение.

И тут на помощь певцу пришел все тот же Николай Иванович.

Он приехал из Шахтинска и смог уговорить Ягодина пройти курс лечения в наркологическом диспансере, а потом стал обивать пороги Минкульта и прочих учреждений культуры, используя как козырь звание народного артиста республики и свои боевые награды. Им же была написана опубликованная в «Огоньке» статья «Сорванный голос», рассказывающая о том, как бездушные чиновники от культуры травят и губят талантливого певца, обладателя уникального голоса и трепетной, легкоранимой души. Ягодин в статье сравнивался с Владимиром Высоцким, чья жизнь оборвалась так рано во многом из-за постоянных преследований чинуш.

Все это очень скоро принесло ожидаемые результаты излечившегося от алкоголизма Ягодина восстановили в филармонии, а чуть позже он нашел пристанище в Театре песни под чутким руководством и опекой Аллы Борисовны Пугачевой.

Выполнивший свою благородную миссию Николай Иванович снова возвратился в Шахтинск.

Придя в Театр песни, Ягодин поменял имидж — у него появился свисающий до середины спины хвост волос, в ухе болталась серьга, недельная небритость придавала его внешности нечто брутальное. Интересно то, что новый облик и новый репертуар принесли ему еще большую популярность, чем он имел раньше. Концерты проходили с аншлагами, нескончаемые гастроли увеличили число его поклонников, песни входили во все имеющиеся хит-парады, один за другим выходили новые диски.

Прямо пропорционально росту популярности увеличивались и доходы певца. Наступившие в России новые времена позволяли зарабатывать такие суммы, о которых раньше никто из артистов филармоний с их мизерными концертными ставками не мог и мечтать. Ягодин купил шикарную пятикомнатную квартиру на Рублевском шоссе, две машины — «Мерседес» и «Форд-Скорпио», одевался у Юдашкина, был завсегдатаем модных клубов и предпочитал отдыхать на Канарах. Иными словами, придерживался ставшего почти обязательным для поп-звезды образа жизни.

Однако в этой райской жизни не нашлось места для бывшего учителя Николая Ивановича.

Последний раз они виделись на концерте Ягодина в ГКЗ «Россия». До этого Николай Иванович, приехавший в Москву, безуспешно пытался дозвониться до своего бывшего воспитанника. Ягодин подкатил к служебному входу на своем «Мерседесе», вышел из него в сопровождении охраны и направился к дверям. Николай Иванович сделал несколько шагов ему навстречу.

— Саша!

Ягодин удивленно посмотрел на него и протянул руку:

— Здравствуйте, Николай Иванович! На концерт?

Митрофанов ждал, что Саша бросится ему на шею, поведет за собой, — ничего похожего.

— Извините, Николай Иванович, я опаздываю, заходите после концерта ко мне в гримерку.

— Но у меня нет билета, в кассе уже не осталось…

Ягодин отдал распоряжение одному из охранников, и тот выдал Митрофанову билет, после чего Ягодин ободряюще похлопал своего учителя по плечу и исчез за дверью.

После концерта охрана долго не хотела пропускать Николая Ивановича в гримерку, а чуть позже выяснилось, что Ягодин уже уехал.

От обиды у старика закололо в сердце. Он вышел из «России» и медленно побрел к метро. Переночевав в гостинице на ВДНХ, наутро он уехал из Москвы.

Возможно, эта история никогда не стала бы достоянием гласности, но дотошные газетные репортеры раскопали ее — Николай Иванович гастролировал с хором, у него брали интервью, и однажды какой-то ретивый корреспондент, неплохо знавший творческий путь Александра Ягодина, стал расспрашивать о нем Николая Ивановича и вытянул из него эту историю.

Скандалы и скандальные сведения — хлеб ушлых «акул пера», и вскоре в одной из центральных газет появилась статейка, в которой пересказывались кое-какие интересные факты из биографии певца Ягодина.

В ответ Ягодин дал интервью другой газете, где, не опровергая изложенные в статье сведения, обругал «желтую» прессу и ее представителей, готовых раздуть из мухи слона и передернуть факты, дабы стать авторами дешевой сенсации. Далее он сказал, что уже позвонил своему учителю и они выяснили, что происшедшее — не более чем досадное недоразумение и все это легко уладить.

А потом интервьюер и интервьюируемый сменили тему, заговорили об особенностях ягодинского характера, его любви к риску, азартности и смелости, и случайно речь зашла об аттракционе «Тарзан» в Парке культуры. Журналистка, что называется, «взяла на слабо» Ягодина, и он заявил, что через неделю совершит прыжок.