— Вставай, — приветливо попросил он его. — А то простудишься.

— Руку дай! — протянул ему свою руку тот.

Иван ухватился за протянутую руку и не без труда поднял его.

— Черт! — пожаловался мужчина. — Весь зад отморозил. Не жарко, мать его…

— А что не вставал? — улыбнулся Иван.

Он знал, почему этот странный человек не вставал, но хотел услышать его версию.

— Ага, что я — дурак? Они же дисциплинированные, мать их так… И благородны, в рот им хвост! Они сидячего не бьют. Устав им это запрещает. Они его поднимают, родимого, и калечат за милую душу.

Для Ивана это было новостью. Мало он успел узнать, ох мало. А сколько еще предстоит узнать?

Мужчина вдруг хитро посмотрел на него:

— А тебе чего от меня надо? А, Иван? Или как тебя там? Шмель?

— Иваном меня зовут, — ответил он. — С чего ты решил, что мне от тебя что-то надо?

— А разве ты не из их компании? — удивился тот. — С чего это они тебя так слушаются?

— Меня трудно не послушать, — уклончиво ответил Иван. — Деньги-то есть на другую бутылку?

— А у тебя разве нет? — снова удивился мужчина.

Иван от души расхохотался.

— Как зовут-то тебя? — смеясь, спросил он.

— Николай.

— Иван.

— Известно уже.

— Ничего, что я на «ты»? — продолжал смеяться Иван.

Николай опять удивился.

— Так ты же угощаешь, — сказал он. — Какие тут «вы» могут быть?!

Чтоб купить бутылку, им пришлось пройти километра два, не меньше.

— К тебе или ко мне? — спросил Николай. — У меня, предупреждаю, бардак.

Иван вспомнил свою ухоженную квартиру почти без мебели с огромным количеством «жучков».

— Что я, девочка — бардака бояться, — усмехнулся он. — Или ты из этих? Из голубых?

— Окстись, — сказал Николай. — Я не голубой, не красный и не коричневый. Я простой советский алкоголик.

— Нет уж Советов, — напомнил ему Иван.

— Советов, может быть, и нет, — заметил ему Николай, — а советских алкоголиков — сколько угодно. Хоть лопатой отгребай.

— Философ ты, Коля.

Ответ Николая заставил Ивана вздрогнуть: словно тень Олега Калинина мелькнула неподалеку.

— А кому сейчас легко? — сказал Николай.

Полбутылки водки, недавние переживания и задушевная беседа с Иваном сделали свое дело: Николай не выдержал всего пережитого, рухнул на кровать и моментально захрапел, неожиданно мощно для своего тщедушного тела.

Иван посмотрел на часы. Пора было идти к Старику. Как не хотелось сейчас никуда идти! Разговор с законченным, казалось бы, алкашом был для него гораздо приятнее, чем серьезные разговоры со Стариком и полусерьезные беседы с Дроздовым.

Потом он не раз вспомнит то, о чем они говорили с Николаем, а сейчас надо идти. Дело есть дело.

Плевал он на сухой закон, объявленный Стариком и поддержанный Дроздовым, — вот что он им скажет.

Иван подумал просто, что сейчас можно для правдоподобия образа, так сказать, для поддержания его «легенды», как говорят разведчики, совершить «рецидив». Дескать, извините, господа-товарищи, не удержался, увидел на улице симпатичного человека, заступился за него и не мог не выпить, просто душа требовала! Я же не железный — столько терпеть! Мне же и выпить когда-нибудь надо.

И они его как бы поймут. Снисходительнее будут. Ну, пожурят немного, а в душе порадуются: не подставной этот парень, настоящий. А что с недостатками, так это бывает. Кому сейчас легко? — как говорит Николай. Или Олег? Или оба?

Иван понял, что голова его соображает не так, как хотелось бы. Отвратительную все-таки здесь продают водку. Ну да ладно.

Пора собираться.

Он прошел в ванную, которая выглядела на удивление чисто, сунул голову под кран с холодной водой. Обтеревшись полотенцем, он почувствовал себя значительно лучше.

Запах пусть остается, подумал он, не стану закусывать заваркой, унизительно все это. Переживут запах.

Кому сейчас легко?

Ровно в семнадцать ноль-ноль он нажимал на кнопку звонка в квартиру Старика. Дверь ему открыл сам Андрей Егорович.

— А-а? — пропел он сладким голосом. — Ванюша! Проходи, милый.

Иван вошел. Ничего себе, подумал он. «Ванюша». Это уж что-то совсем новое.

Старик неожиданно остановился, учуяв что-то.

— Ты что?! — ошеломленно спросил он, поводя носом. — Пил никак?!

— Самую малость, — успокоил его Иван. — Я трезв как стеклышко.

— Мерзавец! — прошипел Андрей Егорович. — Я же предупреждал тебя!

— Андрей Егорович!

— В такой день!

— В какой день? — небрежно спросил его Иван.

Старик замолчал. Иван покосился на него и встретил внимательный пристальный взгляд.

— Вы что, Андрей Егорович? — недоуменно спросил он.

Старик покачал осуждающе головой.

— Эх, Ваня, Ваня, — укоризненно проговорил он. — Подводишь ты меня…

— Да вы не сомневайтесь, Андрей Егорович, — заверил его Иван. — Да я за вас любому глотку перегрызу!

Почему бы не сделать приятное Старику? Пусть тешится…

Старик сказал:

— Ладно. Проходи в комнату. Есть серьезный разговор. Очень серьезный.

Иван разделся и прошел в большую комнату, машинально ища глазами племянниц, чтобы поздороваться.

— Нет их, — сообщил ему Старик, правильно поняв его рыщущий взгляд. — К тетке отправил.

— Что так?

— Дело у меня к тебе, Ваня, — сказал Старик. — Садись. Кофе? — неожиданно спросил он у Ивана.

Волнуется Старик, отметил тот про себя. Кофе предлагает. Сейчас последуют золотые горы, молочные реки и кисельные берега.

Так и случилось.

— Ваня, — тихо проговорил Старик, не дожидаясь ответа Ивана по поводу кофе. — Хочешь заработать сто тысяч долларов? За один сегодняшний вечер.

— Конечно, — не раздумывая ответил Иван.

Было бы странно, если бы он задумался хотя бы на одно мгновение.

— Отлично, — кивнул Старик.

Он подошел к буфету и вынул из него пять пачек стодолларовых купюр.

— Здесь половина, — сказал он. — Ровно пятьдесят тысяч. Это аванс. Бери.

Иван смотрел на деньги, которые Старик положил перед ним на журнальный столик, и не притрагивался пока к ним.

— А что я должен делать? — посмотрел он на Старика.

Тот кивнул и ответил:

— Ваня, — сказал он. — Знаю, что Дрозд сказал тебе, что я не жилец. Он хочет тебя завербовать к себе в команду, а ты, конечно, не сможешь ему отказать — убьет не задумываясь. Я понимаю тебя. Я знаю, что он звонил к тебе сегодня сразу после меня. И зачем, о чем вы с ним говорили. Ты мне нравишься, мой мальчик. И то, что ты выпил с незнакомым тебе человеком, делает тебе, как ни странно, честь. Я все понимаю, Ваня.

— Что вы понимаете? — спросил его удивленно Иван.

— Все! — твердо ответил Старик. — И твои сомнения, и твои опасения по поводу мести Дрозда, и то, что ты не выдержал такого нервного напряжения и выпил с первым попавшимся тебе алкоголиком. Я даже понимаю, почему ты не повел его к себе. Ты профессионал, ты прекрасно разбираешься в подслушивающих устройствах, и тебе противно пить, зная, что тебя слушают. Видишь, Иван, много я понимаю.

Иван во все глаза смотрел на Старика. Тот видел этот взгляд. И у него отлегло от сердца.

Иван видел, что Старик подавил вздох облегчения. Правильно, сказал он себе, все ты делаешь правильно. Так держать, Ваня.

— Что я должен делать, Андрей Егорович? — мягко повторил он свой вопрос.

— Дрозд тут кое-что придумал, — начал Старик. — Признаюсь, мне грозит большая опасность. Я предпринял кое-какие контрмеры, но что это за меры, я тебе говорить не стану. Не потому, что не доверяю, просто не стоит тебя загружать излишними проблемами. Но в решающую минуту ты должен меня поддержать. Когда я крикну «Ваня», ты должен броситься на Дрозда и покончить с ним. Говорят, что он неплохой боец. Но ты с ним справишься.

Знал бы ты, подумал Иван.

— Больше мне ничего рассказать не хотите? — спросил он.